— Лежит там, у Врат…
— Так что же ты… — отец быстрым шагом направился по тропинке к околице.
— Так я это… И бежал позвать нашу лекарку… Плохо там ему, видно, стало, вот и лежит, бедолага!!!
— Бертин, иди в дом! — приказала я сыну, увидев на порге свою мать в тёплом платке. Сынок, удивлённо распахнул свои синие отцовские глазищи и, спиной, шагнул за калитку.
Я припустила за отцом, который уже почти бежал, размашисто подпрыгивая через скользкие места и небольшие снежные заносы. Сапожник пыхтел за моей спиной. Людей на улице практически не было, но встреченные двое или трое прохожих, наши местные общинные кумушки, с удивлением смотрели на то, как наша троица ловко перемахивает через сугробы.
Тропинка за селом стала уже. Мои ноги скользили и спотыкались, но я, вместе с Ольдатом, старалась не снижать темп.
Снег, в ожидании первой оттепели, становился вязким и влажным, но холода и морозы ещё сорок дней должны были держать свою силу. Ледяной ветер ударил в моё не закрытое платком лицо: в поселении было гораздо теплее.
— Вот он, Ваух, смотри! Темнеется…
Я прищурилась, стоя против солнца. Оно было холодным и почти не грело, но снег ярко отражался от его света, не давая чётко рассмотреть лежащий впереди на сугробе предмет.
Мой отец уже приближался к нему, проваливаясь почти по пояс.
— Сосед, помоги! — сапожник обогнул меня, и мужчины стали вытаскивать человека в странной длиннополой одежде чёрного цвета. Сразу стало ясно, что человек не местный: у нас никто бы не оделся зимой в такую одежду. Пусть она была явно не летней, с длинным рукавом и высокой обувью и перчатками, но сам материал… От мороза такой материал не спасал.
Отец вдруг закинул человека на свою спину, на что я только охнула:
— Папа, твоя спина…
Чёрные длинные волосы чужака свесились с плеча отца. Мужчина, и такие длинные волосы? Зачем? Точно, это был настоящий чужак. В Адании ни один нормальный мужчина не стал бы отращивать себе такие длинные волосы. Насмешки, издевательства, позор — вот что ожидало бы его в нашем мире. Длинные волосы — это была женская красота и гордость. Мужчины могли позволить себе длину волос максимум по плечи.
— Папа, может, позвать на помощь? — опять попыталась я достучаться до своего самоуверенного и очень сильного отца, что он сейчас собирался опять продемонстрировать всей нашей общине.
— Не стоит… Пусть соседушка… лучше расскажет… как всё было… что он увидел… да как тут оказался…
Чужак на его спине только еле слышно застонал, а Ольдат начал сбивчиво:
— Так что тут рассказывать… Как ночью меня ты, Айо, выходила, так не спалось мне… Прогуляться пошёл…
Я хмыкнула: знало всё селение эти прогулки к мельничихе, что жила под горой, внизу, чуть в стороне ото всех, рядом со своей мельницей. Да и Калдия про них знала. Только уходить от отца своих детей не торопилась…
— Ну-у-у… Вижу, на горизонте, под горой, где Врата, что-то синеется… Потом зазеленело. И тут как бахнет! Я сначала испугался, а потом решил посмотреть… когда всё стихло… А он лежит… и стонет… На наших, вроде, не похож!
— А ты запоминай, дочка, запоминай… — отец выразительно посмотрел на меня, и я кивнула ему. Что тут было запоминать? Синий, потом зелёный и звук, похожий на взрыв. Так работали Врата нашей Вершительницы Ады. Уже несколько сотен лет никто не открывал их. Мы, жители Адании, считали, что эти знания утрачены. Ан нет! Погляди ж ты! Кто-то смог с той стороны пробиться к нам! Правда, непонятно, откуда, из какого мира, и как… Сейчас ответов на эти вопросы у меня не было. Одна надежда на то, что чужак очнётся, а я ему в этом помогу, и тогда…
Так, в раздумьях, я не заметила, как добрела вслед за отцом с его ношей до родительского дома. Ольдат так и скрипел сапогами по тропке за мной, что-то рассказывая себе под нос. Я его уже не слушала…
Часть первая. Глава первая. Чужак.
Глава первая. Чужак.
Под причитания матушки папаша доставил безсознательного незнакомца в гостевую комнату… Его широкий лоб уже истекал потом. Смахнув его, он сказал:
— Твоя очередь, Айо. Рамина! Помоги своей дочери! — и вышел из комнаты, незаметно потерев поясницу.
— Неси ножницы портновские и горячую воду! — сказала я матушке, и, пока та суетилась на кухне, я трогала лоб чужака. Он был очень горяч.
Матушка задышала за моей спиной, и я вымыла в принесённой воде руки: мужчине она была пока без надобности.
— Неси винный уксус, будем обтирать, потом — шерстяные носки и панталоны, вязаную рубаху из волчьей шерсти, что ты о прошлом годе связала отцу…
— Да как же… — запречитала матушка, но я строго осадила её: — Отец её всё равно ни разу не надевал… А человеку нужнее она будет… Всё равно помолька сожрёт…
Стянув с больного сапоги и перчатки, я попробовала снять одежду, но поняла по его стонам, что мой первоначальный план со срезанием был верным. Одежда была разрезана, и чужак сверкнул своим смуглым поджарым телом. Белья на нём, почему-то, не было.
Острые черты лица казались иноземными, нездешними. Их оттеняли чёрные круги под глазами и острый, длинный, похожий на вранов, нос.
На висках обнаружились несколько седых прядей, и я поняла, что чужак не так уж молод, как мне показалось в начале. Я взяла чистую тряпку и начала обтирать незнакомца. У него уже начинался бред. Стоило бы сварить ему отвар из черемики, но сбить температуру требовалось немедленно.
— Мама, помоги! Продолжи, пожалуйста, обтирания!
— Ты что, Айо, с ума сошла? Да я не собираюсь дотрагиваться до этого… чужеземца… — мама брезгливо передёрнула плечами.
— Тогда свари отвар… Нужно остановить воспаление…
— Ты же знаешь, что не смогу, — голос мамы задрожал, а я мельком взглянула на её кисти: те мелко дрожали.
— Давай я! — откуда-то из-за маминой спины объявилась моя младшая сестра и выхватила из моих рук ткань для обтирания. — Иди, готовь свой отвар, лекарка…
Насмешка в голосе сестры не обидела меня, я только мазнула взглядом по её лицу, кивнув в ответ. Милада уже отвернулась, деловито осматривая незнакомца. Я поспешила на кухню.
Помешивая отвар, я задумалась о том, почему к нам, двум сёстрам Ньево, так несправедлива судьба. Ладно я, не очень красивая и не очень счастливая лекарка в захолустной общине, но Милада… Умница, красавица, могла бы блистать при дворе королевы… Но судьба распорядилась иначе: жених бросил Миладу прямо перед свадьбой. Наш отец, Ваухан Ньево, чуть ли не до смерти тогда побил этого мерзавца. Свидетели говорят, что еле оттащили тогда папу от безсознательного тела бывшего жениха.
Он оказался каким-то дальним родственником королевы, и после этого все пути-дороги для Милады стали перекрыты. Она вернулась домой, в общину Северных гор, и начала преподавать в нашей школе ремёсла. Шить, вышивать, вязать, кроить — всё это получалось у моей сестрёнки безупречно.
Моя мама, пальцы которой сейчас выдавали только дрожь, в молодости обшивала и обвязывала половину общины. Сейчас её утешенем было только вышивание гладью. И то очень редко она бралась за это дело. А после гибели Тибольда мамочка как-то быстро стала сдавать.
— Слабое сердце у меня, доченька! — повторяла она мне и так известную истину. — А с такой болезнью я ещё очень долго живу. Спасибо нашей Аде! Неустанно благодарю её каждый день!
Меня отвлёк стук во входную дверь: сквозь приоткрытую дверцу кухни я наблюдала, как мама открыла её, и на пороге родительского дома появилась Арьяна Сугиста, глава нашего поселения. Она сняла с головы высокую меховую шапку и королевским жестом подала её матери. Мама приняла её и стала крутить в руках, видимо, не зная, куда её положить. Арьяна стала медленно расстёгивать полушубок, произнеся:
— Добрый день, Рамина и Рокайо… Что стоите, как столбы? Напоите-ка меня чаем!
Кинув маме, как какой-то прислуге, свою верхнюю одежду, Арьяна прошла ко мне и уселась на стульчик. Она неотрывно смотрела на моё лицо, ожидая чего-то, но я пока не понимала, чего.
