Может быть, дело было в пиве, которое он все еще глотал с утра до ночи, но он больше не мог вызвать в себе то чувство общности, которое испытывал той ночью. Он провел всю свою жизнь, избегая людей. Он не мог внезапно найти в себе желание слиться с ними.

Кроме того, все изменилось, когда он вернулся тогда домой и нашел свидетельства присутствия «гостя»: крошащиеся шмотки земли, мертвых жуков, земляных червей, полоску голубой ткани на углу дверцы духовки. — Его охватил ужас, его измученный мозг в ужасе отказывался размышлять. Ужас был слишком личным, он не мог разделить его с незнакомыми людьми. Когда, наконец, эта страшная схватка произойдет, пусть он будет один.

Он все еще записывал в дневник происходящее, и в желтом блокноте появился отчет от бе́лках. Но ни желания, ни сил фиксировать свои наблюдения так же детально, как делал это вначале, у него не осталось: писал так сжато, как возможно, не отбрасывая ни одной имеющей отношение к делу информации. Считая всю свою жизнь ведение дневника обременительным, теперь он был неспособен прекратить писать.

Записывая все это, он пытался понять пришельца. Пришельца… и себя.

В последний день июня он решил съездить в Иглз Руст — купить продуктов и кое-что еще. Теперь, когда он считал, что живет глубоко в тени неизвестного и фантастического, ему казалось, что каждое обыденное действие — готовка пищи, заправка постели каждое утро, покупки — какая-то бессмысленная, пустая трата времени и сил, абсурдные попытки придать вид нормальности странной и скаженной действительности. Но жизнь брала свое.

Когда Эдуардо выводил «Чероки» из гаража на дорожку, большая ворона соскочила с перил парадного крыльца и пролетела над капотом машины, широко размахивая крыльями. От неожиданности он нажал на тормоза и заглушил мотор. Птица взмыла высоко в пятнистое серое небо.

Позже, уже в городе, когда Эдуардо вышел из супермаркета, толкая впереди себя тележку с покупками, ворона сидела на капоте его автомобиля. Он подумал, что это та же самая птица, что напугала его два часа назад.

Она оставалась на капоте, разглядывая его через ветровое стекло, когда он подошел к «Чероки» сзади и открыл багажник. Пока он запихивал сумки, ворона не спускала с него глаз. Она продолжала смотреть и тогда, когда Эдуардо отогнал пустую тележку в супермаркет, вернулся и сел за руль. Птица поднялась в воздух, только когда он завел двигатель.

Весь обратный путь ворона следовала за ним. Он мог видеть ее либо нагибаясь к рулю и глядя вверх через лобовое стекло, либо просто выглянув в боковое окно, в зависимости от того откуда существо наблюдало за ним в данный момент. Иногда она летала параллельно, рядом, а иногда уносилась вперед так далеко, что превращалась в пятнышко, почти исчезая в облаках, только затем, чтобы снова вернуться.

Пока Эдуардо ужинал, птица сидела на подоконнике с внешней стороны  окна кухни, там же, где он видел белку-часового. Когда он оторвался от еды, чтобы поднять нижнюю половину фрамуги, ворона убралась с окна, подобно белке.

Он оставил окно открытым, пока заканчивал ужин. С сумеречных лугов подул освежающий ветерок. Прежде чем Эдуардо съел свой последний кусочек, ворона вернулась. Птица продолжала сидеть на открытом окне, пока он мыл посуду, вытирал ее и ставил на место. Она отслеживала каждое его движение блестящими черными глазками.

Он взял бутылку пива из холодильника и вернулся за стол. Уселся на другой стул, не тот, на котором был во время ужина, а ближе к вороне. Они сидели на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

— Чего ты хочешь? — спросил старик, удивляясь, что не видит ничего дурацкого в подобной беседе с мерзкой птицей.

Конечно, он разговаривал не с вороной. Он обращался к тому, кто ей управлял. К пришельцу.

— Ты хочешь просто смотреть на меня? — поинтересовался он.

Птица глядела.

— Тебе хочется поболтать?

Птица подняла одно крыло и, засунув под него голову, клювом принялась перебирать перья.

Глотнув еще пива, Эдуардо произнес:

— Или ты хочешь управлять мною так же, как этими тварями?

Ворона попереминалась с ноги на ногу, встряхнулась, вздернула голову и уставилась на него одним глазом.

— Ты можешь вести себя как обычная пичуга сколько хочешь, но я-то знаю, что ты не такой, совсем не такой.

Ворона сохраняла спокойствие.

За окном сумерки уступили место ночи.

— Ты можешь управлять мной? Или, может быть, только простыми существами, с менее сложной нервной системой?

Черные глаза блеснули. Острый клюв слегка раскрылся.

— Или ты, может быть, изучаешь пока экологию, флору и фауну. И только примеряешь, как твоя сила работает здесь, оттачиваешь мастерство? Может быть, ты прокладываешь себе путь ко мне? Так?

Ворона смотрела.

— Я знаю, что в птице нет ничего от тебя, ничего физического. Так же, как и в енотах. Вскрытие это установило. Не оправдалось мое предположение, что ты помещаешь что-то в животных, чтобы управлять ими, какой-нибудь электронный приборчик, не знаю, может быть, что-то биологическое. Могло быть и так, что вас там много в лесу — целый улей, и, может быть, один из вас действительно входит в животное, чтобы управлять. Я, честно говоря, ожидал, что Поттер найдет что-нибудь странное — личинку, живущую в мозгах енота, какую-нибудь сороконогую тварь или неземного вида паука, который впился в позвоночник, что-нибудь такое. Но ты так не работаешь, да?

Он глотнул немного «Короны».

— А… Хороший вкус.

Он протянул пиво вороне.

Птица уставилась на него поверх бутылки.

— Трезвенник, да? Это я запомню. Очень любопытные твари мы, люди. Быстро учимся и хорошо используем то, что выучили, умеем отвечать на вызов. Тебя это ничуть не волнует?

Ворона подняла хвост и обосралась.

— Это был комментарий, — удивился Эдуардо, — или просто часть имитации птичьего поведения?

Острый клюв открылся и закрылся, открылся и закрылся, но никакого звука птица не издала.

— Как ты управляешь на расстоянии? Телепатия, что-то в этом роде? На приличном расстоянии, в случае с этой птичкой. Двадцать шесть километров до Иглз Руст. Ну, может быть, двадцать три километра полета вороны.

Если пришелец и понял, что Эдуардо произнес скверный каламбур[36], то никак не дал об этом знать через птицу.

— Ты умен, если это телепатия или что-то такое. Но ведь это очень сказывается на объектах управления, не так ли? Однако, ты улучшаешь свои знания о возможностях местных обитателях.

Ворона вновь занялась чисткой перьев.

— Ты уже делал попытки управлять мной? Если и делал, то я этого не замечал. Не чувствовал никакого зондирования моего разума, не видел инопланетных образов перед глазами, ничего такого, о чем пишут в этих романах.

Ворона продолжала заниматься туалетом.

Эдуардо вытряс остатки «Короны» в рот. Вытер губы рукавом.

Птица безмятежно наблюдала за ним, как будто готова была сидеть всю ночь и слушать его болтовню.

— Мне кажется, что ты двигаешься слишком медленно в своих экспериментах. Этот мир кажется достаточно нормальным для тех, кто родился здесь, но, может быть, для тебя это одно из самых странных мест, которые ты видел. Наверное, ты чувствуешь себя здесь не очень уверенно.

Он не начинал разговор в надежде, что ворона станет ему отвечать. Это же не какой-то диснеевский фильм. Но ее продолжающееся молчание начинало расстраивать и раздражать его, возможно, потому, что весь день он провел накачиваясь пивом и теперь был полон пьяной злости.

— Ну же! Кончай тут вынюхивать. Давай — действуй.

Ворона просто смотрела.

— Иди сюда сам, нанеси мне визит, ты — настоящий, не в виде птицы или белки, или енота. Приходи сам. Никаких костюмов. Сделай это. Давай покончим с этим.

Птица взмахнула крылом, раскрыв его наполовину.

— Ты хуже, чем ворон у По. Ты даже ни единого слова не скажешь, просто сидишь. Что ты за тварь?! Смотришь и смотришь. Как там у Эдгара По: