— Я догадывался, что здесь что-то не так, — кивнул Ветинари. — Заботиться о друзьях — это одно, и в этом вы мастер, но продвигать по службе — совсем иное дело. И мне интересно, что именно это было.
Гленда тяжело вздохнула.
— Вы ведь помните, что в той истории со свечами она потеряла младшего брата, верно? Так вот, когда появились игрушечные паровозики, Милдред подумала, что Вильяму они бы понравились, и стала покупать их — ну, как бы в память о нём. Постепенно это её по-настоящему увлекло, она стала читать разные специальные журналы, говорит, на Почте можно прийти почитать подшивку, как в библиотеке. Вот, кстати! Я тут подумала, что и городская библиотека не помешала бы, журналов на почте явно недостаточно, но это к слову, и вы наверняка скажете, что с этим нужно обращаться к мистеру Губвигу.
— Хм, — казалось, Ветинари задумался. — Нет, полагаю, нет. Мы же не хотим превращать библиотеку в увеселительное заведение. Пожалуй, я удовлетворю прошение леди Сибиллы об открытии такой библиотеки.
— То есть, кто-то уже об этом думал?
— Нет, но я предполагаю, что очень скоро задумается. Мы с леди Сибиллой встретимся за чаем послезавтра и, поскольку леди Сибилла очень переживает по поводу своей фигуры, пусть никогда в этом и не признается…
— Я приготовлю макарони, — тут же поняла Гленда. — Лёгкие, нежирные.
Ветинари удовлетворённо кивнул и вернулся у нарезке ветчины.
— То есть, — Гленда решила уточнить, хоть и понимала, что, скорее всего, права: — вы устроите чаепитие со знатной дамой, и после этого она сама предложит вам организовать библиотеку? На свои средства?
— Именно, — подтвердил Ветинари. — Боюсь, в данном случае мне придётся лишить вас авторства идеи.
— Меня это ни капли не расстроит, — пожала плечами Гленда. — А с бесплатной больницей тоже так было?
— О, нет, это целиком и полностью идея командора Ваймса. Доктор Газон спас леди Сибиллу во время тяжёлых родов, так что Ваймс решил его отблагодарить.
— Добавив работы? — усмехнулась Гленда.
— Да, но сделав его условия труда более комфортными.
— Что-то мне это напоминает, — хмыкнула Гленда. — Надеюсь, вас от тяжёлых родов мне спасать не придётся?
— Очень на это рассчитываю! — Ветинари улыбнулся так, как — и Гленда давно уже это заметила — улыбался только ей. На душе от этого становилось тепло и настолько хорошо, что она забывала обо всём на свете. Или почти обо всём…
— Так что насчёт Милдред? — строго спросила она, борясь с охватившим её чувством умиротворения. — Вы же понимаете, почему я так поступила?
— Понимаю, — вздохнул Ветинари. — И целиком с вами согласен — Милдред Ветерок это нужнее. Я поговорю со Стукпостуком. Каторгу не обещаю, но, думаю, кое-что о реальной жизни ему пора понять.
— Сэр, я не хотела бы, чтобы из-за меня… — начала Гленда, но Ветинари покачал головой.
— Дело не только в вас, мисс Гленда, и не только в Милдред Ветерок. Дело в том, что мне не совсем всё равно, какие люди меня окружают. Я могу терпеть рядом с собой мерзавцев и подлецов, но лишь для того, чтобы до них в решающий момент легче было добраться. Стукпостук не относится ни к одной из этих категорий, он просто… Нечувствителен, но не безнадёжен. Так что я предоставлю ему шанс исправиться. В конце концов, все мы заслуживаем своего шанса, не так ли?
— Да, — ответила Гленда, думая о том, что в этом последнем вопросе речь явно шла не только о секретаре патриция.
Ветинари снова улыбнулся, и они оба занялись нарезкой сэндвичей.
***
Пришедший вслед за Сектябрём Зольник оказался по-зимнему холодным, порой даже сыпал снег, хоть на земле и не задерживался (понятное стремление, учитывая, что Анк-Морпорк, несмотря на усилия Гарри Короля прибрать к рукам все городские нечистоты, оставался Анк-Морпорком). С каждым днём темнело всё раньше и свечей городу нужно было всё больше. Прежде Гленда не задумывалась об этом, но теперь, зная о надвигающемся кризисе, не могла не тревожиться.
К Страшдеству истечёт срок договора о поставках Убервальдского жира. Королева-Под-Горой, пусть и против своего желания, но под давлением леди Марголотты потребует пересмотра условий. И новые условия будут такими, что Анк-Морпорк не сможет их выполнить. Без убервальдского жира сначала обвалится рынок производства свечей, лампового масла и мыла, а затем начнётся эффект домино. “Падение котировок” уже не было для Гленды, к её огромному сожалению, загадочным словосочетанием. Некоторых вещей лучше не понимать, чтобы о них не думать.
Она знала, что Ветинари отчаянно ищет выход, что он объездил всю равнину Сто в поисках альтернативы убервальдскому жиру, но так ничего и не нашёл. И чем темнее становилось на улице, тем мрачнее делался патриций. Она уже не могла порадовать его ни бабушкиным жарким, ни пирогом пахаря, ни воздушными десертами. Он стал намного реже улыбаться, а когда делал это, улыбка выглядела не то чтобы вымученной, но такой, будто появилась против воли обладателя. И всё чаще его взгляд становился отсутствующим, будто он ни на миг не мог перестать прокручивать в уме возможные варианты будущего.
Впрочем, в последнюю неделю он, казалось, немного повеселел, они даже стали, как прежде, обмениваться безобидными шпильками, и Гленда уже было порадовалась, что дело идёт на лад, когда вместо ожидаемого визита Ветинари в полночь получила от него записку. Записку принёс мрачный, одетый в немаркий серый камзол человек, и Гленда не сомневалась, что столкнулась с одним из так называемых тёмных клерков. Прежде она их так близко не видела, да и теперь не то чтобы рассмотрела — посланник Ветинари упорно стоял в тени, на кухню не зашёл и удалился, как только записка оказалась у Гленды в руке.
Печать с простым V выглядела нарядной, глянцевой, как страшдественская игрушка. Возможно, именно поэтому её было жалко ломать. А возможно потому, что Гленда страшилась того, что обнаружит внутри.
“Дорогая мисс Гленда, — гласило короткое послание, — вынужден сегодня увильнуть от своих обязанностей. Прошу простить мне эту слабость. Надеюсь, вы не в обиде. Передайте вашему чудесному сыру мои глубочайшие извинения.”
Передайте сыру! Гленда понимала, что Ветинари хотел рассмешить её, но ей было не смешно. Что-то стояло за этим посланием, что-то тёмное и неприятное. Он не ссылался на дела, не писал о внезапной поездке. Нет, он просто говорил о слабости. О слабости! Это Ветинари-то. Конечно, он и её готовку называл своей слабостью, но это — совсем другое дело.
Каким-то шестым чувством Гленда понимала — он написал это потому, что его отчаяние достигло таких глубин, при которых он не может больше его скрывать, но и показываться ей на глаза в таком виде не желает.
Но зачем, чёрт побери, и существуют друзья, если не для того, чтобы принимать тебя в любом, даже самом плачевном состоянии?
С сэндвичами на утро Гленда управилась вдвое быстрее, чем это выходило у них с Ветинари. Правда, нарезка получилась довольно толстой, а кое-где и кривоватой, чего Гленда прежде себе не позволяла, но наработанные годами движения в купе с отсутствием интересного собеседника сделали своё дело — тарелка сэндвичей в рекордные сроки отправилась в холодный шкаф.
А из шкафа Гленда достала приготовленные для посиделок с Ветинари брауни с апельсиновым джемом, вскипятила чайник, и, пока настаивалась заварка, задумалась — не пойти ли к патрицию прямо в фартуке, как в первый раз. Старенького пальто у неё уже не было, вместо него она носила длинный стильный плащ, совсем как у благородных дам. На такую покупку её подбила Шелли и, как оказалось, не зря, плащ был действительно удобным и тёплым. Пожалуй, он в сочетании с фартуком выглядел бы ещё более парадоксально. А потом Гленда вспомнила про самую первую дворцовую форму, которую после памятного появления в кабинете патриция, больше не надевала. Как он тогда сказал? Придать танцу клатчских одалисок анк-морпоркский колорит? Что ж, если нужно будет, она и впрямь на столе спляшет!
Агнесса Нитт, с которой Гленда после истории с Владом Сорокулой изредка переписывалась, однажды прислала ей книгу некой Гиты Ягг “Васпаминанийа о весёлай жизне”, с автографом автора. Одной из самых примечательных вещей в этой во всех отношениях (включая орфографию, пунктуацию и грамматику) занимательной книге была глава о пользе танцев голышом под дождём. До таких высот открытости миру Гленда пока не доросла, но что-то в этом — в том, чтобы дать волю своим чувствам — определённо было. Гленда поставила заварник под тёплый колпак и пошла переодеваться.
