— Так пусть уйдут, а мы поговорим между собой. — Корней напряжённо наблюдал за оборотнем. — Или ты только за бабскими юбками смелый?

Все это время Сергей сидел молча, буравя тяжелым взглядом колдунов, но вдруг раздался его голос, от которого по моему позвонку побежали мурашки:

— Я бабу эту хочу и пока не наиграюсь, убивать не дам.

Я медленно повернула голову и увидела, что он смотрит на меня. Угрюмо, исподлобья, как зверь, готовящийся к прыжку.

— Обойдешься. — Корней дернул меня к себе, и я замерла, спрятавшись за его спину. — Я тебе другую игру покажу, только она тебе не понравится.

Вся семейка, стояла напротив, и лишь Танька была рядом с ними, удерживаемая оборотнем.

Неожиданно, Прохор схватил Леночку и, выгнув ее шею, чтобы она не смогла достать зубами до его руки, прошипел:

— Женщину сюда подтолкни, иначе я ей голову оторву.

У оборотня заходили скулы под черной щетиной, но он понимал, что в этот момент они на равных.

— Забирай, только помни, что не жить вам.

Он толкнул Таньку в нашу сторону, и Прохор отпустил шипящую фельдшерицу.

— Когда я крикну "бегите", не раздумывая, убирайтесь отсюда, — шепнул мне на ухо Корней. — Поняла?

Я кивнула и сжала руку Таньки, желая лишь одного — чтобы не так громко билось сердце, иначе услышать точно ничего не удастся.

События начали развиваться стремительно: Корней резко достал из-за пазухи какую-то штуковину и, швырнув ее в семейку, крикнул:

— Бегите!

Мы бросились к дверям, а за нашими спинами началось светопреставление. Вой, рычание, визг и маты, на которые были щедры Прохор с Корнеем.

Уже в коридоре, Танька так дернула меня за руку, что я чуть не упала.

— Ты чего?!

— Книгу забрать нужно! Лукасину книгу! — громко зашептала она и бросилась к закрытым дверям, за которыми была комната, куда мы лазили через окно.

— О Боже! — я посмотрела в сторону гостиной и увидела, что там настоящая бойня. — Быстрее!

Танька нырнула в комнату и появилась буквально через пару секунд с книгой в руках. Мы впрыгнули в валенки и, оставив свою верхнюю одежду, помчались прочь.

Деревня будто вымерла. Ни одно окно не светилось, ни одна собака не гавкала, лишь скрипели кладбищенские ворота от резких порывов ветра. Когда из темноты показались очертания моего дома, мы притормозили, и я выдохнула:

— Ты думаешь, они нас в доме не найдут?!

— Мы когда книгу листали, я заклятье видела! — Танька уперлась в забор и прерывисто задышала. — Чтоб себя для нечисти, невидимой сделать!

— Ты серьезно? — я вся дрожала от страха, адреналина и холода. — Мы будем колдовать?

— А если колдуны не победят? — предположила она. — Как думаешь, за кем они придут?

— Я очень боюсь за них, — призналась я. — А если их убьют?

— Типун тебе на язык! — Танька распахнула калитку и зыркнула на меня через плечо. — Долго стоять будем?

Не придумав ничего лучше, мы забрались на чердак и, закрыв дверцу, принялись листать многострадальную книгу.

— Как они этого из болота вытащили, если я страницы выдернула?! — Танька каждые несколько минут, замирала и прислушивалась. — Другой способ нашли что ли?

— Это меня уже совсем не интересует, — ответила я, постоянно возвращаясь мыслями к Корнею и Прохору. — Случилось уже!

— Вот! — подруга ткнула пальцем в текст. — Вот оно!

— И что там нужно?

— Четыре свечи и чем можно рисовать на полу. Мел, например. — Танька огляделась. — Есть здесь мел?

— Мела нет, но свечи есть, — я поднялась с пола и, порывшись в коробке с новогодними украшениями, достала витиеватые свечи красного цвета. — Подойдут?

— Не знаю, наверное. — Танька расставила их по углам и поинтересовалась: — Так что с рисованием?

— Сейчас, — я вспомнила, что на чердаке лежала коробка с земляничным мылом 70-го года выпуска, когда-то бережно припрятанная бабулей. — Мылом же можно нарисовать?

— Давай попробуем, — согласилась подруга. — Я всю жизнь обмылком выкройки рисую.

Перерисовав сложные знаки из книги, мы склонились над ней и в один голос проговорили:

— Дьявольская печать! Чтобы Сатану позвать! Нечисти хозяин он, пусть напустит смертный сон! Оморок! Слепота! Вокруг меня чистота! Не видно! Не слышно! Через дышло вышло! Мой мертвец узлы завяжет, нечисти глаза замажет! Свои слова опечатала! Как покойника запечатала! Замок!

Пламя на свечах вытянулось, затрепетало и потухло, будто его задул порыв ветра.

— Что значит "мой мертвец"? — прошептала я, и Танька испуганно огляделась:

— Не знаю… Может к красному словцу?

— Упокоиться еще не успела, а они меня тревожат! Летать я должна, по местам родным! К жизни загробной привыкать, а не от нечисти вас прятать! Вы меня сильно спрятали?!

Мы медленно повернулись и увидели мою тетку, которая стояла в углу и зло таращилась на нас одним глазом. Танька завизжала первая, а я за ней, оглушая саму себя…

Замолчали мы, когда охрипли и уже молча, таращились на тетку, раскачивающуюся в углу. Такого уж точно никто из нас не ожидал.

— Я тебе этого, Валька, в жизнь не забуду! — продолжала ворчать старуха. — Вырвать меня из небытия, чтобы я их проблемы решала! От нечисти прикрывала!

— Ну, извините… — прошептала я, севшим голосом. — Мы же не знали, что так получится.

— А нечего с колдовством связываться, ежели ума к этому делу нет! — она погрозила нам пальцем. — Ух, задать бы вам!

— А кто вас… убил? — Танька выглядывала из-за моего плеча, и я чувствовала, как колотится ее сердце. — Волки?

— Тварь приезжая, — прошипела тетка, и её единственный глаз часто заморгал. — Гадина проклятая! Кто ж знал, что с таким на старости лет столкнуться придется!

— Фельдшерица что ли? — взволнованно поинтересовалась Танька и тетка рявкнула:

— Она! Она, гадина!

— Да как же вы в лапы ей попались? — мне стало жаль тетку в первый раз после известия о ее смерти.

— А сейчас вот что я вам расскажу… — она двинулась, было, к нам, но заметив, что мы подались назад, остановилась. — Шла я значит, в магазин, и тут вижу, врачиха наша, в лес нырнула, а с ней сумка здоровенная. Идет еще так, пригибаясь, оглядываясь, будто боится, чтобы не увидели ее. Мне интересно стало, что происходит и недолго думая, я за ней пошла. Сейчас понимаю, что дура старая я, а тогда любопытство прихватило… Ну, значит, углубилась она в лес, до самого родника, что под старым дубом и остановилась, будто ожидая кого-то. Я за сосенкой притаилась и затихла, даже дышать боялась, чтобы не услышали меня… И тут, появляется, значит, сестрица ее со стороны болот. Глаза горят, на лице радость и говорит:

— Ну что, слаб он еще, но силы растут. Ты мясо принесла?

— Конечно! Вот же оно, в сумке, — отвечает ей фельдшерица. — Ты давай, на работу иди, там народ уже собирается, а я быстренько на болото и обратно.

— Девочку надо срочно забирать из больницы! — голос у Лидки недовольный, злой такой сделался. — Толку от ведьминой книги нет, если вся сила и все знания в Машке! Хорошо, что нам из нее удалось вытащить, как нашего-то, к жизни вернуть, но там и другого полно! Вытрясем из нее знания, и пусть себе подыхает!

От услышанного у меня волосы дыбом встали, и решила я, обратно бежать, в деревню. Вот подожди же ты, пусть уйдут! Нееет… будто черти меня толкали! Ступила я назад и на ветку сухую встала, а она как, хрустнет на весь лес, окаянная! Не успела я оглянуться, а фельдшерица тут как тут! И не баба уже она, а чудовище! Клыки огромные, глаза кровью налитые, пальцы длинные с когтями! Я закричала и конец — не помню ничего, кровавая пелена перед глазами.

— Так вот зачем им девочка нужна… — прошептала я, медленно офигевая от происходящего. — Врачиха ее на заимке держала, чтобы знания выжать, силы забрать у ребенка!

— Вот же тварь! — Танька уже пришла в себя и видимо теткин, мягко сказать, разобранный вид, уже не пугал ее. — Теть Клав, а как вы нас от нечисти скрывать будете? Как это работает?