— Какая интересная… — выдохнула она с восторгом. — Я хочу, чтобы она стала и моей жрицей тоже!

Либертине это не понравилось, она поджала губы и посмотрела на новоявленную ученицу-нахалку строго.

— Это поможет остановить войну! — быстро пообещала Электрисия. — У неё уже есть вся информация, нужен просто небольшой всплеск электричества. Ну, крохотный удар молнии, например…

— Ещё чего! — возмутилась Либертина.

— Всплеск электричества? — заинтересовалась Астория. — Это я как раз могу устроить. Но только если ты и правда уступишь девочке свою фигурку. Так будет справедливо.

— Хорошо, — нехотя согласилась Либертина, — но она будет нашей общей жрицей!

— Договорились, — кивнула Электрисия. — И как ты организуешь ей всплеск электричества?

— Увидишь, — улыбочка Астории стала одновременно самодовольной и фривольной. Либертина с сомнением посмотрела на Слепого Ио, мол, а такое точно можно детям показывать? Но тот невозмутимо добавил на доску свою фигурку — патриция Ветинари. Что ж, подумала Либертина, боги и богини могут выглядеть, как им вздумается, вполне возможно на самом деле эта Электрисия гораздо старше, чем кажется.

Астория склонилась над игральной доской, фигурки задвигались.

Тащить на шестой этаж поднос с заварником, чашками и кексами было нелегко, особенно в дурацком, сковывавшем движения наряде. Но Гленда решила, что отправлять поднос подъёмником, как она обычно делала в таких случаях, не стоит — так Ветинари заранее поймёт, что она вот-вот к нему заявится, успеет взять себя в руки и скрыть эмоции.

Уже в районе третьего этажа Гленда о своём решении пожалела. Несмотря на холод, царивший в неотапливаемых пока коридорах (открытие дворца для посещений планировалось на Страшдество), ей было жарко. А снимать или даже расстёгивать плащ она не решилась, памятуя о том, что внешне пустые коридоры дворца вовсе не обязательно являются таковыми на самом деле.

На последнем марше она молилась только об одном — чтобы секретарская оказалась открыта, но пуста, и чтобы это позволило ей привести себя в порядок хоть немного. Она не знала, какое доброе божество услышало её молитвы, но вышло именно так, как она загадывала — она даже смогла поправить причёску, глядя в тёмное окно в свете догорающей свечи. Правда до конца восстановить дыхание в туго натянутом, будь он неладен, корсаже и изгнать с лица краску так и не вышло. И ещё, с досадой поняла Гленда, в своём модном тёплом плаще она вспотела — не критично, но ощутимо. Так что, пожалуй, не стоит подходить к патрицию слишком близко, решила она, пристраивая злополучный плащ на кресле Стукпостука. Чай можно пить и по разные стороны стола.

Решение держаться от Ветинари подальше пошло прахом, стоило ей просочиться в кабинет. Свечи здесь не горели вовсе, камин давно потух, и просторная комната почти тонула во мраке, лишь слабый свет городских улиц пробивался сквозь витраж балкона. Но не заметить Ветинари было невозможно — патриций стоял у самого окна, вцепившись ладонями в раму и ссутулившись, упираясь лбом в стекло. Гленда мельком подумала, что её внезапное появление может его напугать, и чёрт его знает, как он, со своими рефлексами наёмного убийцы на это среагирует, но что-то внутри заставляло её подчиняться не разуму, а чувствам. Она пристроила поднос на стоявший у дверей секретарский столик и быстро подошла к Ветинари. Замерла за его левым плечом, дожидаясь, когда он сам заговорит.

С минуту висела напряжённая тишина, и непонятно было, заметил ли он её вообще. Но затем Ветинари тихо усмехнулся и, не оборачиваясь, произнёс:

— Я стал совсем плох, мисс Гленда. Заметил вас, лишь когда вы поставили поднос. Будь на вашем месте кто-то из моих коллег…

— Это каких ещё коллег? — фыркнул Гленда, чувствуя, что насмешка в её голосе получилась чересчур наигранной. — Вроде, других тиранов Анк-Морпорка пока на горизонте не наблюдается.

Ветинари выдохнул с лёгким смешком — будто и не хотел смеяться, но невольно не удержался. И наконец повернулся к Гленде. У Гленды сердце защемило от того, как он на неё посмотрел. Он улыбался и даже не наигранно или вымученно. Но она слишком хорошо знала эту улыбку — улыбку, которая заменяет сильным людям слёзы. Гленда шагнула вперёд и положила ладонь Ветинари на плечо (вернее, куда-то чуть выше локтя, потому что дальше не дотягивалась).

— Что случилось? — спросила она, наклоняясь, чтобы лучше видеть его глаза. — Говорите, я ведь понимаю — что-то серьёзное. Я умею хранить тайны, в этом вы уже могли убедиться.

— О, да, — он отвёл взгляд, но не спрятал его, а посмотрел в окно, на город. — В вас я не сомневаюсь. Я… недоволен собой. Возможно, если бы я лучше всё обдумал… — уголок его рта неприязненно дёрнулся.

— Кто-то серьёзно пострадал? — прошептала Гленда.

— Один вампир, стражница. Но она поправится. А вот шанса исправить ситуацию, боюсь, уже не будет. Эндшпиль, мисс Гленда. Белая королева поставила шах, и скоро ваш король падёт.

— Что?! Да не может такого быть! — Гленда вцепилась в руку Ветинари и резко развернула его на себя. — Почему?

Ветинари не сопротивлялся, лишь снова слабо улыбнулся и тихо ответил:

— Некоторое время назад я узнал, что заставило Королеву-Под-Горой подчиниться леди Марголотте. Вы слышали о гномьих кубах, мисс Гленда?

— Это такие штуки, — задумчиво ответила Гленда, наконец оставив руку патриция в покое, — которые могут запоминать звук? Кажется, Натт когда-то имел дело с таким, ещё до того, как уехал из Убервальда.

— Совершенно верно, мисс Гленда. Запоминать звук. В то утро, когда я разговаривал с Преподобным Овсецом, он рассказал мне эту историю подробнее — о том, как леди Марголотте доставили такой куб и о том, что мистер Натт смог заставить его работать как записывающее звук устройство. Преподобный не придавал этому значения тогда, но вспомнил об этом недавно, когда попытался, по его собственному выражению, воззвать к разуму Королевы Под Горой. По его словам она ответила: есть вещи, которые невозможно вернуть назад, например слова, вылетевшие случайно в доверительной беседе и пойманные ловким противником.

— Леди Марголотта, — догадалась Гленда. — Она что-то записала на этот куб, что-то опасное для Королевы?

Ветинари кивнул.

— Очень опасное, мисс Гленда. Разговор с командором Ваймсом, который в бытность свою послом в Убервальде хотел непременно докопаться до правды и понять, что произошло с Каменной Лепёшкой. Командор был у меня несколько недель назад и дал понять, что в том разговоре Королева призналась в очевидном и одновременно немыслимом: лепёшку меняют каждые пятьсот лет, потому что больше этого срока ни один гномий хлеб не выживает.

— Это же их святыня, — простонала Гленда на секунду спрятав лицо в ладонях. О, она прекрасно знала, с каким придыханием вспоминали гномы, бывшие свидетелями последней коронации, явление этой дурацкой лепёшки. — Если они услышат о подделке…

— Именно, — мрачно отозвался Ветинари.

Уточнять, какой хаос разразится при этом в гномьем мире, и как это выплеснется на улицы Анк-Морпорка, где гномов едва ли не больше, чем в самом Убервальде, ни одному из них не требовалось.

— Королева решила, что пока куб у леди Марголотты, она не может рисковать своим положением, — продолжил Ветинари.

— Но ведь куб можно… — начала Гленда и осеклась. Вот оно. — Именно это вы и хотели сделать, да? Выкрасть его? Так пострадала та вампирша, о которой вы говорили?

— Да.

Ветинари снова отвернулся к окну. Более страшного “Да” Гленде ещё не доводилось слышать. Если куб не удалось выкрасть сразу, значит теперь, когда Марголотта знает, что Ветинари знает, она перепрячет его ещё тщательнее.

Снова прислонившийся лбом к стеклу патриций выглядел так, что у Гленды перехватило дыхание, а в сердце протяжно и остро заныло. Он не мог быть таким. Не мог взять и сдаться, не имел права. Только не Ветинари.

— Идите-ка сюда, — сказала Гленда, погладив его по плечу и привстав на цыпочки. — Что вы там несли в тот вечер про дружеские объятия? Сейчас, кажется, для них самое время.