В высочайшем рескрипте Ришельё предписывалось: «1) Осмотреть и вникнуть обстоятельно во все части управления в Одессе и стараться приводить их в наилучшее состояние, представляя обо всём, что будет превосходить власть его, непосредственно на Его Императорского Величества усмотрение. 2) Иметь начальство: а) над всеми воинскими командами, в городе состоящими; б) над всеми крепостными и портовыми строениями; в) над таможнею, карантином и почтовою конторою и г) над морскими чиновниками, постоянно или временно по службе в Одессе пребывающими. 3) Наблюдать за скорым и точным правосудием. 4) Стараться увеличить население Одессы привлечением туда полезных иностранцев. 5) Наблюдать за правильным употреблением городских доходов. 6) Избрать удобное место для устроения карантина и поспешить постройкою оного»[32]. (В воспоминаниях А. О. Смирновой-Россет всё это изложено проще и понятнее: «Когда император послал Ришельё генерал-губернатором в Одессу, он ему сказал: “Дорогой герцог, поручаю вам этот край; вы знаете, как я любил мою бабку, она мне его завещала. Развивайте особенно торговлю, помещики не знают, что им делать со своим зерном, Одесса могла бы стать портом, я даю вам широкие полномочия”»).
Герцог, которому в то время было 36 лет, не имел никакого опыта гражданского администрирования — ему не довелось управлять даже собственными имениями. Однако Ришельё много читал, был знаком с трудами экономистов-физиократов, сторонников «естественного порядка», и намеревался претворять в жизнь их правила (он говорил: «Не будем слишком регламентировать!»). «Его принципами было никогда не предоставлять монополий, привилегий или даже слишком больших вторичных выгод в качестве поощрения, поскольку он был убеждён, что свобода действия в политической экономии — самая ценная изо всех выгод», — напишет позже французский негоциант Шарль Сикар. В том же, что касалось правления народами (а население Одессы представляло собой гремучую смесь из представителей самых разных наций), он достаточно повидал на своём веку, чтобы знать, как не надо делать. Следовательно, надлежало поступать с точностью до наоборот.
Согласно «Грамоте на права и выгоды городам Российской империи» от 21 апреля 1785 года, в каждом городе Новороссии должно было существовать общественное управление, представленное градским обществом, общей и шестигласной городской думой, городским головой, городовым магистратом и чиновниками, отвечавшими за благоустройство территории, правосудие и т. д. Городовой магистрат был создан в Одессе по инициативе де Рибаса в 1795 году; его члены были избраны полутора сотнями горожан (столь малое количество выборщиков объясняется, во-первых, высоким имущественным цензом — требовалось иметь капитал, проценты с которого превышали 50 рублей; во-вторых, в выборах не участвовали казённые люди и военнослужащие, равно как духовенство и дворяне — последние имели собственные выборные органы и не нуждались в городском самоуправлении «для своих польз и нужд»). Таким образом, одесскими обывателями были в основном купцы и ремесленники, как правило, малограмотные и не объединённые общими интересами. В марте 1803-го, когда Ришельё только приехал в город, главным судьёй по торговым делам был итальянец, бывший помощник цирюльника, и остальные члены суда собрались ему под стать.
Городовой магистрат выполнял функции суда, разбирая имущественные споры. 20 декабря 1804 года Ришельё писал, что он состоит из «мошенников и буйных авантюристов дурного толка», целью которых является как можно скорее сколотить состояние. Дворянские же собрания, деятельность которых, приостановленная при подозрительном императоре Павле, была возобновлена при Александре, состояли, с одной стороны, из владельцев обширных поместий, розданных Екатериной, которые практически не бывали в своих имениях, с другой — из мелкопоместных дворян, местных уроженцев, малочисленных и необразованных. Что можно было сделать с их помощью?
Новому градоначальнику оставалось опираться на иностранцев. Немец Самуил Христианович Контениус (1748-1830) с 6 апреля 1800 года возглавлял Попечительский комитет по устройству колонистов Южной России, состоявший из главного судьи (имевшего право обращаться непосредственно к министру внутренних дел), его помощников, счетовода, секретаря и двух служащих. Родившийся в Силезии в семье бедного пастора, он сумел поступить в университет, где обучился иностранным языкам, в 25 лет явился в Россию, где сначала служил гувернёром в знатных семействах, а в 1785 году перешёл на «государеву службу» в Крыму и Курляндии. Англичанин Томас (Фома Александрович) Кобле (1761—1833) приехал в Россию одиннадцатилетним вместе с сестрой, вышедшей замуж за адмирала Мордвинова. Он был адъютантом Кутузова и участвовал в штурме Измаила; «увозом» женился по любви на казачке Елизавете. В приказе о его назначении в Одессу сказано, что он «грамоте по-российски, итальянски, английски — читать и писать, арифметике, геометрии, фехтовать, танцевать и в манеже ездить — умеет». Ещё один герой Русско-турецкой войны, отличившийся при штурме Очакова и отмеченный Суворовым, — Иосиф (Осип Иванович) Россет (1752—1814), француз и дальний родственник Ришельё, с 12 декабря 1802 года исполнял должность карантинного инспектора. Его мать якобы приходилась сестрой Лагарпу, воспитателю Александра I.
В рекомендациях императора было чётко сказано: «Обратить внимание, чтобы все части управления в городе зависели от одного лица». Просвещённый самодержец Александр имел весьма чёткие представления о роли личности в истории. Дарованное Ришельё право писать «отношения» на высочайшее имя по всем вопросам, которые он не может решить самостоятельно, было привилегией, поскольку герцог таким образом мог быть избавлен от бюрократической волокиты, неизбежной при использовании обычного административного механизма — министерств и департаментов. В те времена это было очевидно, но современным иностранным историкам необходимость выносить на усмотрение его величества вопрос о том, например, что в Одессе нет наинужнейших мастеровых, кажется ненужным усложнением. Неужели же градоначальник сам не мог его решить? Не мог! В окрестностях нужных ему людей просто не было.
После соответствующего представления Ришельё министр коммерции граф Н. П. Румянцев сделал доклад государю и лишь затем, «с воли его императорского величества», отдал распоряжение об отправлении из Петербурга в Одессу «столяра, который берет с собой двух работников, одного булочника, с которым один работник, одного слесаря с одним работником. Хотя их число и невелико, писал он Ришельё 14 мая 1803 года, но для необходимых надобностей на первый случай может быть достаточно. Если они найдут свои выгоды в Одессе, то пример их не замедлит привесть туда и других охотников». Эти слова оказались пророческими: пройдёт не так уж много времени, и немецкие переселенцы образуют в Одессе Ремесленную улицу. Каменщики и плотники будут приходить целыми артелями из Новороссии или прибывать морем из Анатолии.
Деньги — нерв всяких дел, сказал в III веке до н. э. древнегреческий поэт Бион. Городской бюджет был в минусе: доходы — 40 675 рублей, расходы — 45 122 рубля. Ришельё первым делом получил от правительства ссуду на неотложные нужды и добился, чтобы доходы от водочных откупов пополняли городскую казну; он упорядочил отчётность и надзор за расходованием казённых средств. Какими бы внушительными ни казались выделенные деньги, они мгновенно растворялись, как сахар в горячем чае (к тому же часть их, как водится, прилипала к кое-чьим грязным рукам): в распоряжении Ришельё не имелось бесплатной рабочей силы, то есть крепостных, а вольнонаёмным рабочим надо было платить (только для постройки общественных зданий использовали труд солдат). В 1804 году подёнщик в Одессе получал вчетверо больше, чем в Петербурге, а на еду тратил вчетверо, а то и впятеро меньше. Так что администрации приходилось на всём экономить и строить город «на гроши».
Первым делом взялись за сооружение молов для порта и карантина. В порт, на обустройство которого Александр выделил 200 тысяч рублей, должны были приходить суда с Днепра, Чёрного и Азовского морей, в карантин же направляли все корабли, прибывшие из-за рубежа, поскольку они следовали через Константинополь. Расположение Одессы было гораздо выгоднее, чем Херсона, находящегося в глубине Днепровского лимана, куда было не добраться крупнотоннажным судам, к тому же херсонская гавань оставалась подо льдом четыре месяца в году.
