Внуков?

Да, Айо. Я немного старше тебя, да и ты, думаю, через несколько лет сама станешь бабушкой. Такая красавица, как Авидея, думаю, в девках не засидится… Ладно, пойду я! Завтра у твоей дочери осмотр, я буду к обеду. А вечером… Вечером, скорее всего, прибудут жрецы.

Они отправят его сразу?

Да. И это хорошо, Айо! Ты же не хочешь, чтобы они посадили его в темницу и проводили над ним опыты?

Конечно, нет! Лучше пускай отправляют его домой!

Я тоже так считаю. До завтра, Айо! — и мэтр вышел из комнаты. Мы с отцом так и не заменили разбитое стекло в окне спальни Авидеи, просто закрыли ставни. Поэтому в комнате всегда было темно, но тут никто и не жил.

Я легла поверх покрывала, даже не зная, застелена ли кровать. Думала, различные мысли мне не дадут заснуть, но, видимо, усталость взяла своё, и я быстро уснула, как провалилась. И тут, впервые за много дней, мне приснился Гэйелд. Он держал в руках своего сына и показывал его мне, улыбаясь счастливо. Младенец был уже пухлый, годовалый, сосал палец, слюнявя руку, а потом эти слюни размазывал по лицу своего отца.

“Велимир, — сказала я во сне, — привет тебе от твоей тёти и двух кузенов! А ещё от дедушки! Будь счастлив и не огорчай свою матушку!”

“А мне ничего не хочешь сказать, Рокайо Ганн? — вдруг произнёс колдун, продолжая улыбаться. — Я разве не угодил тебе?”

“Угодил? Чем?” — ответила я спокойно. Мне не хотелось выяснять отношения сейчас, во сне, когда малыш на руках мужчины вводил меня в определённое состояние умиротворения.

“Не придуривайся, Айо! Ты должна быть довольна! Не за каждой женщиной бегают из одного мира в другой!”

“А разве я этого хотела, колдун? Разве мне это было нужно?” — начала злиться я.

“Ну всё, всё, Айо! Дело сделано! Хотела ты этого, или нет!” — улыбался колдун, и я не выдержала.

“Твои козни бесполезны! Завтра Верховные жрецы Ады отправят герцога обратно! Так что можешь не веселиться так, Гэйелд!”

И тут чёрный колдун рассмеялся так заливисто, что малыш подхватил его смех, и этот смех, звенящий в моих ушах, взрослый и детский, заставили меня подскочить и проснуться.

Ну, колдунище, напугал меня! — я еле упокоила часто-часто застучавшее сердце. Потом прислушалась. Было очень тихо, но кто-то негромко плакал.

Вставать не хотелось, но этот тихий плач звал меня. Я поднялась и открыла дверь в коридор. В комнате дочери горел свет. А тихонько приоткрыла дверь. Авидея свернулась калачиком. Вначале я подумала, что мне показалось, но нет. Я услышала негромкие всхлипы.

Ави, детка, что случилось? У тебя что-то болит? — я поспешила к ней и попыталась прижать её вместе с одеялом, но Ави не дала мне этого сделать. Она отстранилась и подняла на меня свои огромные заплаканные глаза.

Мама, скажи мне, — произнесла своим полушёпотом дочь, — я стала некрасивая после болезни? Я — урод, да, мама? Мамочка, только не лги мне… — и из её глаз хлынули слёзы.

Ну, что ты такое говоришь, моя красавица! Ты немного похудела, да, но ты видела этих сушёных рыбин во дворце? Там такая красота даже считается эталоном. Ты — очень красивая, даже не сомневайся! — с жаром ответила я ей.

Тогда… почему… он… больше не приходит ко мне, мамочка? Вот и сегодня… Даже не зашёл…

Он не стоит тебя, деточка моя, вытри слёзки, — я начала стирать влагу с её лица. — Я же говорила тебе, что этот глупый мальчишка…

Мальчишка? — Авидея странно посмотрела на меня и оттолкнула мою руку. — Мама, ты не понимаешь… Иди спать…

Как же я усну, если тебе плохо, доченька?

Мне… уже лучше… Иди, мама, иди… — и Авидея повернулась ко мне спиной. Я немного посидела в тишине и ушла. Да, моё письмо гвардейцу королевы стоит написать как можно скорее!

Утром я, кажется, проспала всё: в доме слышались голоса, хлопали двери, колокольчиком звенел смех Бертина. А отец с кем-то негромко спорил во дворе. Сквозь закрытые ставни лился яркий солнечный свет.

День обещал быть погожим и тёплым. У нас редко такое бывает. Даже летом. Я поднялась с незаправленной постели. Какая-то неправильность скреблась на душе острым когтем.

Точно! Герцог! Он же не ночевал у нас! Или просто я проспала? Я поспешила к отцу во двор.

Папа, а где наш гость? — выкрикнула я прямо с порога. И тут увидела знакомую спину супруга. Он как раз выпрямлялся, отвлекаясь от чего-то на земле.

Я рад, что ты волновалась, Айо, — ответил он мне вместо отца. — Я пришёл под утро.

И где же Вы были?

Гулял, — его глаза улыбались, хотя синяки под глазами выдавали бессонную ночь.

Вы думали сбежать? — спросила я, слегка понизив голос. — Но жрецы Великой могут отыскать Вас везде. Даже в горах.

И не собирался. Я уже принял твоё решение, Айо. Смирился с ним. Я не могу больше себя навязывать.

Пока мы перекидывались фразами, отец и мой сын вошли обратно в дом, видимо, не хотели нам помешать. Герцог сделал несколько шагов в мою сторону. На улице и вправду было достаточно тепло. На его лице выступила лёгкая испарина, а тонкая рубашка не скрывала вздувшихся от работы и напряжения мышц на руках. Я невольно залюбовалась их перекатами. И герцог поймал меня на этом.

Неужели нравлюсь? — усмехнулся он. — Не боишься пожалеть потом?

Не боюсь. Будь, что будет!

И тут в калитку вошла Арьяна.

Здравствуй, Айо. Что это ты такая неприбранная ещё? Только встала?

Извините, я сейчас, — спохватилась я и помчалась приводить себя в порядок. Когда я пришла на кухню, чтобы позавтракать, там уже Арьяна что-то втолковывала герцогу и моему отцу. Муженёк хмурился, но слушал внимательно, а Ваухан у неё переспрашивал:

Четверо Верховных? И ни одного ученика?

Да… Они привезли артефакт Открывающий Пути. Будут им воздействовать на Врата, чтобы те открылись. Ведь до следующего открытия теперь три зимы.

А если не откроются? — спросил мой отец, и все притихли. Я посмотрела на свою семью. Здесь была и Авидея. Её усадили возле стены, чтобы она могла подняться, опираясь на неё. Все молчали и смотрели на Арьяну Сугисту. Глава ответила:

Я не знаю, что тогда. Но вряд ли иномирца оставят в покое. На это даже не надейтесь!

Да-а-а, подкинул нам проблем твой Клодиус, — сказал отец, не глядя на главу.

Это не он, — ответили мы с Арьяной одновременно, и мужчины удивлённо посмотрели на нас.

А кто тогда? — Ваухан был непреклонен. — Разве не этот лекаришка сообщил в канцелярию королевы о нашем госте?

Нет, папа. Это я заподозрила в охотнике герцога, — я вдруг виновата взглянула на мужчину. Тот как окаменел, а руки его сжались в кулаки. — И я побежала к Арьяне, чтобы она сделал запрос на родину того охотника… Помнишь того советника, что приезжал к нам допрашивать меня после возвращения? Велх Штарт, кажется? Он ещё помог нам с Авидеей в столице… Так вот…

Он и сообразил, что к нам попал иномирец, — закончил фразу Арьяна Сугиста. — Нельзя советникам королевы отказывать в уме. На таких должностях нет глупцов. Они бы там не выжили. Так что перед закатом жду вас всех в начале тропы к Вратам. Дети, языком не трепать. Нам не нужна куча народа, как на ярмарке в Стревине!

Бертин, ты слышал?

А мне? Мне можно посмотреть? — сынок, как и все мальчишки, отличался любопытством.

Нет. Нельзя оставлять Авидею дома одну.

Значит, ты хочешь проводить меня? — спросил, сидевший до этого молча, герцог.

Да, я провожу Вас. Надеюсь, Вы благополучно доберётесь до дома.

И тут на улице каркнул вран. Мы все вздрогнули.

Кыш, кыш, вороньё! — крикнула Авидея. Я глянула на неё, и у меня от радости потекли слёзы. Моя дочь заговорила в полную силу!

Часть третья. Глава шестнадцатая. Шутки Великих.

День пролетел, будто его и не было. Герцог работал с отцом. Он больше не старался подходить ко мне, да и не подавал вида, что вечером будет происходить то, что ему не понравится. Я же сидела крутилась на кухне, стараясь наготовить побольше, чтобы устроить прощальный ужин. Пускай у моего муженька не останется плохого мнения о нашем мире! Авидея сидела рядом, попросилась побыть тут, внизу.