— Маленький???

— Ой, ладно! Давай делами заниматься, потом о мужиках поговорим! — Танька снова надула губы. — Прицепилась…

— Вот ты… — я хотела и дальше развивать эту тему, но тут началось какое-то движение и нам пришлось выбраться из кустов. Гроб опускали в могилу.

Народ потянулся кидать землю, и мы вклинились в эту шеренгу, пряча раскрасневшиеся лица.

Дальше все пошло по сценарию — обратное шествие домой, помины и долгие разговоры. И чем дальше, тем веселее они становились. Начинало темнеть и мы с Танькой не находили себе места от переживаний. Что должно было случиться? Какую бабу приготовило чудовище с болота для Корнея? И что она будет делать здесь, как попадет на заимку? Вопросов было много, а ответов ни одного. Григорий с Ленькой то пропадали, то снова появлялись за столом и в полупьяном угаре этого никто не замечал. И тут случилось вот что…

За воротами послышался стук лошадиных копыт, скрип телеги и Плясов резко поднялся с лавки. Ленька тоже напрягся, а поминающие удивленно вытягивали шеи, чтобы посмотреть, кого это занесло, на ночь глядя. Калитка отворилась и во двор вошла женщина с узелком в руке.

— Кто это? Чай не знакомая баба, — раздалось за столом.

— Гриша, что за гостья? — спросил какой-то мужик, но Григорий не ответив, быстро пошел к одинокой фигурке.

Он провел ее к столу, и мы увидели очень красивую женщину с влажными, глубокими глазами темного бархата. Ее черные волосы были заплетены в тяжелую косу и покрыты легкой косынкой, скромная одежда как влитая сидела на точеной фигуре, а на пухлых, сочных губах цвета спелой вишни, играла легкая улыбка.

— Сестра моя троюродная, из Рязани. Лидочка, — сказал Григорий и я чуть с лавки не упала. Вот это поворот…

За столом зашептались, разглядывая новоприбывшую, да еще такую красавицу, но под строгим взглядом хозяина, успокоились. Бабы засуетились, обновляя снедь, и принесли еще одну тарелку для гостьи, которая села рядом с Григорием и стеснительно потупилась.

— Слышь, — прошептала Танька. — Не на этой ли скромной овечке Корней женился?

— О-очень похоже, — я ее уже ненавидела и не только за то, что она оборотень, подосланный монстром. — Проклятая подставуха!

— Так вроде ее вместе с Корнеем прибили, — недоуменно протянула Танька. — Он ведь сам говорил.

— Черное дело тут творится, — я начинала понимать кое-что. — Он действительно думал, что ее убили, на самом деле, ее никто и пальцем не тронул! Сто процентов, Танька! Это заговор!

— Она ведь детей ему родила. Это же не заговор!

— Разобраться с этим нужно. Слава Богу, до детей еще далеко! — меня почему-то переворачивало от одной лишь мысли, что эта нечисть, будет делить постель с Корнеем.

Она вдруг подняла голову и внимательно посмотрела на нас. Глаза ее в этот момент были холодными и пустыми, похожие на могилу, в которой упокоилась моя прапрабабка.

— Ну и рожа у нее, — Таньку передернуло. — Прям несет от нее злобой и красивой личиной это не прикроешь. Давай выпьем? Расслабиться охота…

— Давай, — согласилась я. — Вряд ли сегодня еще что-то случится.

Мы бахнули ядреного самогона, и на душе потеплело, стало плевать на оборотня Лидочку и на Плясова. Хотелось плакать и домой.

— В бане вчерашнюю ночь спали? — грубый голос Григория привел меня в чувство и я села вполоборота. Он сидел рядом, и его рука легла мне на колено. — Чего в кухне не легли? Хочешь, я всех баб выгоню к чертям, пусть на сеновале спят? Или ко мне в горницу пойдем…

Он замолчал, видимо вспомнив, что сегодня в доме он будет не один и тихо выругался.

— Ладно, подожду немного. А товарке своей передай, что как только Ленька полы в доме настелет, туда переедет. Люба она ему.

Он сжал мое колено и, поднявшись, пошел к своей "сестре", будто не замечая понимающих взглядов, собравшихся за столом.

— Ну вот, — с пьяненьким спокойствием произнесла Танька, подперев голову кулачком. — Личная жизнь налаживается…

Я толкнула ее в бок, чтоб не шутила так и прошептала:

— Пошли в баню. Надоели эти посиделки уже.

— Пошли, — тоскливо вздохнула она. — А то эта припудренная Лида смотрит так, что душа переворачивается!

Мы поднялись и, покачиваясь, пошли к своей ночлежке.

* * * На следующий день мы сказали, что идем в церковь, а сами отправились на заимку. Всю ночь Танька гундела о том, что нужно идти к колдунам и рассказать им все, что происходит. Я почему-то тоже решила, что все-таки пора это сделать, но скорее всего на меня повлияло появление этой Лиды!

— Ну, а что, — рассуждала Танька. — Хорошее решение. Они нас отправили сюда зачем? Чтоб мы исправили ситуацию, так? Так. Нужно рассказать им об угрозе, пусть знают и сами это решают.

— Легко сказать, — я была полна скептицизма. — Корней, наверное, ждет, что с его женой все будет нормально. А жена сама гадина.

— Это да, — грустно согласилась подруга и вдруг возмущенно протянула: — Ты посмотри! Она здесь уже!

Я сначала не поняла о чем она говорит, но тут же услышала чарующий смех, доносившийся с заимки. Оборотень!

— Все. Соваться туда, смысла нет, — констатировала Танька. — Эта тварь уже подсуетилась, да и наша легенда с церковью раскроется.

Мне ужасно хотелось пойти на эту проклятую заимку и схватив Лиду-красивую-с-виду, потащить к болоту и утопить ее там. И по барабану, что она оборотень и крышует ее какая-то тварь с болота.

— Вот по лицу вижу, что ты думаешь о том, что и я, — прошипела Танька и, раздвинув кусты, мы увидели, как Корней внимательно слушает, что говорит Лида.

​​​​​​Она была страсть как хороша в белом платочке с раскрасневшимися щечками, на которых вместе с улыбкой появлялись милые ямочки. От этого зрелища у меня заломило зубы, и я чуть не расплакалась от досады.

— А сама меня укоряла, что на колдунов виды имею! — язвительно произнесла Танька. — По морде вижу, что ревнуешь!

— Что ты мелешь??? — я покраснела. — Ничего я не ревную! Просто не нравится она мне.

— Да вот так я и поверила!

Мы просидели в кустах целый час, ожидая, когда она уйдет и наконец, дождались. Корней провел ее немного и теперь медленно возвращался обратно. По его лицу было видно, что Лида ему очень понравилась — оно стало светлее, на нем появилась улыбка, а мне от этого практически тошнило. Неожиданно, колдун остановился и посмотрел в нашу сторону.

— Чего это он? — шепнула Танька.

— А я знаю?

— Выходите, — спокойно сказал он. — Долго прятаться собираетесь?

— Блииин, — протянула Танька, и мы вылезли из кустов, настороженно поглядывая на Корнея.

— Рассказывайте, что делали здесь? — он сложил руки на груди и прислонился спиной к стволу дерева. — Я жду.

— В общем, так, — я немного помялась, не зная как сформулировать то, что кучей плавало у меня в голове и, наконец сказала: — Нельзя тебе на Лидке жениться, она оборотень с болота.

— Ага, — кивнул он, приподнимая рыжеватые брови. — Интересно. А вы откуда знаете?

— Мы много чего знаем, — жалобно вздохнула Танька. — Только не знаем, как сказать…

— Еще интереснее, — Корней смотрел на нас со смесью удивления и насмешки. — А почему с болота именно?

— Так ее сюда чудовище послало, — я пожала плечами, поражаясь его тугодумию. А еще колдун! — Сама слышала, как оно сказало, чтоб бабу эту тебе пристроили.

Лицо Корнея внезапно потемнело, а в глазах появилась ярость.

— Вы понимаете, что мелете, дуры?!

— А кто это у нас здесь? — к нашей веселой компании подошел Прохор с льняным полотенцем на плечах. — О! Старые знакомые!

— Они тут за болото что-то треплются, — грозно сказал Корней, и добродушие с лица Прохора исчезло как по мановению волшебной палочки.

— А что на болоте?

— А ты у них спроси, — это было сказано таким голосом, что я струхнула.

Прохор выжидающе уставился на нас и Танька пропищала:

— На болоте чудовище, оно детей жрет…