Выйдя от Хранительницы, я вернулся в больничный цилиндр.
Дневной свет сменился на ночной — едва брезжили голубые лампы. Вкупе с тишиной и безлюдностью впечатление этот свет создавал жуткое. Как будто бы это уже не больничный цилиндр, а, скажем, цилиндр морга…
Внутри у меня всё кипело.
Всю жизнь ненавидел, когда люди сдаются, успокаиваются.
Да схрена ли так-то, а?! Моё понимание справедливости очень простое: живёшь ровно, не мешаешь другим — и тебе никто мешать не должен. Но если тебя со всех сторон обложила какая-то Чёрная Гниль — это ненормально. И с этим нужно разбираться. Пусть ценой собственной жизни — плевать. Это говно должно понимать, что ты настроен решительно. Что ты — не жратва, не жертва. Ты — хищник. И с тобой придётся повозиться.
У них было, чёрт подери, всё! Целый мир. Возможность создавать что угодно из ничего. А они просто слили все ресурсы в унитаз. Они предпочли сами поубивать себя, если то, что я видел во сне — правда. А те, кто сумел-таки создать Место Силы, сделали ставку на нас. Существ из иного мира.
И само Место Силы — грёбаное воплощение компромисса. Инь и Ян, взаимопроникновение совершенно различных энергий. Баланс.
В задницу такой баланс. Всё — или ничего.
Беда в том, что я прекрасно понимал: мало кто поддержит меня, когда я озвучу все риски.
Пожалуй, Майлд. Возможно, Сиби. Почти наверняка — Алеф.
Но остальные?
Что выберет Сайко? Ещё хотя бы год в объятиях Райми, или короткая битва, за которой, с величайшей долей вероятности, последует вечное ничто?
Лин и Гайто?
Осторожный меланхоличный Данк?
Дуайн, который ещё на первом уровне пел славословия мягким койкам и вкусной жрачке?
С такими мыслями я метался по больничному цилиндру. Понимал, что нужно пойти спать, что завтра будет тяжёлый, чертовски тяжёлый день… И не мог.
А ещё — понимал, что Хранительница права. Теперь, когда я понял, что нужно делать, вся остальная война на уровнях — лишь оттягивание неизбежного. Отсрочка. Возможно, подарок, который я дарю всем остальным. Тем, кому не повезло родиться мной или Майлдом.
Я обнаружил себя стоящим напротив открытых дверей кабины лифта.
Внутри горел всё тот же мертвенно-синий свет. И что-то ещё мигало розовым.
Нахмурившись, я приблизился, заглянул внутрь.
На панели вспыхивала и гасла одна кнопка. Как будто приглашение, что ли.
Надпись возле кнопки я прочитать не мог, она была сделана явно не для человеческих глаз…
— Утилизатор, — раздался тихий голос.
Я подпрыгнул и только каким-то чудом умудрился подавить поток ругани, готовый выплеснуться наружу.
— Илайя! — прорычал сквозь зубы. — Ты зачем так подкрадываешься?!
Девчонка-альбинос улыбнулась, прижимая планшет к груди.
— Мышь, — шевельнулись её губы.
Я улыбнулся.
Да уж, прозвище обрастало всё новыми смыслами. Теперь уже и вовсе невозможно было бы понять, что послужило изначальной причиной: внешность, умение находить выход из лабиринта, или способность к беззвучным перемещениям.
Илайя была в одной обтяжке. Наверное, уже лежала в постели, когда решила прогуляться. Или услышала меня… Я, в общем-то, топал своими ботинками, особо не скрываясь.
— Утилизатор, — повторила Илайя и указала пальцем на вспыхивающую кнопку.
— Хочешь посмотреть? — спросил я.
Я — не хотел.
Илайя кивнула.
— Ну давай, — вздохнул я. — Жги.
Она нажала на кнопку, и двери кабины с тихим гудением закрылись. Кабина поехала вниз. Больничный цилиндр исчез из виду, снаружи была лишь тьма.
Я-то знал, что там — всего лишь охренительный слой бетона, или типа того. Но сейчас, в этом мертвенном свете, среза вообще не было видно. Видно было лишь тьму.
Глядя в которую, можно было увидеть всё, что угодно. Как сказала Хранительница в нашу первую встречу — нужно просто смотреть в темноту, чтобы увидеть всё, что угодно. Это и есть — акт творения.
Илайя молча прижалась ко мне. Я машинально приобнял её. Ощущение было нехорошее. Как будто мы с ней вдвоём отправляемся в туннели, на войну с тамошней нечистью. И сердце колотилось так же. И не только моё.
— Крейз, — прошептала она.
Я повернул голову, обнаружил, что она смотрит на меня как-то… странно.
Её глаза в этом свете не казались красными, но всё равно были какими-то нечеловеческими. Радужные оболочки как будто сливались с белками.
В обычной жизни я бы посоветовал ей носить цветные линзы.
Может, она их даже и носила, но на первом уровне «прописи» потребовали, чтобы она выбросила всё в…
Утилизатор.
Кабина замерла как бы нигде. До туннелей было ещё далеко. Впереди не было никакого прохода.
— Сломались? — буркнул я и осторожно отстранился от Илайи.
Прозрачные двери открылись всё с тем же гулом, который сейчас, здесь казался громким, едва ли не оглушительным.
Мгновение спустя бетонная преграда отъехала в сторону. Движение сопровождалось каменистым ворчанием.
За преградой обнаружился низкий, но широкий коридор. Вдоль правой стены, одна за другой, стояли «каталки». Сродни тем, что сегодня продемонстрировал мне Спайди — просто ровные планки, висящие в воздухе. Я тронул одну, и она «прокатилась» по воздуху пару сантиметров, прежде чем остановиться.
Наверное, их можно было как-то регулировать по высоте…
И уж совершенно не вызывало никаких сомнений предназначение.
На каталках вывозили в утилизатор трупы. Скорее всего — задолго до неудачной консервации Места Силы. Ведь там, на уровнях, регулярно погибали люди, теряя больше семидесяти процентов своих искусственных тел. И тогда в больничном цилиндре срабатывал какой-то сигнал.
Пара инопланетян заходили в нужную палату, открывали «ланчбокс» и клали безжизненное тело на каталку. А потом — везли к лифту. Нажимали на кнопку с инопланетянской надписью «Утилизатор»…
Интересно, как это происходило? В тишине? Или они разговаривали?
«Что-то многовато сегодня трупов, Санёк, тебе не кажется?»
«Пожалуй, Паша. Не иначе — где-то Наказание. Опять они нарушают правила, глупые дети».
— Эй, ты чего? — удивился я, когда Илайя запрыгнула на одну из каталок.
— Кататься? — застенчиво пробормотала она.
— Ты… понимаешь, что это? — спросил я.
Илайя резко опустила голову. Мне сделалось стыдно. Передо мной, чуть не плача, сидела девчонка, которой просто хотелось кататься. А я обламывал её под тем предлогом, что каталки эти — для трупов.
Ну что ж я за отец такой?!
— Ладно, — сжалился я. — Держись. Никогда не катал девушек на… таком вот. Не знаю, чего ждать.
Я с небольшим усилием отстранил «каталку» от стены. Илайя схватилась одной рукой за край, другой прижимала планшет к груди.
— Эту штуку ты можешь… ну… прибрать, понимаешь? — указал я на планшет. — Как оружие. Она поглощается.
Внимательно посмотрев на меня, Илайя кивнула. И планшет исчез. Она вцепилась в «каталку» двумя руками.
— Кататься!
— Поехали, — улыбнулся я и шагнул вперёд.
«Каталка» скользила по воздух легко, без малейшего сопротивления. Веса я вообще не чувствовал. Кажется, толкай я перед собой пустую «каталку» — ощущения были бы такими же.
Илайя сидела, как чемпион мира в игре «морская фигура, на месте замри». Казалось, каждая мышца в её теле напряглась до предела.
— Глупый вопрос, раз уж мы зашли так далеко, — сказал я, — но не могу не спросить: ты правда получаешь от этого удовольствие? Может, мне остановиться?
— Нет, — сказала она резко, будто выплюнула.
— Блин… «Нет» — на какой вопрос? На первый или на второй?
— Да, — сказала она и засмеялась.
Я сделал вывод, что кататься ей всё-таки нравится, иначе не стала бы смеяться.
— Ну, держись!
Я легонько побежал. Илайя пискнула, но тут же вновь рассмеялась. Её белёсые волосы чуть колыхались от движения.
Коридор был длинным. В Месте Силы вообще всё строили с размахом. Цилиндр — так Цилиндр, подземелье — так Подземелье.
