— Да, все так, — многозначительно ответил волколак, довольно ощерившись. — Городские ну совсем неженки!

На том и порешили. Скоро лес кончился, открываясь полям, кои еще недавно были покрыты деревьями. Огромные вырубки были засажены пшеницей и льном. Меж полей, согнувшись в три погибели, трудились бабы, дергая ботву с грядок. Люта диву только давалась сколько же всего тут росло! Малина, капуста, свекла, репа, горох! Стебли и листья жирные, выхоленные. Сразу видно, работники любую букашку сдувают, да поливают трижды, а то и четырежды на дню.

Едва завидев странную группу людей, им навстречу выдвинулись два всадника. Красивые да статные парни, при луках, уже наизготовку взятых, да при мечах. Осадив коней, едва не врезаясь в пришельцев, парни развернули животин, перегораживая дорогу.

— Здоровы будете, люди добрые, — залихватски крикнул рыжеволосый и по виду лихой мужчина. — Какими судьбами в наши мирные веси?

— И вам не хворать, добры молодцы, — широко улыбаясь отвечала Люта, глядя парню в глаза.

Уж на что и раньше Люта была хороша собой, да получив темное начало Мораны матери, стала и вовсе неотразима. Такова выпала ей судьбинушка, что девка и думать забыла о себе в таком качестве. Что красива она, да любым здоровым мужиком, стало быть, желанна. Молодец, что до этого помалкивал, тотчас грудь колесом выпятил, усы погладив, молвил:

— К кому-то в гости приехали али напасть какая пригнала?

— Окольной тропой мы, — ответила Люта, переводя взгляд на второго молодца. — Я деда к родичам на север сопровождаю. Помирать собрался, а все твердит к отчему дому костьми лягу, не оставлю своей головы на чужбине.

— А, так вы словене, значится? — тотчас подхватил нить разговора первый парень, недовольный тем, что внимание столь справной девицы от него отвлеклось.

— По дедушке, — уклончиво ответила Люта. — Найдется ли у вас чего на продажу? Телегу бы нам, да припасов в дорогу.

— Найтись-то, найдется, — кивнул молодец. — Как же вы в дорогу-то с пустыми руками отправились?

— Лихой люд обобрал в пути, — вдруг ответил Гату.

Его голос был по обыкновению низок и скрипуч. Говорил он медленно и негромко, но все тотчас замерли.

— Не держите на дороге старика, — продолжил белоглазый, хрипло. — Чем платить есть, я от разбойников кое-что да утаил.

— Идите, конечно, дедушка, — закивали молодцы, наперебой вызываясь проводить.

— Ступай, внучка, — шепнул Гату, осторожно толкая Люту в спину.

Их провожали заинтересованными взглядами, но не долго. Поняв, что это всего-навсего четыре не самых удачливых путника, бабоньки опускали головы обратно в грядки.

Чичерск на Соже был, пожалуй, самым большим городом, какой Люта видела в своей жизни. Частокол имел двойной периметр. Между стенами возвышались дозорные башни, на которых скучали лучники. Местами бревна были покрыты копотью, а где-то даже порублены. Тем не менее, все было отремонтировано и смотрелось грозно. Городок явно бывал в руках неприятеля, но жителям каждый раз удавалось его отстоять.

Узкие улицы полнились от народа. Мостовая была выложена бревнами, так плотно подогнанными друг к другу, что и зазора не видать. Все о чем-то хлопотали. Над головами стелился дым от множества печей. Пахло жаренной рыбой, выпечкой и солениями. То тут, то там под навесом стояли бочки с квашенной капустой и прилавки с потрошёной рыбой, здесь же под потолком рыбу вялили. Вообще местные извлекали всю мыслимую пользу из того, до чего могли дотянуться.

Люта заметила, что на улицах шныряли далеко не одни только местные. Попадались и зажиточные купцы, которые степенно вышагивали в сопровождении подручных, внимательно осматривая предлагаемую снедь.

— Они прибывают на кораблях с реки, — шепнул Гату. — Радимичи первыми снимают урожай нового лета. Нам туда!

Чудь снова толкнул Люту в спину по направлению к рядам со скотом. Пегие кони с расчесанными и блестящими на солнце гривами топтались в загоне, по соседству блеяли козы, тут же стояли клети с тетеревами и рябчиками. Люта, разинув рот, глядела на ручных медвежат и корзинки с ужами, гусей и откормленных поросят.

— Милочка, посмотри какие у меня птички! — крикнул краснолицый мужичок, улыбаясь беззубым ртом. — Все как на подбор красавцы.

В его клетях были черные как смоль во́роны. Птицы были необычайно спокойны, но одного взгляда каждой хватало, чтобы наводить ужаса. Они выглядели умными и мрачными. Люта тотчас пожалела, что не может взять себе такого.

«Выучить бы его! Только чему? Ворожбе, вестимо! Ни в жисть тому быть, чтобы пропадала такая тьма, наверняка, все понимает и многое знает».

Проходя мимо веселого краснолицего мужичка, она только вежливо покачала головой, улыбнувшись. У следующего прилавка скучала пожилая женщина. Рыжеволосая настолько, что ее локоны казались пунцовыми, она наградила Люту весьма недружелюбным взглядом, ничего не сказав. Баба явно не видела в малахольной девице своего покупателя. В клетях торговки сидели небольшие, но статные птицы. Рябой окрас и загнутый клюв с желтизной, карие, суровые, словно принадлежащие воину глаза.

— Соколики, — охнула Латута.

Гату осторожно коснулся руки Люты, останавливая девушку.

Торговка слегка оживилась, впрочем, не выказывая особого восторга от внимания потенциальных покупателей.

— Продаете? — осведомила Люта.

— Муж натаскивает, тут ничего не продается.

— Нам… — Люта осеклась. — Мне нужен охотник при соколе. Есть у тебя кто на примете?

— Может и есть, а кто спрашивает? — нагло поинтересовалась баба, подбоченясь.

— Добрые люди испрашивают, — проскрипел Гату из-за спины Люты.

Девушка почувствовала, как чудь что-то положил ей в ладонь, подталкивая к прилавку.

— Мы наймем охотника при соколе. Работа до листопада, но плата хорошая.

Люта не глядя передала женщине то, что получила от белоглазого. Раскрыв ладонь, баба присвистнула. В ее руке, переливаясь на солнце, лежал изумруд размером с сосновую шишку.

— Это задаток. По окончании дела, я дам такой же, — сообщил Гату и выжидающе замолчал.

— Эх, пришли бы вы неделей раньше! — посетовала баба, разглядывая камень и натирая его краем передника. — У меня шестеро позавчера в леса ушли. Теперь явятся не раньше новой луны. Хотя… Вы можете к ним в сторожку наведаться. Они туда ночевать нет-нет да захаживают. Дед, ты по лесам как? Ходок?

— Сдюжу, — проскрипел Гату. — Сказывай как идти.

— Это парням моим отдашь, — сообщила женщина, протягивая Люте какой-то предмет. — Они поймут, что я приняла оплату.

В ладони жрицы оказалась вещица напоминающая медальон. Это был вырезанный из дерева круг, в центре которого нарисован глаз.

Пока баба описывала волколаку, как пройти к охотничьей сторожке, белоглазый коснулся спины Люты, увлекая ее в сторонку.

— На нас пялятся?

— Да не особо. Народу прорва сегодня, никому нет дела.

— Это хорошо, — Гату вздохнул, кряхтя, как всамделишный дед.

«Спина небось уже затекла играть согнутого старикашку», — догадалась Люта.

— Сейчас пойдем к плотнику, телегу надо, чтобы справили на заказ. Ты в лошадях понимаешь?

— Нет, — нехотя призналась Люта.

— А Латута?

— Я да! — с готовностью закивала, подскочившая девушка. — Я завсегда! Я их просто обожаю, так бы и жила с ними вовек!

— То, что нам надо, — ответил Гату.

Люте показалось, что она уловила смешок в его голосе.

— Выберешь двух кобылиц. Смотри на зубы и копыта. Подкованных не бери, сведем к кузнецу сами. Смотри, чтоб ни одного седого волоса в гриве и хвосте, не стесняйся поковыряться.

— Может, волколак лучше справится? — с сомнением протянула Люта, глядя на то, как сверкала глазами от важности своей задачи Латута.

— Его нельзя пускать близко к лошадям. Могут признать зверя. Тогда тут такое начнется… Того и гляди, до меня тоже дойдет.

— Да что ж вы людей-то все так да растак! — затянула любимую песню Латута. — Я смотрю, тут каких чудес только нет! Наверняка и к чуди они привычны.