— Поскольку наше небольшое выступление имело успех, — торжественно сказала она, — мы отпразднуем освобождение от этого божественного… испытания несколькими подходящими к случаю гимнами. И начнём с гимна Анк-Морпорка!

Пока все взгляды были обращены на неё, а знать, сидевшая на скамьях, вставала для исполнения государственного гимна, Ветинари и Моркоу исчезли со сцены. Чудакулли откашлялся, кивнул оркестру, и они с леди Сибиллой начали:

__________

We Can Rule You Wholesale

https://youtu.be/EAqCbOJc6RU?t=12

__________

When dragons belch and hippos flee, my thoughts, Ankh-Morpork, are of thee!

— Когда рыгают драконы и бегут бегемоты, мысли мои с тобою, Анк-Морпорк!

Гленда, вопреки совету Ваймса, начала осторожно выбираться из толпы, благо заранее выбрала место поближе к проходу. Ей не терпелось поговорить с Ветинари. Она не представляла, что ему скажет, но желание оказаться рядом с ним после такого, называя вещи своими именами, пылкого признания было сродни потребности дышать.

И действительно, найдя его за сценой в компании Моркоу, она вздохнула так, будто перед этим долго задерживала дыхание.

— Леди Гленда, — Ветинари улыбался глазами.

— Я пойду найду Ангву, — быстро сказал Моркоу и мгновенно исчез.

— Библиотекарь оставил для меня открытой тайную дверь, чтобы я мог уйти, не общаясь с… благодарной публикой, — Ветинари сделал приглашающий жест, выставив локоть, и Гленда, не задумываясь о том, что их могут увидеть, взяла его под руку.

Вслед им неслось великолепное сопрано леди Сибиллы:

Touch us and you'll pay!

— Тронь нас — и поплатишься!

Они шли по тёмным и пустым университетским коридорам. Похоже, все, включая обитателей свечного подвала, были сейчас в толпе слушающих концерт. Немного придя в себя, Гленда заметила, что патриций с интересом осматривается вокруг, и с некоторой оторопью поняла, что это она уверенно тащит его по знакомому, исхоженному вдоль и поперёк пути, а он просто не сопротивляется.

— Куда мы идём? — спросила она, резко остановившись.

Ветинари едва не влетел в стену на повороте, но устоял и насмешливо ответил:

— Не имею представления, но вы повели так настойчиво, что я решил вам довериться.

— Ой, — сказала Гленда. — Но я… Я случайно. В смысле, я не хотела, просто по привычке. Кажется, мы идём на ночную кухню.

— Не имею ничего против ночной кухни, — пожал плечами Ветинари. — Не думаю, что аркканцлер будет возражать против небольшого вторжения в ваши прежние владения.

— Да, — кивнула Гленда, возобновляя шаг, впрочем, теперь она шла несколько медленнее и старалась не тянуть патриция как на буксире. — Нам нужно поговорить.

— Полагаю, это так, — задумчиво отозвался Ветинари. В его голосе сквозило что-то такое… Гленда не сразу поняла, что показалось ей странным, но когда они вошли в кухню (чистую, но, увы, не такую сияющую, какой она была при Гленде), до неё дошло — тон патриция был неуверенным. Такого она прежде от него не слышала. И никто, пожалуй, не слышал, подумала Гленда, отпуская его локоть, но скользнув пальцами к его ладони. Она развернулась, чтобы видеть его лицо.

— Послушайте, — начала Гленда, с неудовольствием отмечая, что её собственный голос дрожит. — Я вот что хотела сказать, — продолжила она более решительно, — я тогда… В общем, я погорячилась, и, возможно, додумала то, чего не было. И мне бы хотелось понять…

Она замерла, не в силах подобрать слова. Что спросить? Собирался ли он сделать её своей тайной любовницей? Передумал ли? Насколько это всё для него серьёзно? Всё это отдавало дешёвой мелодрамой Бодссль-Ярбоуз. Но то, что сделал патриций, когда она замолчала, оказалось ещё менее правдоподобным, чем романы, которые читала Гленда. Она едва удержалась от того, чтобы вырвать свою ладонь из пальцев Ветинари и протереть глаза: поддёрнув длинный подол мантии свободной рукой, патриций Анк-Морпорка преклонил перед ней колено.

— Ч-что это вы такое делаете? — прошептала Гленда.

— Честно говоря, не думал, что до этого дойдёт, — со вздохом произнёс патриций, сжимая её ладонь в своих. — Я искренне надеялся, что отчисления за патент на электричество покажутся вам достаточной платой, и вы откажетесь от места кухарки. Это дало бы мне благовидный предлог, чтобы попытаться удержать вас при помощи брака — я мог бы говорить о чистом расчёте и общей выгоде. Но вы, очевидно, не собираетесь добровольно покидать свой пост, и, как это для меня ни прискорбно, придётся говорить о чувствах… — он помолчал, собираясь с силами, затем поднял голову и посмотрел Гленде в глаза. — Дорогая мисс Гленда, — сказал он очень спокойно и даже тепло, — я мало что могу предложить из того, что для вас действительно важно. Вам не нужно ни моё положение, ни деньги, ни власть. Но если мои чувства — те самые, в которых я вынужден был столь неприятным образом признаться перед всем городом — вам сколько-нибудь нужны, я прошу вас оказать мне честь и стать моей женой.

Гленда онемела. Да, она рассчитывала, что после такого откровенного признания, каким стала песня Ветинари, у них… Ну, что-то сложится. Но она совсем не ожидала, что этим “что-то” окажется предложение о замужестве.

— Мисс Гленда? — голос Ветинари стал обеспокоенным. — С вами всё в порядке?

— Нет, конечно! — Гленда всё-таки вырвала руку из его захвата и упёрла ладони в пояс. — Встаньте! — потребовала она. — Не то я спячу. Вы с ума сошли? На колени вставать. Мы же не в романе!

— Уверяю вас, дорогая мисс Гленда, — усмехнулся Ветинари, поднимаясь, — предлагать руку и сердце, стоя на коленях, — стандартная процедура в подобном случае. Не сомневаюсь, мой отец проделал то же самое, чтобы заключить брак с моей матерью.

— Тогда искали бы себе невесту среди благородных дам, для которых это нормально, — буркнула Гленда и тут же пожалела о своих словах.

— Но вы тоже, смею заметить, благородная дама, — возразил Ветинари.

— Так вы из-за этого меня графиней сделали? — прищурилась Гленда, сложив руки на груди. — Чтоб не жениться случайно на простой кухарке?

Ветинари нахмурился.

— Об этом я не думал, но понимаю, что с вашей стороны это, должно быть, выглядит несколько… — он поморщился, подбирая слова, и Гленду внезапно накрыло.

Какого чёрта! — подумала она. Всё ведь ясно как день — это ты думаешь о себе как о кухарке, а ему давно без разницы, кухарка ты или графиня, иначе он не таскался бы на кухню резать сыр и мыть посуду. Он написал эту песню тебе, он сделал предложение тебе. Ты скучала по нему и умираешь от желания к нему прикоснуться, так зачем усложнять себе жизнь?

Ветинари открыл было рот, чтобы заговорить, но Гленда решительно мотнула головой, поднялась на цыпочки, обняла его за плечи, притягивая к себе, и поцеловала. Вышло почти так же яростно, как в первый раз, с той только разницей, что сейчас Ветинари сперва оторопел, но затем понял, что происходит, и ответил. Он обнял её — казалось, его руки добрались повсюду разом, горячие ладони прошлись по спине Гленды, спустились ниже, смяли юбку, а затем развернули Гленду, давая ей возможность опереться о мойку, но тут Гленда отстранилась, выставив руку вперёд, и, тяжело дыша, заявила:

— Нет! Мы не будем делать этого здесь. Кто угодно может заглянуть!

— Моя вина, — так же тяжело дыша ответил Ветинари, отступая. — Я слишком… Но, мисс Гленда! Это, чёрт вас возьми, было “да”? Или я опять чего-то не понимаю?

— Да! — быстро выкрикнула Гленда, на секунду зажала рот рукой и уже тише добавила: — Это определённо было “да”.

— Хорошо, — выдохнул Ветинари, поправляя одежду. — Я уже начал опасаться, что вы найдёте причину мне отказать.

— Это какую же, — ехидно поинтересовалась Гленда, снова сложив руки на груди, — ваше… как это? А, годы берут своё, и вы не способны дать женщине иных радостей, кроме материального вознаграждения?

Секунду Ветинари таращился на неё совершенно нехарактерным для себя образом, затем негромко рассмеялся: