Они надвигались на меня, а я пятилась от них, пока не оказалась в кухне. Прохор вошел за мной, а Корней заполнил весь дверной проем своими плечищами.

Танька раскрыла рот, глядя на нашу "компанию" и, протянув руку, Прохор захлопнул его, надавив на подбородок.

— Что вы делали возле кладбища? — спросил он, когда возмущенная такой бесцеремонностью Танька, подскочила со стула.

— Не возле кладбища, а возле медпункта! — возразила я и тут же, опомнившись, протянула: — А вам какое дело?

— Подозрительные вы какие-то, — Корней сощурился, разглядывая нас. — Почему ушли с праздника?

— К любовникам на свидание спешили! — огрызнулась Танька. — Или нам отчитываться нужно?!

— На кладбище? — уточнил Прохор и, надувшись, она прошипела:

— А это уже наше личное дело, где интимные встречи устраивать!

— Судя по среднему возрасту мужской половины в вашей деревне, вы любите постарше, — ехидно произнес Корней и оскалился белозубой улыбкой. — Всех дедушек уже соблазнили?

— Вам как раз переживать не стоит! — Танька злилась и глотала по полслова. — Вы не в нашем усе!

— Могу вас заверить, что ваши усы тоже не в нашем вкусе, — хохотнул Прохор, а Корней засмеялся следом, заставляя нас краснеть и злиться еще больше.

— А почему вас не интересует тот факт, что возле медпункта, мы не одни были? — я тоже прищурилась, глядя на Корнея. — Там и врачиха наша ошивалась.

— Насколько я понимаю, Лена живет там, — его губы изогнулись в презрительной усмешке. — А вот вы, зачем-то врете.

— А вы что, полиция, чтобы вам правду говорить? — к Таньке вернулась речь. — До свидания! Дорогу найдете?

— Я за тобой слежу, поняла? — перед тем, как развернуться и пойти к дверям, Прохор уставился на подругу злыми глазами и прошипел: — И если вы что-то скрываете…

— Не пойму, — громко произнесла я им вслед. — Когда вы из сыроваров в детективы переквалифицировались?!

— Змея, — услышала я и чуть не задохнулась от возмущения.

— Это он меня змеей обозвал?!

Утром, быстро позавтракав, мы отправились в Алексеевку, пылая праведным гневом. Гневались мы сами на себя, ведь ведьма предупреждала, что из этой затеи, может выйти не совсем то, что нам хотелось. Теперь перед нами стояла задача выяснить, кто явился на призыв и каким силам они поклоняются. Лукася должна была помочь, по крайней мере, мне так представлялось.

— Нужно что-то предпринять, — Танька злилась и шагала таким размашистым шагом, что я еле поспевала за ней. — Иначе, поднимет фельдшерица предка своего из болота и начнет ему людей скармливать! Две деревни рядом, если экономнее будут, хватит надолго!

— Вообще не смешно, — мне не нравились такие разговоры, но ждать действительно было нельзя. — Если сейчас Лукася скажет, что соседи наши хорошие, то я им все расскажу! Не справиться нам самим!

— А если нет? — Танька зыркнула на меня из-под ресниц. — Если плохие они, тогда что?

— Давай по мере поступления проблем будем их решать?

Мы остановились в осиннике, чтобы передохнуть и тут я заметила между деревьями женскую фигуру. Она быстро шла, ссутулив плечи и не глядя по сторонам. На женщине было синее пальто, темный платок, а на руках светлые пуховые варежки.

— Смотри, идет кто-то.

— Баба какая-то. Пусть идет, — отмахнулась подруга, погруженная в свои мысли. — И нам хватит стоять, пошли.

Я еще раз посмотрела в ту сторону, где была незнакомка, но там уже никого не было. Видимо женщина спустилась ниже, и теперь ее скрывал густой кустарник. Ничего подозрительного в этом, конечно, не было, но почему-то у меня екнуло сердце. Слишком подозрительной выглядела ее походка, будто крадучись, она шла от дерева к дереву, и явно ей не хотелось, чтобы ее увидели.

Алексеевка, как всегда производила гнетущее впечатление и, топая по пустой улице, мы тщетно пытались углядеть хоть кого-то. Будто вымерли все. Пронизывающий ветер закручивал снежные вихорьки и даже собаки не лаяли, учуяв чужих.

— Здесь вообще люди на улицу выходят? Или сидят в своих темных домишках, выглядывая из-за шторок… — прошептала я. — Мороз по коже от всего этого.

Калитка, ведущая во двор ведьмы, оказалась открытой настежь, и у меня внутри шевельнулся червячок подозрения. Но когда мы обнаружили, что дверь дома тоже распахнута, подозрения превратились в уверенность — что-то произошло. Это чувство, когда щемит от предчувствий внутри — было удивительно знакомым. И это было плохо.

— Хозяева! — Танька заглянула внутрь, не переступая порог, и позвала еще раз. — Эй! Есть кто?!

Из глубины дома раздался стон и, бледнея, мы переглянулись.

— Только не это… — прошептала я, пятой точкой, чувствуя неприятности. — Да что ж творится-то!

Сначала мы нашли сестру ведьмы. Она лежала под часами-ходиками, и под ней расплывалось кровавое пятно. Танька присела рядом, пощупала пульс и подняла на меня глаза:

— Всё.

— Умерла? — прошептала я, глядя на бедную старушку с каким-то странным оскалом на застывшем лице.

Снова раздался стон, и мы кинулись на кухню, в которой нас встречала в первый раз, Лукася. Ведьма лежала на боку возле печки и держалась за сердце. Губы ее посинели, под глазами залегли темные круги, а тело сотрясала крупная дрожь.

— Книга… Книга на чердаке… Под сундуком… — прошептала она и обмякла, расслабленно вытянувшись. Глаза Лукаси, уставились в потолок, и я всхлипнула, покрываясь холодным потом от страха.

— Уходить нужно отсюда. — Танька посмотрела в окно. — Пока нас тут не застукали.

— Мы не будем полицию вызывать? — я находилась в какой-то прострации и подруга встряхнула меня, схватив за плечи:

— Валя, какая полиция? Ты хочешь, чтобы нас первыми загребли?!!

— Но мы ничего не делали! — я искренне недоумевала, за что нас могут "загрести".

— А ты, поди, докажи! — Танька направилась к двери, а я вдруг вспомнила слова ведьмы.

— Лукася о какой-то книге говорила! Наверное, это что-то важное!

— Точно! Ты молодец, что напомнила! — Танька задрала голову и прошептала: — Где же вход на чердак?

— Может в коридоре? — предположила я. — У меня так.

— Да? — подруга пошла в коридор. — А у меня в спальне…

Лаз на чердак действительно находился в коридоре и, зацепив его шваброй, я потянула за ручку. Мы еле успели отскочить, когда узкая лестница с грохотом съехала вниз и жалобно заскрипела, покачиваясь. Клубы пыли как облако накрыли нас, и стало ясно, что на чердак часто не лазили.

— Давай быстрей, у меня сердце не на месте! — Танька нервничала, а я вместе с ней. Ведь если сейчас кто-то явится сюда, то объяснить, что мы делаем здесь, будет очень сложно.

В верхней одежде было неудобно, но все же мы залезли на чердак и завертели головами, выискивая в старом хламе сундук, о котором говорила Лукася.

— Вот он! — я заметила темный угол сундука с медными накладками и подошла к нему, согнувшись почти пополам — уж очень низкими были потолки на чердаке.

С трудом мы сдвинули его с места и увидели, что одна доска пола отличается от других, будто ее часто извлекали оттуда — блестящие следы от постоянного трения, явственно говорили об этом.

Легко поддев ее, я заглянула в темное подполье и увидела сверток.

— Книга! — Танька приподняла уголок плотной ткани и достала сверток. — Тяжёлая…

— Все, уходим, — я вернула доску на место, мы поставили на нее сундук и полезли вниз.

Жуткая тишина дома, в котором находились покойники, заставляла мое сердце сжиматься от страха и как только мы оказались на крыльце, я облегченно выдохнула. Покинув двор Лукаси, Танька прикрыла калитку и посмотрела на дорогу:

— Тихо. Хоть бы не встретить никого!

— Пойдем по тропинке, — я показала ей узкую стежку, вытоптанную в снегу. — Срежем половину пути, и лишний раз светиться не будем.

Мы быстро пошли к осиннику и когда оказались в его зарослях, я вспомнила о странной женщине, которую встретили на пути в Алексеевку.