— Этого не может быть! — взревел Прохор. — Мы его еще три года назад в болоте запечатали! Приехали сюда, чтоб стеречь его! Чтоб не выбрался он из-под печати нашей!

— Но он выбрался, — я переводила взгляд с него на Корнея и боялась еще больше.

— Как?! — почти прорычал Корней. — Как он выбрался?! И кто вы такие, что третесь здесь?! За ягодами на болото, говорите, ходили?!

Я посмотрела на Прохора и замахала руками, понимая, что сейчас они начнут обвинять нас:

— Нет! Нет! Это не мы! Это прапрадед мой! Он его поднял и теперь детей ему носит!

— Значит прапрадед твой, говоришь? — мне показалось, что меня сейчас задушат. — Ты что, головой повредилась?! Сколько лет тебе, что прапрадед твой жив?!

— Ну, это совсем грубо! — возмутилась Танька. — Какое тебе дело, сколько нам лет!

— А ну-ка быстро говорите, кто вы и что знаете! — Прохор был вне себя от ярости. — Я сказал, быстро!

Заикаясь и перебивая друг друга, мы изложили им все, что произошло с нами, начиная с того момента как разбили ларец в церкви. Лица колдунов менялись с ходом нашего повествования, и к его концу на них было написано много чего…

— Значит, из будущего вы? — угрожающе спросил Корней. — С какого года, простите?

— Две тысячи восемнадцатого, — ответила я, и он закивал головой:

— Ну, ясно все. Я так и думал.

— Подожди-ка, Корней, — Прохор обошел нас, разглядывая как зверушек. — Не спеши их в сумасшедшие записывать… А откуда вы знаете, что силы наши к рассвету слабеют?

— Так сказали же! — раздраженно воскликнула Танька. — Нам, все это тетка рассказала!

— Тетка значит, — Прохор уставился на нас своими глазищами. — Врете вы все. Что замыслили, а?

— А я тебе говорила! — повернулась я к Таньке. — Не поверят они!

— Да правду мы говорим! — Танька смотрела на них, надеясь, что их осенит. — Сходите на болото и сами все увидите!

— На болото нас заманиваете? — прошипел Корней. — Не выйдет!

— Корней! Я тут корзинку свою забыла…

Мы с Танькой обреченно прикрыли глаза и застонали в унисон. Принесла тебя нелегкая!

— А вы что здесь делаете? — красивые дуги Лидочкиных бровей, удивленно изогнулись. — Вы же в церковь собирались.

— А кто это? — Прохор в ожидании ответа сверлил нас глазами. — Ты знаешь их?

Колдуны явно хотели вывести нас на чистую воду.

— Конечно, знаю, — живо откликнулась Лида, будто знала она нас не несколько часов, а, по крайней мере, несколько лет. — Они у брата моего живут. Он говорит, что рассказали бабы эти, что сами из Аексеевки, от голода ушли. А на самом деле, врут они.

— А зачем тогда он их у себя держит? — недоуменно поинтересовался Корней. — Может они прохиндейки, какие. — Зачем-зачем, — оборотень-Лида так натурально зарумянилась и взмахнула длинными ресницами. — Не пристало мне, девушке молодой, о таких вещах говорить. Да и по хозяйству помогают. Уж говорила я ему, чтоб гнал их, но мужик он упертый, на страстях помешанный, вот и…

У меня рот открывался все шире и шире, пока я не почувствовала, как в него стал залетать теплый ветерок. Вот тварь!

— А к вам они зачем пожаловали? — Лида отошла от нас, будто боясь замараться. — Лгуньи.

— К нам? — Корней одарил нас таким взглядом, что у меня ноги похолодели. — Да мимо они шли, вот и заговорили. Пойдем Лидушка, я тебе корзинку отдам.

Они ушли, а Танька, наконец, выдавила из себя:

— Вот крыса! Ты слышала, что она наплела?!

— Идите-ка вы отсюда, по добру по здорову, — прорычал Прохор и подтолкнул нас. — Еще тут объявитесь, пеняйте на себя.

Нам ничего не оставалось делать, как в быстром темпе ретироваться, опасаясь не быть побитыми или того хуже, порченными.

— Прекрасно! — горько вздохнула я. — Мало того, что они нам не поверили, а еще теперь считают какими-то прош…

— Тихо-тихо! — прервала мою речь Танька. — Вот этого не надо! Это не самое плохое в нашем случае. Эта выдра расскажет Григорию, что видела нас на заимке и вряд ли он обрадуется.

— Скажем, что после церкви пошли в лес прогуляться, — предложила я. — А зачем она нас так опустила-то при них? Догадывается?

— Сомневаюсь. Может, увидела в нас соперниц? Дорогу себе расчищает? — предположила Танька. — Гадкая тварь. Одно слово — не человек.

Настроение у нас было испорчено напрочь, все наши попытки разрулить ситуацию зашли в тупик, и теперь оставалось надеяться на чудо.

Но в этот день чудес нам не светило…

Не успели мы выйти из леса, как увидели Плясова, Леньку и Лиду, ехидно улыбавшуюся при виде нас.

— А как это она здесь оказалась? — прошептала Танька. — Вот уже нечисть…

Григорий был просто разъярен. Его большие кулаки сжимались, отчего побелели костяшки пальцев. На минуту я даже испугалась, что Плясов меня ударит, но он видимо не рискнул, боясь, что кто-нибудь увидит.

— Что вы делали на заимке? — от его голоса веяло жуткой злобой. — Отвечайте!

— Мимо шли, — стараясь говорить спокойно ответила я. — После церкви прогуляться захотелось.

— И неожиданно повстречали ее жителей? — ехидно оскалился Ленька.

— Она ведь тоже их неожиданно повстречала, — Танька кивнула на Лиду. — Сестра ваша.

— А это вас совсем не касается, — с угрозой в голосе произнес Григорий. — Идите домой, там поговорим.

Лида заулыбалась еще отвратительнее, и я не удержалась и одарила ее презрительным взглядом.

— Я тебе глаза вырву и съем, — еле слышно сказала она. Я услышала, но не обернулась. Итак, дела становились все хуже.

Мы вернулись в дом и даже не успели собраться с мыслями, как Ленька, притащившийся следом, схватил Таньку за руку.

— Ты пойдешь со мной. Хватит по чужим дворам ошиваться.

— Никуда я не пойду! — Танька попыталась было вырвать руку, но его цепкие пальцы сжались еще сильней.

— Пойдешь! — он потащил ее за собой, и я не могла это так оставить.

— А ну-ка оставь ее!

— А ты не лезь, не в свое дело! — огрызнулся он. — Смелая какая!

Я, было, кинулась на помощь, но меня сзади обхватили сильные руки и, выгнувшись, я увидела Плясова.

— Угомонись! Пришло время харчи отрабатывать!

Как я не вырывалась, он оказался сильнее и никто не спешил мне на помощь. Ленька утащил Таньку, а меня затолкали в дом, прямо в спальню, в которой недавно умерла прапрабабка.

— Теперь это наша спальня, — зло ухмыльнулся Григорий. — Обживайся. Вечером приду, чтоб характер свой прибрала и встречала мужа покладистой.

— Ты мне не муж, — с ненавистью ответила я, а он вдруг схватил меня за шею и сильно сжал.

— Это дело решенное. А будешь дергаться — велю выпороть. Или сам выпорю.

Он оттолкнул меня от себя и, задыхаясь, я упала на кровать. Григорий вышел и в замке повернулся ключ. Меня заперли.

Отдышавшись, я кинулась к окну, но и оно было забито наглухо, что совсем напугало меня.

— Чтоб тебя! — выругалась я и решила, что паниковать — не лучший выход. — Не возьмешь меня так просто!

Я принялась рыться в ящиках комода, и наконец, нашла шкатулку со швейными принадлежностями, в которой обнаружила ножницы. Засунув их в замочную скважину, я крутила ими туда-сюда, пока что-то не клацнуло. Слава Богу, что в этом времени, замки полный примитив!

Меня просто трясло от страха и напряжения, когда я шла к входной двери, не забыв прихватить ножницы. Краем глаза я заметила свечку и стопку с краюхой хлеба на столе, отчего струхнула еще больше. Казалось, запах трупа все еще витал в этом доме.

— Ты чего?

Меня словно подбросило от звука женского голоса, и я повернулась, чувствуя, как кровь отливает от лица. На лавке стояла баба с кухни и поджигала лампадку возле иконы.

— Ничего, а что? — я судорожно соображала, что делать и уже понимала, что не позволю себя снова запереть. Пусть даже не приближается.

— Кушать, наверное, хочешь? — женщина слезла с лавки. — С церкви пришла, когда еще и ни разу не поела. Пошли на кухню.