Она была счастливей, чем когда-либо в обозримом прошлом, и он не видел смысла портить ей настроение до тех пор, пока — и если — это не станет необходимым. Инцидент на кладбище пугал, но, хотя он и чувствовал угрозу, но ведь им не было причинено никакого вреда. Он испугался больше за Тоби, чем за себя, но мальчик был сейчас не в худшем состоянии, чем до того, как все произошло.

А что, собственно, произошло? Совсем не улыбалось объяснить Хитер то, что он ощущал тогда, а не то, что видел: присутствие кого-то призрачного и загадочного. С каждым часом встреча все меньше походила на реально случившуюся и все более походила на сон.

Он зарядил «Корт.38» и положил его на край стола.

Конечно, он мог рассказать ей о енотах, хотя сам их никогда не видел и они никому не причинили вреда. Мог рассказать и о дробовике, который яростно сжимал Эдуардо перед смертью. Но старик не был убит врагом — его поразил сердечный приступ. Обширный инфаркт так же жуток, как и ад, это точно, но это не тот убийца, которого можно сразить огнестрельным оружием.

Джек полностью зарядил и «Моссберг», Эдуардо приготовил свой дробовик точно таким же образом незадолго до смерти…

Можно попытаться объяснить все это Хитер, ссылаясь на Эдуардо, но вряд ли стоит это делать, может быть, никаких бед не случится, и он больше никогда не столкнется лицом к лицу с тем, чье присутствие он ощущал на кладбище. Одного такого эпизода ведь вполне достаточно для обычного человека. Осталось ждать развития событий и надеяться, что их больше не будет. Только когда он получит твердые доказательства опасности, только тогда он скажет Хитер, что, может быть (только может быть), их год несчастий еще не окончен.

«Мини-узи» имел два магазина, приделанных под прямым углом, значит всего сорок патронов.

Более двух кило смерти ожидали часа, чтобы быть выпущенными. Нельзя представить себе врага — дикую тварь или человека, — с которой не справился бы «узи».

Джек положил револьвер в верхний правый ящик стола, — засунул поглубже. Закрыл ящик и вышел из кабинета, неся в руках оружие, «Мини-узи» и помповое ружье.

Прежде чем проскользнуть мимо гостиной, Джек подождал, пока не раздался смех Тоби, а затем осторожно заглянул в комнату. — Мальчик сосредоточил свое внимание на экране, Фальстаф с ним рядом.

Джек поспешил по коридору на кухню, где положил «узи» в буфет, за груду коробок дробленой пшеницы, которые не собирались вскрывать еще по крайней мере неделю.

Поднялся на второй этаж в спальню. Из-за закрытой двери ванной комнаты доносилась музыка. Отмокая в в ванне, Хитер включила радио и слушала старые песни.

Джек засунул помповое ружье под кровать. Достаточно далеко, чтобы  его не было видно, но так чтобы он мог его схватить в любую минуту.

«Поэзия в движении». Джонни Тиллотсон.[45] Музыка из далекой невинной эпохи. Джек даже не родился, когда была сделана эта запись.

Сел на край кровати, слушая музыку, и ощущая себя немного виноватым за то, что не разделил свои страхи с Хитер. Он просто не хотел ее расстраивать без надобности: она так много пережила. В каком-то смысле его ранение и лечение в госпитале дались ей тяжелее, чем ему. Она в одиночку, день за днем переносила все тяготы, пока он в госпитале пользовался внимательным уходом. Ей нужна передышка.

Возможно и беспокоиться вообще не о чем.

Какие-то больные еноты. Какая-та Смелая ворона. Странное переживание на кладбище было вполне пригодным жутковатым материалом для телешоу «Неразгаданные Тайны», но не было такой же угрозой жизни и здоровью, как сотня вещей, которые могут произойти в течение рабочего дня среднего полицейского.

Зарядка и припрятывание оружия, возможно, окажутся перестраховкой, но он сделал то, что должен был сделать полицейский. — Приготовился служить и защищать.

По радио в ванной комнате Бобби Ви [46] пел «У ночи тысяча глаз».

За окном спальни снег валил сильнее прежнего. Хлопья, раньше пушистые и сырые, теперь были маленькие, сухие и многочисленные. Ветер снова усилился. Прозрачные завесы снега колыхались и вздымались в черной ночи.

После того как мама напомнила ему о запрещении брать Фальстафа в кровать, после ее поцелуев на ночь, после того, как папа велел ему держать собаку на полу — на коврике, после того, как погас свет (за исключением красного ночника), после того, как дверь в прихожую была наполовину закрыта, после всего этого прошло достаточно времени и было понятно, что ни мама ни папа больше не придут с проверкой. Тоби сел на кровати и, погладив приглашающе матрас, прошептал:

— Сюда, Фальстаф. Давай, приятель!

Пес деловито обнюхивал дверь, ведущую на винтовую лестницу и скулил тихо и несчастно.

— Фальстаф, — позвал Тоби громче, — сюда, малыш, иди сюда, быстрее.

Фальстаф взглянул на него, затем снова уткнулся мордой в дверной косяк, сопя и скуля одновременно..

— Иди сюда — мы сыграем в закрытую повозку, или в космический корабль, или во что захочешь, — уговаривал Тоби.

Внезапно, учуяв что-то, что ему не понравилось, пес дважды чихнул, потряс головой так энергично, что его длинные уши громко захлопали, и отскочил от двери.

— Фальстаф! — прошипел Тоби.

Наконец пес пошел к нему, освещенный красным светом, — такой свет бывает в машинном отделении космического корабля или у костра в пустынной прерии, где на ночь остановился обоз, или в храме Индии, где вы с Индианой Джонсом крались, пытаясь избежать встречи с бандой жутких типов, которые поклоняются Кали, Богине Смерти. После некоторых колебаний, Фальстаф запрыгнул в постель.

— Хорошая собака, — обнял его Тоби. Затем сказал таинственным заговорщическим тоном:

— Отлично, смотри, мы на мятежном звездном истребителе на краю Крабовидной туманности.[47] Я капитан и ас-стрелок. А ты — супер-сверхразумный инопланетянин с планеты, которая вращается вокруг Звезды Собаки, и еще ты телепат. Да, ты можешь читать мысли плохих пришельцев с других звездных истребителей, которые пытаются разорвать нас на части, но не знают, кто ты. Они не знают. Они такие крабы с руками вроде клешней. Слушай, точно, у них крабьи руки, — скрак-скрик-скрак-скрик, — и они ужасно, ужасно злобные. Ну, например, когда самка рожает их сразу восемь или десять, они набрасываются на нее и съедают ее живьем! Понимаешь? Просто сгрызают ее. Питаются ею. Думаю, они просто дерьмо, эти ребята. Ты понимаешь, что я говорю?

Фальстаф смотрел ему в лицо во время всей этой речи, а затем, когда мальчик закончил, облизал его от подбородка до носа.

— Отлично, ты понимаешь! Хорошо, давай посмотрим, нельзя ли сбросить с хвоста этих дрянных крабов, убравшись в гиперпространство, — прыгнем через половину галактики и оставим их в космической пыли. Итак, что мы должны сделать в первую очередь? Да, верно, установить электронные щиты от космического излучения, чтобы нас не прикончили все эти субатомные частички, через которые мы будем пролетать с жуткой скоростью. Они же нас пробьют!

Тоби включил лампочку у изголовья, ухватился за шнурок.

— Щиты поднять! — и задернул все занавески вокруг кровати. Мгновенно кровать в алькове превратилась в закрытую капсулу, которая могла быть любым транспортным средством, древним или из будущего, путешествующим так же медленно, как паланкин, или быстрее света, через любую часть мира или даже за его пределами.

— Лейтенант Фальстаф, ты готов? 

Прежде чем игра началась, ретривер соскочил с кровати и проскользнул через занавески, которые снова за ним запахнулись.

Тоби дернул за шнурок и раскрыл занавески.

— Да что там с тобой?

Пес был снова у двери на винтовую лестницу и нервно втягивал ноздрями воздух.

— Ты знаешь, дышать по-собачьи — это можно рассматривать как бунт.

Фальстаф оглянулся на него, затем продолжил изучать тот запах, который его так приворожил.