— Но вы в свою очередь пообещаете, что будете постоянно поддерживать с ней контакт, — добавила Гленда серьёзно и даже с нажимом. — Мальчишки не рады, когда девчонки принимаются играть в их игры. Если она не понарошку, а всерьёз примется водить составы, кто знает, как к ней отнесутся другие машинисты. Ей может потребоваться поддержка. Мужская поддержка, Руфус.

— О, да, — закивал секретарь. — Я понимаю!

Гленда едва не поперхнулась, скрывая очередную улыбку за глотком чая.

***

— Спасибо, — сказала Милдред, возвращая Гленде очередную книжку “Анжебетты”. — Не только за книгу, за… За всё. Я даже не думала, что он это говорит всерьёз, мне казалось, он так надо мной подшучивает.

— Насколько мне известно, — Гленда подтолкнула Милдред блюдо с новой порцией булочек, — Руфус Стукпостук очень серьёзный молодой человек. Такие шуточки совсем не в его характере.

— Наверное, — задумчиво ответила Милдред, глядя в свою чашку и нервно отщипывая от булочки микроскопические кусочки. — Я вроде давно его знаю, но теперь кажется — раньше и не знала вовсе. Он всегда был такой напыщенный, строгий, смотрел на нас свысока. А когда мы стали общаться, оказалось, тоже любит модели паровозов, собирает их, и ещё коллекционирует разные интересные канцелярские принадлежности — ты не представляешь, какие чудные бывают конверты! И ещё он сам конструирует эти… Чтобы бумаги связывать.

— Скоросшиватели, — подсказала Гленда, которой пришлось купить несколько штук для своих рукописей. — И что, удобные?

— Не знаю, — пожала плечами Милдред. — Мне они ни к чему… — она замялась и неуверенно посмотрела на Гленду. — Как думаешь, он… Ну… Иногда мне кажется, я ему нравлюсь, — выпалила она на одном дыхании и снова принялась запинаться, — но потом я думаю: я же такая глупая, у меня почти никакого образования, а он… Ну… Ну, в общем…

— Образование — дело наживное, — отмахнулась Гленда. Потом подумала, поняла, что, возможно, не всем так повезло с хорошей памятью, свободным временем (в Убервальде его было с избытком) и возможностями для образования, и добавила: — Но, если тебя это волнует — так и скажи: мне, мол, кажется, я недостаточно образована, что рекомендуете почитать? Уверена, он тебе не откажет.

— Думаешь? — неуверенно переспросила Милдред. — А это не стыдно, так говорить?

— Стыдно — упорствовать в невежестве, — сказала Гленда, вспомнив мысль, озвученную однажды в разговоре Натта с Весьма Преподобным Овсецом. — А хотеть это исправить — не только не стыдно, но и достойно уважения.

Мысленно она невольно перенеслась в те уютные вечера, когда к ним с Наттом заезжал редкий долгожданный гость. Ей нравилось слушать их долгие философские беседы, но теперь она с удивлением поняла, что ни священник, ни Натт никогда не спрашивали её мнения, не подталкивали к участию в разговоре. И даже после того, как отец Овсец уходил, Натт не интересовался, что она думает по поводу сказанного. А ей и в голову не приходило, что её мнение по вопросам, в которых она, как ей тогда казалось, не особо разбирается, кому-то может быть интересно.

Общение с Ветинари приучило её к тому, что её мысли имеют значение, и теперь даже странно было — почему она тогда молчала, никто ведь не запрещал ей говорить. Скорее всего, Натт бы даже порадовался, если бы она вмешалась в разговор. Может, гордился бы ею. Но, похоже, не считал её достаточно сообразительной и, возможно, не хотел ставить в неловкую ситуацию. А вот Ветинари только дай повод поставить её, ну, пусть не в неловкую, но в непростую ситуацию и посмотреть, как она из этого выберется. Впрочем, он всегда знал меру, а она знала, что может ответить ему тем же, и ничего ей за это не будет.

— Наверное, ты права, — задумчиво отозвалась Милдред, выдёргивая Гленду из потока воспоминаний. — Хорошо, что ты это сказала. Но даже если он даст мне какие-то книжки, я всё равно буду брать у тебя эти романы, можно? — добавила она заговорщическим шёпотом.

— Конечно, — так же заговорщически ответила Гленда. — Сейчас принесу тебе новый.

Она взяла книжку, которую принесла ей Милдред, и отправилась в свою спальню. Теперь не было необходимости подпирать кровать (широкую и прочную, из какого-то светлого дерева) стопками книг, поэтому глендина библиотека, хранившаяся все эти годы у Мэй Садик, перекочевала в небольшой шкаф у кровати, на нижнюю полку. Передний ряд сочинений Боддсль-Ярбоуз (а на самом деле, как выяснилось, Достабля) Милдред уже прочитала, возвращённая сегодня книга была последней. Гленда поставила её в конец ряда, вынула первую, чтобы добраться до второго ряда, и обомлела — книги не было, а в пространстве за ней обнаружилась дыра, да не просто в шкафу, в стене! Гленда быстро скинула половину первого ряда на пол. Итоги были неутешительны — половина заднего ряда отсутствовала, а те книги, что остались, выглядели потрёпанными и затасканными. На некоторых даже виднелись сажа и угольная пыль.

Гленда исследовала и дыру в стене — перекрытия в замке и часть внутренних стен были деревянными, и дыру, очевидно прогрызли крысы. И они же, похоже, таскали её книги. Но зачем? Ведь крысы, как она хорошо знала со слов Ветинари, совершенно не умеют читать…

Ветинари! — догадалась она. Только он мог за этим стоять. Но зачем? Зачем ему второсортное чтиво, которое к тому же продаётся в любой книжной лавке? Ну, ваша светлость, думала Гленда, вытянув наиболее прилично сохранившийся томик и тщательно вытирая его передником, ну вы у меня попляшете! Вот только объявитесь — припру к стенке как миленького! Она представила себе эту сцену и рассмеялась. Как же было приятно снова сердиться на него по-старому. Будто ничего и не было…

Конечно, ей нравилось вспоминать ту единственную ночь, и она уже не единожды делала это (особенно перед сном), но сейчас обрадовалась бы даже возврату к тем отношениям, что были у них… До всего. Секс с Ветинари был великолепным, но в то же время патриций действительно стал ей другом, и сейчас Гленда думала, что, возможно, лучше будет ничего не выяснять, а дать ему шанс вернуть всё в прежнюю колею. Если он этого захочет.

Либертина с Электрисией, глядя на это, кусали локти от досады. А Удача лишь загадочно улыбалась и тихо мурлыкала себе под нос мелодию, которой с ней поделился Рег.

Танцевать с Моркоу оказалось даже приятно. Гленда никогда не думала об этом, но оказалось, кружиться в объятиях партнёра, умеющего двигаться в нужном ритме, — это настоящее удовольствие, даже если при этом не испытываешь к человеку иных чувств, кроме дружеских.

Ангва против танцевальной затеи Ветинари не возражала. Она была на шестом месяце, и её лишь недавно перестало мутить от множества запахов, которые она, к своему несчастью, ощущала с невыносимой яркостью. При любом удобном случае она отсиживалась в их с Моркоу новом доме, окружённом большим фруктовым садом (по её собственным словам — уж лучше цветочки и птички, как в какой-нибудь приторной сказочке, чем исконные ароматы Анк-Морпорка). На торжество во дворце она собиралась прийти, но только по долгу службы и была твёрдо намерена весь вечер провести в каком-нибудь укромном месте. С затычками в носу.

Танцевать у Гленды получалось, к её собственному удивлению, довольно легко. Танец был странным, но ритмичным, шаги выстраивались в чёткую схему и всего-то надо было запомнить повторяющуюся последовательность.

За неделю ей сшили невероятное платье — ярко-красное, с узкими рукавами, облегающим лифом и пышной, летящей юбкой. Каждый глендин шаг заставлял эту юбку волнующе колыхаться, а каждый поворот — эффектно закручиваться, очерчивая… Кажется, в романах это называлось станом. И Гленда могла бы поклясться, что к ней не применимо это слово — оно больше подходило для каких-нибудь тощих и томных барышень, но увидела своё отражение в тёмном дворцовом окне на последней репетиции, и переменила мнение. Отражение было таким, что Гленда невольно сама себе позавидовала. К балу её волосы завили и упаковали в длинную золочёную сетку. Ощущать их тяжесть за спиной было непривычно, но приятно. Это заставляло Гленду прямее держать спину и чуть выше, чем обычно, поднимать подбородок.