Но даже перевязанная, она была более чем готова пойти дальше. Но он не хотел её слушать, особенно, когда нужно было её нормально вылечить.

Уже давно он не встречал такого упёртого человека, уверяющего, что только травы могут помочь. Его сестра и Талит всегда добавляли заклинание, чтобы быстрее вылечиться, но Дагмар была уверена, что на неё оно не подействует.

— Потому что я не поклоняюсь богам, — объяснила она. — Магия ведьм или жриц или кого-то еще на меня не подействует. Один учитель сказал, что боги сами должны участвовать в заклинании любого рода, чтобы помочь мне.

Поскольку и он, и целитель сомневались в прямом вмешательстве богов с лечением отёков и раздувшихся мозолей, Дагмар пришлось выпить какую-то мерзкую смесь, чтобы проспать всю ночь.

— Если ещё сегодня куда-то пойдёте, утром вернётесь ко мне, — предупредил целитель.

Хотя она продолжала спорить, Гвенваель, наконец, свалил ее на кровать в номере и вышел, чтобы найти что-то для подержания духа. Когда он вернулся со щенком, которого нашел в чьем-то дворе, думал, что она будет счастлива.

— Ты украл щенка? — обвинила она.

— Драконы не воруют. Мы просто берем то, что хотим. Ты нуждаешься в нём больше, чем та маленькая девочка.

Она указала на дверь, выглядя выше, чем когда-либо, даже с перевязанными руками и ногами.

— Верни его.

— Но…

— Живо!

Раздражённый тем, как она с ним разговаривала, Гвенваель вернул щенка. По дороге обратно захватил пару других вещей, а когда вернулся, увидел, что Дагмар сидит за столом и работает пером по пергаменту. Он яростно выдернул перо у неё из руки.

— Я ещё не закончила.

— Закончила. — Он взял пергамент и чернила, положив их на пустой сундук у подножия кровати. — Целитель велел тебе отдыхать.

— Нет, он сказал мне не ходить, но насчёт письма ничего не говорил.

— Не спорь со мной. Из-за тебя у меня дурное настроение.

— Я не говорила тебе воровать у ребёнка питомца.

— Не заставляй меня прижимать твою голову подушкой, пока ты не согласишься с моей точкой зрения.

— Разве так не душат?

— Где-то так считают. — Он сел на кровать. — Хотя ты была совершенно неблагодарна за этого проклятого щенка, я принёс тебе кое-что другое. — Он раскрыл мешок, который принес с собой.

— Я бы не возражала что-нибудь съесть.

— Еду скоро принесут. А пока, неблагодарная, держи. — Он положил купленную книгу ей на колени, чтобы она не брала её руками. — Мне сказали, что она относительно новая, так что, надеюсь, ты её ещё не читала.

Она посмотрела на обложку.

— Яни: Жизнь и любовь девушки из местной таверны. — Дагмар вздохнула. — Нет, могу честно сказать, что не читала её.

— Хорошо. — Он достал из мешка ещё пару предметов.

— У меня уже есть сапоги.

— Для ходьбы эти подойдут лучше. Или ещё мозолей хочешь?

— И носки?

— Тёплые, но не шерстяные, а более мягкие для тела. Солдаты всё время их надевают, когда путешествуют от одного места сражения до другого.

Она потёрла пальчиками ног ботинки.

— Спасибо, очень мило.

— Пожалуйста. Кроме того, я больше не хочу прокалывать эти гадости.

— Мозоли, — огрызнулась она. — Всего лишь мозоли, а не гадости.

— Всё равно, противно. — Он посмотрел на её ноги. — Как лодыжка?

— Лучше. Опухоль значительно спала.

— Видишь, что происходит, когда ты меня слушаешь? Становится лучше. — Он улыбнулся. — Ну, поблагодаришь меня, как надо?

— Я уже сказала «спасибо». Во многих культурах, оно считается благодарностью.

— Я надеялся на что-то большее.

Она внимательно посмотрела на него, а затем кивнула.

— Ладно. — Она немного сползла по кровати, высоко задрала подол платья и откинулась на матрас. — Если ты успеешь до того, как принесут еду, будет здорово.

У Гвенваеля задёргался нерв под глазом. Обычно у него дёргается верхнее веко, но лишь когда он разбирается с отцом. Видимо, этот нерв дёргается только от леди Дагмар.

— Я не об этом.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я встану на колени, потому что целитель…

— Нет! — «Боги, ну и женщина!» — И не об этом.

— Но мужчины всегда так просят отблагодарить.

— Твой мир меня пугает. — Он обхватил её за талию и вновь посадил на множество подушек.

— Тогда я не понимаю, чего ты хочешь.

— Поцелуй, — сказал он, опуская подол её платья. — Простой поцелуй.

— Вот ещё!

— В благодарность, я хочу поцелуй. — А ещё потому, что был уверен — поцелуй от этой хладнокровной женщины поможет перестать думать о ней и сосредоточиться на том, что важно.

— Чего ты ожидаешь?

— Прости?

— Ну, ты ждёшь какой-то определённой реакции от меня? Упасть в обморок или застонать? А может обомлеть, что не так сложно, потому что очень хочу есть.

— А ты не можешь вести себя, как всегда ведёшь во время поцелуя?

— Полагаю, ты привык к более драматичным реакциям.

— Ах-ха! — Он указал на неё пальцем. — Ты девственница.

— Ах-ха! — Она указала пальцем на него. — Нет. — Она моргнула, сняла очки и протёрла глаза. — По сути, трижды была замужем.

— Да? Что случилось?

Она снова надела очки

— Первый оскорбил моего отца во время первой после свадьбы трапезы, хотя накануне ему удалось пьяно посвятить меня в дела любовных утех. В полдень, четыре лошади разорвали его на куски к восторгу пьяной толпы. Второй решил поразвлечься сразу после церемонии в конюшне, но оскорбил жену одного из братьев, и лишился головы, когда на стол подавали жаренного на вертеле кабана. А третий, бедняга, дрожал, как ягнёнок, всю церемонию. Сразу после неё он исчез, и я его больше не видела. И не виню его. Отец настоял на расторжении брака, так я и поступила. — Дагмар положила руки, ладонями вверх, себе на колени. — Рад, что спросил? — поинтересовалась она.

Ей нравилось рассказывать эти истории. Каждое в них слово — правда. Она просто сама выбирала, что рассказать, а что утаить, в зависимости от слушателя. Например, первый муж не оскорблял отца. Рейнхольд прикончил его после того, как увидел лицо Дагмар после свадьбы, хотя она хотела остаться в комнате, стараясь скрыть то, с чем проснулась после первой брачной ночи. Не того Дагмар хотела, но просто не оправдала ожиданий мужа. Но служанка — пожилая женщина, которая прислуживала ещё её матери — настояла на том, чтобы Дагмар присутствовала на первой трапезе после свадьбы, говоря, что это традиция. Дагмар никогда не забудет выражение лица отца. Или то, как ее братья перепрыгнули стол, чтобы схватить её ещё пьяного мужа. И они все еле дождались полудня, чтобы привезти приговор, так как отец сказал: «Нужно, чтобы ублюдок был трезв, когда мы пришпорим коней».

Нет, эта часть истории лишь для неё, потому что тогда для неё она была целым миром.

— Рад, — наконец ответил дракон. — Так мне гораздо лучше понимать, куда я направляю легион Аннуил.

— Да?

— Да. Как мужчина заботиться о женщинах своей семьи, показывает, какой он на самом деле. Мой отец разорвал дракона пополам, когда узнал, что тот рассказывает всем друзьям о том, что якобы спит с моей младшей сестрой, хотя так и было, но он не должен был говорить об этом всем подряд. Так что отец использовал на нём приём: боевой топор дракона. Разрубил его вдоль от головы до паха ровно пополам. Кеита теперь спит только с людьми, драконы-мужчины её побаиваются

— Шокирующе.

— Немного, если ты боишься сражаться за то, во что веришь. — Он улыбнулся. — Теперь… могу я тебя поцеловать?

— Если после всех разговоров о расчленении, ты все равно хочешь поцеловать меня, тогда вперёд.

Он забрался на кровать, упершись руками по бокам от Дагмар.

— Ну же, дорогуша, — произнёс он писклявым, старческим голосом, отчего Дагмар рассмеялась, — сделай губки бантиком.

Она так и сделала и закрыла глаза. Дагмар услышала, как он хихикнул, а затем ощутила его горячее дыхание на своих губах, прежде чем он накрыл их своими. Прикосновение было тёплым и уверенным, хотя странно нежным и практически до невероятности сладким. Не открывая глаз, Дагмар расслабилась и приоткрыла рот. Гвенваель склонил голову на бок, но не стал врываться к ней в рот языком, опрокидывать на кровать и тискать. Вместо этого, он, аккуратно, медленно и дразня, провёл кончиком сначала по её верхней губе, затем по нижней, затем между.