— Что ж, по крайней мере ты снова задал мне интересную задачку, Хэвлок, — она покачала головой. — Можешь спокойно ехать в своё посольство, я не буду пытаться тебя остановить. Но, надеюсь, ты приехал не на один день?

— Разумеется, — кивнул он, наклоняясь, чтобы поцеловать ей руку. — Я должен убедиться, что интересы Королевы-Под-Горой, а вслед за ними и интересы Анк-Морпорка будут соблюдены.

— В таком случае у тебя ещё есть шанс передумать, — сказала она голосом, похожим на тяжёлый сладкий аромат тёмно-красных роз.

Ветинари не стал возражать, лишь кивнул и вышел.

Только в карете, глядя на удаляющийся волшебный, будто с открытки, замок Марголотты, он понял, что с трудом унимает дрожь в левой руке. Это было скверно. Похоже, насчёт возраста он преувеличил не настолько, насколько ему хотелось бы верить.

Он прекрасно понимал, что когда-то — возможно, каких-то лет десять назад, — этот спектакль Марголотты привёл бы его в восторг. Подогрел бы интерес, заставил проявить натренированные с детства навыки убийцы, вступить в отчаянное, на пределе сил сражение, результатом которого стала бы такая же отчаянная страстная ночь в гостевой спальне у Марголотты (делать это в гробу он, при всей своей любви к новому опыту, отказывался). Но сейчас всё чего ему хотелось — чашку успокаивающего глендиного чая, и чтобы она сидела рядом, и они оба занимались какой-нибудь рутинной работой. Или, лучше, чтобы она снова его обняла. Не ради секса даже, а просто чтобы почувствовать её тепло.

Стоило ему вспомнить объятия Гленды, запах её волос, кожи, как сердце забилось ровнее, а левая рука прекратила попытки дирижировать. Он вспомнил, что когда-то читал исследование одного из убервальдских учёных о том, насколько сильно в человеке дикое животное. Исследование ему в целом показалось верным, за исключением нескольких моментов, одним из которых было то, что идеального партнёра человек ищет по запаху: если привлекает запах партнёра, в том числе запах его пота, значит, вы идеально биологически совместимы.

Ветинари не понравилась такая концентрация на физиологии в вопросе, который, с его точки зрения, требовал в первую очередь интеллектуальной совместимости, но теперь он начал понимать, что, возможно, доля правды в этих словах была. Другое дело, что человека, не отвечающего его интеллектуальным запросам, он бы не подпустил к себе настолько близко, чтобы ощущать его запахи. А даже если бы такой человек свалился на него с неба, это ровным счётом ничего не решило бы — он был органически не способен терпеть рядом с собой тупость, чванство и жестокость, если только не для того, чтобы как следует поразвлечься за счёт их обладателей.

Карета сделала очередной поворот, и он заметил на верхушке одной из гор свечение — поселение орков. Далеко, и дорога для экипажа не слишком подходящая, но он намерен был посетить это место в ближайшие дни. Посмотреть, где жила Гленда все эти годы, пока он видел её только во время торжественных приёмов у Марголотты по случаю его приезда. Узнать, что на уме у Натта, не собирается ли он по случаю заключённого перемирия попытаться вернуть Гленду. Один шанс Ветинари ему уже дал. Что касалось орков, Натт использовал его с умом, но Гленду он потерял, и, по мнению патриция, в этом вопросе второго шанса не заслуживал. О том, что ему и самому в отношениях с Глендой не помешает второй шанс, он предпочитал в этот момент не думать.

***

— Вот, — Леонард гордо указал на странный гибрид ежа и печатного пресса в миниатюре. — Я учёл всё, что ты говорила, и подумал, что тебе пригодится Машина-Для-Быстрого-И-Разборчивого-Печатания. Попробуй!

— И как ею пользоваться? — спросила Гленда, с опаской поглядывая на диковинное устройство.

— Всё очень просто, — Леонард торжественно уселся за кухонный стол, на который перед этим водрузил своё изобретение. — Ты нажимаешь клавишу… — он опустил палец на букву “а”. Что-то быстро мелькнуло, щёлкнуло, и на бумаге, часть которой была обмотана вокруг валика наверху устройства, тоже появилось “а”.

— О, — сказала Гленда.

Леонард нажал “о”. Процесс повторился.

— Только при ускорении нужно быть осторожнее, — добавил Леонард. — Когда пальцы застревают между клавишами — это крайне неприятно.

— Ага, — сказала Гленда, всё ещё пытаясь осмыслить происходящее.

Леонард нажал на рычаг слева, бумага сползла по валику выше, Леонард напечатал на новой строчке “Ага”.

— Ну вот, — проворчал Гаспод из дальнего угла, рядом с самой маленькой печкой (оттуда его специфический запах был не так заметен), — а я-то уж думал, нашлось тихое место, где не будет грохотать! И вот вам пожалуйста! Совсем с ума посходили с этой свободной прессой.

— Будешь утверждать, что эта штука грохочет так же, как пресс в типографии? — скептически хмыкнула Гленда.

— По-моему, — вставил Леонард, — мне удалось придать ей приятный стрекочущий звук.

— Давай попробую, — решилась Гленда.

Она достала из буфета новую порцию своих записей и, подглядывая в них, принялась осторожно, двумя указательными, пальцами печатать.

— Ай! — вскрикнула она, когда кончик пальца действительно застрял между клавишами. — Послушай, а ты не мог бы сделать к ней… Что-то вроде резинового чехла? Чтобы пальцы не проваливались?

— Чехол… — задумчиво переспросил Леонард. — Может быть, сделать всю буквенную часть из цельного куска резины? Нужно попробовать… — он вскочил и быстро пошёл к выходу, будто перестав замечать Гленду.

— Эй, постой, а как же твоя печатная машина, или как ты её правильно называешь? — окликнула она его.

— О, не волнуйся, — отмахнулся Леонард. — Я сделал несколько вариантов, можешь пока пользоваться этой. Когда сотрётся лента, я сделаю новую.

Гленда предпочла не уточнять, что такое лента, и вместо этого всучила Леонарду два больших куска — пирога с почками и лимонного. Леонард сбивчиво поблагодарил её, казалось, не особо понимая, что и зачем ему дали, но на ходу начал откусывать от каждого куска по-очереди. “Лишь бы самому нравилось,” — подумала Гленда и вернулась к изучению диковинной машины. Сказать по правде, её жизнь такая штука могла серьёзно облегчить.

С тех пор, как Сахарисса придумала, что роман можно не только издавать книжкой, но и печатать небольшими кусочками в газетных номерах, обрывая каждый кусочек на самом интересном месте, тиражи “Таймс” рекордно выросли, а жизнь Гленды превратилась в постоянную гонку со временем.

Утром нужно было проверить, как идёт подготовка к открытию дворцовых музеев — на мистера Паддинга, который по идее должен был за это отвечать, надежды было мало, особенно потому, что теперь он всюду расхаживал с тростью и жаловался, что ему тяжело передвигаться по лестницам. Он, вероятно, думал, что трость делает его похожим на патриция, но Гленда считала, что он похож на идиота, особенно, когда забывает, на какую ногу следует хромать. От Мокриста, с которым Гленда за время совместной работы успела перейти на “ты” и несколько раз крупно переругаться без всякого смущения, пользы было больше, но у него, как и у неё самой, было полно других обязанностей.

После полудня, когда был съеден приготовленный накануне ланч, Гленда принималась руководить готовкой обеда и позднего ужина. За небольшой перерыв между обедом и ужином она успевала сбегать к редакции и передать очередную порцию исписанных переживаниями юной Клодины листов, после ужина — принималась за завтрак и ланч на следующий день, а затем писала продолжение истории. К ночи веки у неё слипались, строчки скакали перед глазами, и на следующий день наборщики недовольно ворчали, что почерк Гленды не разобрать. Машина Леонарда пришлась бы очень кстати, благо печатала чёткими разборчивыми буквами, оставалось к ней приноровиться.

***

— А мисс Гленда вернётся? — голос юной орчихи был едва слышен. Она жалась в углу бывшей глендиной кухни, мяла в руках край фартука и уменьшилась так, что её и впрямь можно было принять за гоблинку — явно боялась высокого гостя из самого Анк-Морпорка. Но решилась задать вопрос. Интересно…