– …Но покалечить не возбраняется, – с вызовом глядя в мои глаза, мстительно добавляет неприятель, похожий на ящера.

А я уже стою на четырех лапах. Колдовство Ларре уничтожено вместе с перстнем, и я подбираюсь, чтобы напасть.

С тебя и начну, фасций…

***

Следом за Сияной мчится человек. Он ее загоняет к скалам, а назад пути нет. Берсеркиер сзади яростно ревет, будто медведь. У самого силы немерено: сколько волков в Айсбенге завалил, страшно подумать. Его боевой клич вселяет в волчицу страх.

По камням, покрытым тончайшей корочкой прозрачного льда, бежать нелегко: лапы соскальзывают, проваливаясь в расщелины. Но пока сестре Лии удается улизнуть. А наданец все наступает…

Ноздри берсеркиера по-звериному раздуваются. На его теле бугрятся мышцы, и выступают на руках жилы. Ветер доносит до мужчины запах соленой воды и водорослей, но даже яркие краски моря не способны скрыть терпкий дух волка. Охотник всюду почует новую жертву, где бы она не пряталась и за каким камнем бы не скрывалась. А для зверей в Айсбенге медвежий запах наданца сродни душаще-резкому сладкому смраду смерти. Его они пуще лютых морозов боятся…

Волчица бежит вперед, но охотник за ней подступает. Он несется быстрее, чем любой человек, и будто нипочем ему скользкий под ногами камень. А впереди бушует соленое море…

«Хоть от стаи его увела», – думает Сияна, готовясь встретиться с мчащейся на нее сокрушительной смертью. Ноздри мужчины вздуваются. Лицо рассекает свежий порез, а разноцветные глаза налиты яростным страшным безумством.

И вот-вот кинется на нее.

А над морем беснуются небеса. Ревет ветер, лежат порванные клочьями грозовые облака. Полуостров давно не знает иной погоды…

Охотник нападает. Волчица пятится назад, но еще немного – и кубарем упадет в море, останется погребенной под брызгами волн.

Боль не наступает.

Берсеркиера закрывает белая, что снежный ком, туша. Другой волк прыгает на охотника, спасая ее от погибели.

«Влас…» – с удивлением узнает Сияна. Зверь, живущей в стае с восточных берегов реки Эритры. Извечный враг. Чужак. Противник… Тот, что давно преследует ее, теперь защищает?..

Начинается ожесточенная схватка. Человек, похожий на громадного медведя, без жалости нападает на противника. Волк отвечает ему тем же, но успевает рыкнуть на не спешащую спрятаться глупую самку: «Уходи!»

Неужели она непросто странная забава для него? Как дико это: зверь, прежде вселявший в нее лишь страх, теперь защищает. Хотя гибель волчицы из другой, враждующей стаи должна быть ему в одну только радость.

Победить берсеркиера, уничтожившего столько волков, мыслимо ли? Но Влас не отступает. Он дерется жестко, подло, пытаясь одолеть противника. Нет времени на раздумья. Ни та эта схватка, чтобы, красуясь, напоказ выставляться. Сейчас важен лишь результат.

Жизнь против жизней – не одной, двух. Если волк погибнет, Сияну, увлекшую его, тоже погубит наданец. Выбора нет…

Кровь на покрытых изморосью скалах. Чья?..

С наступлением тьмы на Ольховой улице гаснут огни, исчезают идущие по делам прохожие. В маленьких, но добротных домах готовятся ко сну жители.

Вемиан Корри смотрит на посапывающую во сне супругу, и на цыпочках, тихо уходит. Пока его благоверная спит, он достает припасенную на такой случай маленькую чекушку. Мужчина уже открывает бергскую бутыль с ядреной водицей и, предвкушая, вдыхает ее резкий запах, когда слышит снаружи чьи-то шаги.

«Вот же кому-то не спится!» – думает Вемиан. Незнакомцы, нарушившие покой Ольховой улицы, приближаются к дому господина Корри и не проходят мимо, а останавливаются. Внизу раздается надсадно-неприятный стук в дверь.

С тоскою глядя на вожделенный напиток, полуночник прячет чекушку на прежнее место. И вовремя: из спальни доносится раздраженный спросонья голос супруги:

– Вемиан! Опять к тебе на ночь глядя пожаловали.

Настойчивый стук повторяется.

– Иду, иду! – недовольно сообщает ее муж.

Он отворяет тяжелые ставни и с силой тянет осевшую за зиму дверь. В переднюю врывается свежий воздух.

– По ночам я не принимаю, – рассерженно произносит мужчина.

– Нас примете, – твердо отвечают ему. Этот голос, похожий звучанием на осенний пронизывающий насквозь ветер, заставляет взглянуть Вемиана на неожиданно пришедшего гостя. И его сердце замирает от страха, когда он видит неприметно-серую мантию. Инквизитор. Что он забыл в доме обычного горожанина?

– Простите, фасций. Спросонья не признал, – как можно вежливее говорит господин Корри, а у самого поджилки трясутся.

– Вы не спали, – отмечает бесцветный, холодный голос. У Вемиана от него появляются на коже мурашки. Мужчина, которого посетил страшный гость, не решается ничего ответить. Карателям не знакомо ничто человеческое, они не ведают жалости и всегда внимательны к мелким, незаметным для всех остальных деталям.

– Вам нужно пройти за мной, – не ожидая возражений, требует инквизитор.

– Вам нужна моя… помощь? – с надеждой и страхом спрашивает неудачливый житель.

– Да, – сухо подтверждает фасций, и у Вемиена отлегает от сердца, – Поторопитесь, господин Корри, – шелестит безжизненный голос.

– Я должен взять свой чемоданчик, – бормочет мужчина, избегая смотреть гостю в глаза. Тот ничего не отвечает, и горожанин принимает молчание за согласие. Торопливо Вемиан собирает вещи.

– Куда собрался? – недовольно интересуется разбуженная супруга.

– Дорогая… – как можно тихо начинает оправдываться ее муж, – Там инквизитор.

– Как?! – хватается женщина за сердце, – Знала я, что ночью хороших вестей не бывает.

– Не беспокойся, – нежно просит Вемиан жену.

– Господин Корри! – подгоняет его в передней каратель.

Тот спешивается, бросая последний взгляд на свою благоверную. Та стоит на лестнице, босая, с тревогой смотря на собирающегося мужа. На ее лице в полумраке особенно выделяются глубокие, будто высеченные ножом морщины, делая ее еще старше и добавляя в образ волнения. Кто знает, на какое дело подвигнут ее супруга страшные каратели, что ходят в развивающихся на ветру серых мантиях. Может быть, она больше не увидит дорого ей мужчину…

Вемиан, видимо, думает о том же. Вероятно, именно поэтому он быстро целует жену и, пряча глаза, виновато просит:

– Береги себя.

Затем отправляется следом за внушающим ужас неживым гостем.

Как только они выходят, фасций разворачивается и начинает быстро, не оглядываясь назад, идти вперед. Господин Корри едва за ним поспевает, семеня рядом. Человек в серой, что пепел мантии, не произносит ни слова.

Они минуют Ольховую улицу, и выходят на соседней переулок, где их поджидает повозка, запряженная пегим мерином. Внутри Вемиан чувствует себя неуютно, сидя лицом к лицу со страшным инквизитором. Тот глядит в пустоту, и его неживые стеклянные глаза внушают ужас.

Они едут недолго, но мужчине, нехотя севшему в повозку, кажется, будто вечность. Когда они, наконец, выходят, он, тревожно озираясь вокруг, едва не падает, спотыкаясь о незамеченную им ступеньку.

А устами карателя говорит ветер:

– Не забудьте свой чемоданчик, господин Корри.

Вемиан хватает свой багаж, и повозка тут же дергается, уезжая. Назад пути нет…

– Пойдемте.

С виду дом небольшой, но внутри, под землей, он простирается широко. О длине катакомб инквизиторов слагают легенды… И мужчина, среди ночь в них попавший, назад найти выход бы точно не смог.

На стенах горят факелы. Огонь в них странный – кипенный. По вискам Вемиана, несмотря на сырость и холод, стекает солеными каплями пот.

Наконец, они приходят. Фасций отворяет дверь. Внутри так светло, что сперва идущий рядом с ним человек ничего не видит, щурится от слепящих огней. И лишь после замечает лежащий посреди подземной комнаты камень, так похожий на ведьминский алтарь. Только веет от него не теплом, а холодом…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ А на серой плите находится женское тело, и ткань платья незнакомки сливается цветом с монолитом. Из груди ее, не задев сердце, торчит нож…