Гленда поёжилась.

— Но, если хотите, можете дать мне ещё какое-нибудь задание. Я готов спорить, что вид человека, сидящего без дела, в то время, как вы трудитесь, обычно не улучшает ваше настроение.

— Вот, — сдалась Гленда. — Нарежьте ветчину и можете собирать сэндвичи. Треть с сыром, треть с ветчиной, треть с тем и другим. Салат и майонез не забудьте — сначала майонез, потом салат, потом всё остальное. Сыр кладите на ветчину. Всё понятно?

— Указания вполне чёткие.

— Погодите, хотите чаю?

— Предпочитаю откладывать приятное напоследок, так что я подожду.

— Вам не запрещено пить больше одной чашки, знаете ли. И, не поверите, даже больше двух.

— В таком случае, не буду отказываться, но при условии, что вы составите мне компанию.

Гленда возражать не стала. Чай пили почти молча, за исключением коротких фраз вроде: “Хотите сахар?”, “Есть немного булочек…” и “О, пирог ещё остался?”. А потом Гленда принялась за работу, и разговоры прекратились совсем. Но что удивительно — присутствие Ветинари не смущало и не напрягало Гленду. Было даже приятно иногда бросать на него взгляд, надеясь, что он этого не видит, и следить за его скульптурными руками. И взбивать белки с сахаром у него получилось быстрее, чем вышло бы у Гленды.

А потом они снова пили чай со свежеприготовленным суфле (“Уже почти утро, мисс Гленда, и, если существует первый завтрак, значит, должен быть и нулевой. Будем считать, это именно он.”), у Гленды опять слипались глаза, но всё равно — сидеть вот так рядом с Ветинари, не говоря ни слова, наблюдая за тем, как он наслаждается её стряпнёй, было чертовски хорошо.

Ночной рынок на Саторской площади — это ведь совсем недалеко от дворца, думала Гленда. Хоть Ветинари и просил её повременить с прогулками, искушение было слишком велико. Да она и выскочит-то всего полчасика, кто заметит?

Когда-то Гленда думала, что умеет готовить всё на свете, но с тех пор научилась ещё кое-чему и очень надеялась, что Верити Колотушка по-прежнему в деле, и что за её прилавком найдётся что-то вроде дорады.

Потом ей сказали, что с Верити она говорила, и даже купила рыбу. И даже попросила отправить её во дворец с посыльным, чтобы походить по рынку ещё немного — насладиться ощущением кипящей посреди ночи городской жизни. Ничего из этого Гленда не помнила. В её голове осталось только смутное воспоминание о том, что на самом деле она пыталась сопротивляться…

— Я не могу, — бормотала она. Отказывать красавчику с хвостиком (о, боги, настоящий хвостик, и почему мужчины так редко носят длинные волосы? Это же красиво!). — Я должна приготовить… Должна… Я обещала его светлости. Консоме с клёцками ещё туда-сюда, но я обещала запечь ту рыбу из Щеботана, а это долго, и я должна…

— Но разве вам совсем не положено выходных, милая Гленда? — голос журчал, казалось, у неё в голове тёплым сладким родником. Довольно уверенным родником и очень, очень привлекательным! — Невозможно работать всё время, наверняка вы что-то перепутали, я уверен, что сегодня у вас выходной.

Гленда попыталась припомнить, сколько она уже проработала во дворце. Неделю? Нет, наверняка больше. Точно больше, и — да! Конечно, она заслужила выходной. Поэтому она и пошла гулять — потому что сегодня выходной, как же иначе.

Это была последняя связная мысль в глендиной голове, а затем её разум наполнил сладковатый серый туман.

***

— Вот же скотина!

— Не волнуйся, дитя моё, он не успел свершить своё чёрное дело.

— Ещё раз назовёшь меня “дитя моё”, и я точно тресну тебя по башке!

— Прости, но это профессиональная привычка.

— Отец Овсец? — прохрипела Гленда, узнав один из голосов. Голова у неё раскалывалась, под закрытыми веками плясали цветные пятна. Но если она слышала этого зануду, покровителя Натта, значит, она в Убервальде, значит все эти замечательные дни во дворце…

Мысль была настолько ужасна, что Гленда рывком заставила себя открыть глаза и сесть. Похоже, перед этим она лежала на огромной кровати под шикарным бархатным пологом, а теперь, стало быть, она на ней сидела. Совсем рядом стоял в полунаклоне отец Овсец и молодая женщина ещё более внушительных, чем Гленда, размеров. С ней Гленда определённо раньше не встречалась.

— Где я? — превозмогая слабость, требовательно спросила Гленда.

— Мы точно не знаем, что это за место, — начала женщина.

— К чёрту подробности, — отмахнулась Гленда, чувствуя, как предательски сжимается что-то у неё в животе. — Это… Убервальд? — упавшим голосом закончила она.

Священник и его спутница переглянулись.

— Нет, дитя моё, — после паузы ответил отец Овсец, — это Анк-Морпорк. Я последовал за вами, как только узнал, что вам угрожает опасность, но должен был заручиться поддержкой мисс Нитт, чтобы…

Он замолчал, потому что Гленда его не слушала. Она резко и часто вдыхала воздух, изо всех сил пытаясь не разреветься. Анк-Морпорк! Она в Анк-Морпорке! Значит, ей это не привиделось!

— Я ведь… Я была кухаркой во дворце, верно? — с надеждой спросила она.

Откуда-то из темноты послышался странный шум.

— Я проверю, — тут же среагировал Довольно-Таки-Преподобный, поднимая вверх свой топор.

— Да, — ответила на вопрос Гленды женщина, названная мисс Нитт. — Насколько мне известно, вы работаете во дворце, потому этому паршивцу было так сложно к вам подобраться.

— Паршивцу? — переспросила Гленда, смутно припоминая красавчика с хвостиком.

— Вон он, — мисс Нитт неприязненно кивнула в сторону кучки пепла на полу. — Развеялся гадёныш. Закопать бы его, но Преподобный говорит, всё должно быть по закону.

И тут Гленда сопоставила. Помпезную кровать, мрачное подвальное помещение без окон, расставленные тут и там свечи, и этот пепел, рядом с которым, кажется, лежала мантия. Рука сама собой дёрнулась к шее.

— Он не успел, — успокаивающим тоном сказала мисс Нитт. — Был близок, но мы пришли раньше.

— Никого, — сообщил Преподобный, вернувшись в комнату. — Должно быть, крысы.

— Что происходит? — Гленде не нравилось, что её голос звучал так слабо, но иначе не выходило.

— Если коротко, — мисс Нитт быстрым взмахом руки показала открывшему было рот священнику, что в длинных речах они сейчас не нуждаются, — пару дней назад Преподобный заявился ко мне с рассказом о том, что его бывший подопечный, зовут его, как я понимаю, мистер Натт, беспокоится о своей бывшей подружке — о вас то есть. А всё потому, что этому мистеру Натту стало известно: та вампирша из Убервальда, Марголотта, приглашала в свой замок Влада Сорокулу на разговор. Влад — это он. — Она снова указала на кучку пепла на полу. — Я уже имела дело с этим негодяем раньше, причём в компании Преподобного Овсеца, поэтому он ко мне и обратился. Мы постарались как можно быстрее выяснить, куда этот гадёныш отправился. Пришлось лететь в Анк-Морпорк на метле, а у Преподобного не слишком-то хорошо получается держаться, впрочем, я и сама тот ещё рулевой. В общем, мы едва не опоздали, пока выясняли, зачем он сюда припёрся, и искали, где он устроил тайное убежище, но, как видите, успели.

— Уверены? — Гленда ещё раз опасливо ощупала шею.

— Да, потому что вы всё ещё в своей одежде, — хмыкнула мисс Нитт, отец Овсец густо покраснел. — Я немного следила за этой семейкой — за Сорокулами — с тех пор, как они попытались захватить власть в Ланкре, и знаю, что в последние годы Влад слегка помешался на классике. Он пытался убедить вас скинуть одежды и надеть вот это, — она указала на разложенное на кровати кружевное нечто, вероятно, ночную сорочку. — Вы сказали, что патриций этого не одобрит, потому что ваша одежда не должна отвлекать людей от работы, — (на этих словах густо покраснела Гленда), — и пока вы спорили, мы успели забежать — повезло ещё, что он дверь не запер! — и достать перо феникса. Вот и результат. Думаю, сейчас самое время звать Стражу.

— Кхм, — отец Овсец осторожно кашлянул, словно не был уверен, что стоит произносить то, что он собирался сказать.