Она новая. Написана в этом веке, а не раньше. И стоит мне опустить веки, горит немыслимо слепяще.

Вдруг я понимаю: вижу свет не самой книги, а того, что в ней. Раскрываю толстый талмуд и между страниц нахожу спрятанный, пожелтевший по краям, исписанный лист цвета моржовой кости.

Который старше всего, что находится в поместье Ларре, и, возможно, того, что только может быть в Аркане.

Мне нужно немало времени, чтобы разобрать все то, что написано на бумаге, но одно слово на ней сразу привлекает мой взгляд.

Еще бы! Его ведь совсем недавно выводил гусиным пером Дарий. Короткое. Родное. Знакомое.

Волки.

  Слышу скрип отворяемой двери и быстро прячу листок среди складок своего платья. А уже не представляющую для меня интереса книгу ставлю на место.

– Если будешь достаточно усердно заниматься, сможешь скоро сама перечитать всю библиотеку Таррума, – обещает учитель. Но я в это не верю. Не собираюсь оставаться в столичном поместье Ларре так долго.

– Продолжим? – предлагает Дарий.

***

С тех пор, как хозяин поместья уехал, проходит уже больше недели. Все это время за мной по поместью неустанно следуют Инне и Брас. А я нередко мстительно думаю, как было бы хорошо, если бы Ларре не вернулся живым. Если бы на войне его достаточно потрепали…

Но чутье мне подсказывает обратное. Такого человека, как норта, пленившего меня, легко не возьмешь… Слишком силен, крепок.

А главное – ему есть, зачем возвращаться. Слишком держу его я. Ведь только рядом со мной не ощущает Ларре Таррум той тяжести груза, что всегда на нем, отпускают его волнение и беспокойство.

Кому как не мне это знать…

– …Если бы не твой взгляд, можно было бы забыть, кем ты, на самом деле, являешься, – однажды вечером с тоскою говорит мне Дарий.

– А что с ним не так? – тогда я спрашиваю его.

– Такой дикий… Исподлобья. Так лишь одни звери глядят, – признается айвинец.

А мой собрат найдет покой только в лесу – с теми, кто одной с ним крови. Стая делает нас сильнее. Поодиночке наследникам великих волков не выжить…

Одиночество нас убивает.

***

«Бум», – громко бьют в передней часы, – «Бум!» – разносится по поместью тревожно. Не просто напев – призыв. Словно пронзительное пение медного охотничьего рога, будто долгий удар набата колокольни… Раскатистый клич схватиться за ножны, пугающе оскалить клыки. Ведь когда-то волки тоже смели держать клинки из ледяной, что айсбенгский ветер, тяжелой стали.

А у меня в руках лишь кухонный нож. Тот, что стащила тайком, пока никто не заметил. На блестяще-сверкающем лезвии темнеют мутные пятна бычьей крови. Орудие мясник не успел вымыть и вычистить, как я подобрать умудрилась. Мне повезло…

«Бум…» – доносит до меня тихое эхо.

Втягиваю ноздрями запах. Густой, словно смола, и режущий, как кислый дух трактирного спирта. Сзади раздаются громкие, уверенные шаги.

– Что это ты тут делаешь? – недовольно спрашивает Инне.

Он не замечает скрывающегося в складках моего платья серебряного блеска стали, не ощущает сквозь ткань ее пронзительного мертвого холода.

Всего одно волнующее движение. Один шумный вздох. Один удар стучащего сердца. Мои пальцы вцепляются в дерево так крепко, что ногти царапают его твердую гладкую поверхность.

С разворота меж крепких ребер мужчины мне попасть не удастся. А вот шея его уязвима, хрупка…

– Я задал тебе вопрос, шавка, – брезгливо бросает друг Браса.

Он морщится, а я нападаю. Но Инне успевает вскинуть руки, защищаясь от моего удара. Но я не сдаюсь, дальше давлю, хотя воин Ларре сильнее.

Запах его человеческой крови пьянит. Она стекает на пол, усеивая холодный камень брызгами пятен. Горячая, слизкая…

Мужчине удается вывернуться, и я падаю на спину, увлекая его за собой. Инне пытается выхватить у меня нож, заломить руки. Но я не сдаюсь и дальше кидаюсь на него, пытаясь нанести снова удар. Его кровь ложится оскоминой у меня во рту, когда я вцепляюсь в него крепко зубами.

Порвать… Уничтожить. Кусаю его, лишая возможности еще раз атаковать меня.

– Сука, – взвывая от резкой боли, ругается противник.

А где-то рядом я слышу шаги. Нельзя допустить, чтобы кто-то пришел Инне на подмогу. Время у меня есть, лишь пока никто не услышал шума нашей драки. А тем временем, когда соперник оказывается уязвим, бью ножом его в бок. До шеи мне никак не дотянуться… Отбрасываю грузное тело в сторону, пытаясь подняться.

И слышу шаги. Не оборачиваясь, подбираю тяжелые юбки и убегаю, несясь так быстро, словно снова я в привычном зверином облике.

– Инне! – доносится до меня взволнованный голос Браса.

Но там меня давно уже нет.

А в руке у меня лежит поблескивающий на длинной цепи ключ, высеченный из хладного темного металла. Успела-таки у Инне его выхватить! Теперь мне нужно лишь поторопиться, пока воины Ларре не пошли по моему следу, что гончие псы.

И петляя по коридорам поместья, я выхожу к покоям хозяина – Ларре Таррума. Их не охраняют. Зачем? Кроме меня, красть никто не повадится… Боятся.

Я вставляю в узкую замочную скважину добытый у друга Браса ключ и легко поворачиваю его. Раздается тихий щелчок.

Ощущаю витающий в воздухе хвойно-мускусный запах норта, он въедается мне в нос, оставляя смолянистый привкус во рту. Словно Ларре Таррум рядом... Будто вот-вот могу почувствовать у основания шеи жар его горячего дыхания, касания грубых мужских рук. Кажется, будто хозяин поместья сейчас вернется. Но в этот раз никого не оказывается поблизости. Даже воины благородного еще далеко: не поняли, что у меня оказался бережно охраняемый ими ключ.

И, как той ночью, подхожу я к секретеру. Только теперь мне никто не мешает. Достаю шкатулку, а в ней блестит в полумраке кулон. Лунный ашаханский камень… Значит, так он выглядит. Красив. И в самом деле, похож на ночное светило… А в Эллойе этот самоцвет еще издревле зовут «волчьим». Говорят, в былые времена его носили на шеях мои предки: камень, подобный луне, отпугивал вйанов – демонов подземелий.

Но теперь и великих волков не стало, и извечных противников их, вольных лишь властелину смерти Алланею…

Я застегиваю цепь на своей шее и заправляю кулон за ворот неудобного платья. Камень, будто льдинка, холодит горячую кожу. Напоследок я оборачиваюсь назад и шумно вдыхаю запах Ларре, глотаю его, что лиеское выдержанное вино. В последний раз, норт. В последний.

Затем, не задерживаясь больше ни на миг, ухожу. Но закрыть за собой дверь я успеваю, а повернуть в замочной скважине ключ – нет: слышу шаги. Не медля, я подхватываю юбки, овивающие мои ноги крепко, подобно рыбацкой сети, и решительно бегу вниз по лестнице.

– Лия! – зовет меня проходящий мимо Дарий, но я не позволяю себе остановиться. Быстрее, быстрее! А гуляющий по поместью сквозняк тем временем доносит до меня запах Браса, будто говоря: «Противник близко!»

Будь друг Инне охотником, он бы устроил на меня облаву внизу и мне бы было не скрыться. Но на мое счастье воин Таррума ничего не мыслит в том, чтобы завалить волка. А тем более одолеть зверя, отчаянно скалящего клыки в западне.

Я проношусь по коридорам поместья, петляя между удивленно оглядывающихся на меня людей, не позволяя себе отдышаться.

– Вот она! Взять! – слышу позади голос.

– Стреляй, дурень, – ругается Брас.

Рядом со мной пролетает болт, до крови рассекая плечо, и врезается в стену. Но я не замираю ни на миг, так же быстро переставляя ноги, то и дело путающиеся в тяжелой ткани. Боли я не чувствую и думаю лишь о том, как бы скрыться.

– Сюда! – подзывает меня человек, отворяя передо мной дверь.

Вскользь смотрю на его неприметное платье слуги, на незапоминающееся блеклое лицо, скрытое тенью. Не имей я своего тонкого нюха, ни за что не смогла бы признать этого мужчину, выудить среди своих воспоминаний упоминание о встрече когда-то с ним. Но запах никогда не обманет.

Человек пропускает меня вперед, а сам несется следом. Мы оказываемся во внутреннем дворе столичного дома Таррума.