— Спокойной ночи… — повторил тот удрученно.

Ночь и правда выдалась спокойной. Холодной, туманной и безветренной. Атха прохаживался вокруг деревни, утопая в раздумьях и любуясь уходящей луной. Краем глаза он замечал блеклые всплески ауры прыгающего по теням Флеаста. Шут не убавлял в бодрости ни на минуту, наматывая круги вокруг посёлка наверное даже быстрее, чем это может делать ветер.

Было уже за полночь, когда лев увидел неподвижно стоявшую посреди луга знакомую фигуру, как раз в том месте, где паладины закопали экспедиторов. Кого-то из отряда мучает бессонница.

«Наверняка Паук, или Дариус уснуть не может…» — Атха подошел поближе. Его догадки оказались не верны. Перед братской могилой, сложив за спиной руки, стоял виконт.

Коготь, не проронив и слова, встал рядом с Даллорисом, словно воспитатель над непослушным мальчишкой, в ожидании, пока тот наконец соизволит отправится обратно в дом. Оба они молчали. Старый лев смотрел на тускло блестящую в свете луны маску кобры. Ему пришла на ум странная мысль о том, что пустынные змеи, вопреки сложившемуся о них мнению, никогда не нападают на абтхет первыми. Кобра, раскрывая свой капюшон, желает лишь отпугнуть обидчика, и если не принуждать её защищаться, она не ужалит.

— Ты знаешь, почему лорд Осальд взял меня в ученики? — нарушил умиротворённую тишину виконт.

— Просвети меня. — безразлично бросил лев.

— Я умею чувствовать чужие эмоции. — коротко ответил Даллорис, продолжая смотреть на могилу. — Настоящие. Даже если они сокрыты под десятью масками.

Атха не ответил. Он не понимал, зачем виконт ему это говорит.

— Я привык видеть сокрытые под дюжиной фальшивых личностей души, защищённые панцирем из сотен ненастоящих лиц. Я не читаю чужих мыслей, но вижу любого насквозь. Из-за чего, работать с кем-то вроде тебя, кто не скрывается под маской, для меня невероятно трудно. Иногда, я не могу заставить себя перестать искать подвох. Перестать думать, что меня обманывают, пытаются обвести вокруг пальца. — он на несколько мгновений замолчал. — То, скажи мне, Атха, Стальной Коготь. Утоли моё любопытство. Ты меня… ненавидишь?

— Мне наплевать на тебя, Даллорис. — спокойно ответил старый лев, скрестив на груди руки. — Кем бы ты ни был, учеником лорда, дипломатом, эмиссаром мира. Ты трус, и я презираю тебя. Но чтобы добиться моей ненависти, даже тебе ещё нужно потрудится. — он ответил честно, не опасаясь последствий сказанного, но и не получая от выложенной правды удовольствия. Старый лев всё ещё не понимал, зачем вообще нужен этот разговор. Иной паладин на его месте, рискнувший сказать виконту подобное, скорее всего был бы тут же разжалован, а то и вовсе, отправлен в штрафной «исправительный» батальон Ордена. — В этом походе, ты для меня, всего лишь груз, который нужно доставить в целостности к точке назначения и обратно.

— Вот как… — задумчиво произнёс Даллорис. — За две сотни лет моей жизни… Ты первый, кто сказал мне это в лицо. Я уже и забыл… Что такое… Искренность?

Атха не удивился. Виконт, страшный человек. Хищник, паук, сплетающий невидимые сети вокруг своих врагов, коих у него не мало. Одно неверное движение, и из паутины будет уже не выбраться. Не многие осмелятся открыто высказать то, что о нём думают. Но сейчас, серый кардинал Даллорис выглядел слабым, почти беспомощным, вырванным из прочной, надёжной колыбели своих сетей, потерявшим всю свою мнимую власть, надменность и гордыню.

— Ты прав, паладин. — наконец продолжил он, подняв голову к усеянному звёздами небу. — Я трус. Я боюсь возвращаться обратно в столицу. — этими словами, он всё же сумел заставить бровь Атхи подползти вверх. На мгновение ему показалось, что голос виконта вот вот дрогнет, но этого не случилось. — Быть учеником Штайнхарта… Тяжкая ноша. Жизнь в змеином гнезде, с тварями, что каждый день пытаются тебя сожрать. Если посчитать всех, даже тех, кто сгинул, наберётся не меньше дюжины. — он наконец-то повернулся лицом к Атхе. — Знаешь, зачем лорду Освальду так много учеников?

— Понятия не имею, но чувствую, что сейчас узнаю.

— Есть проверенный метод борьбы с крысами, на кораблях в дальнем плавании. Матросы ловят десяток крыс, закрывают их в бочке и не кормят несколько недель. Когда время проходит, остаётся только одна, самая сильная и злобная крыса, с голоду сожравшая всех остальных. Крысиный лев. — Даллорис несколько секунд наблюдал за реакцией внимательно слушавшего паладина и затем продолжил. — Лорды сами решают, как им обучать своих приемников. Лорд Освальд не тратит на это много усилий. Он просто ждёт, пока из его учеников останется всего один, превзошедший остальных. Интриги, подкупы, предательства, шантаж, заказные убийства друг друга. Откроешься, дашь слабину и ты труп. Никакой жалости, никаких эмоций, лишь холодный расчет. Таков «естественный отбор», выживет самый приспособленный.

Услышь Атха подобное от кого-то другого, посчитал бы того безумцем. И даже Даллорису он не верил. У того не было причин лгать, равно как и рассказывать паладину подобное

— В какой-то степени, я завидую этим бедолагам. — виконт указал рукой на могилу. — Даже здесь, посреди этих проклятых гор, полнящихся чудовищами и смертельными тайнами, я чувствую себя в большей безопасности, чем дома. Да, я трус, сбегаю оттуда при первой же возможности. И выживаю лишь благодаря единственному своему таланту… Хотя всё это не имеет смысла.

Старый лев молчал, не зная, что ответить. Он не мог перестать смотреть на виконта, как на хищника, что лишь притворяется безоружным, но всё равно испытывал к нему жалость. Этот адроссец всегда казался ему непробиваемым, словно бронированная, цельнометаллическая статуя, никогда и ни перед кем не дававшая слабину. Но вот, наступил тот день, когда даже холодный металл не выдержал напора и пошел трещинами.

— Чего ты ждёшь от меня, Даллорис, рассказывая всё это? — наконец-то заговорил Коготь. — Жалости? Сострадания? Поддержки? — виконт не ответил. Он и сам толком не знал. — Увы. — лев развёл руками. — Я не в состоянии тебе помочь, даже если бы захотел. Могу лишь дать совет. По прибытию обратно в столицу, обратись к мозгоправу. У тебя есть проблемы, которые нуждаются в решении. Вот здесь… — он постучал указательным пальцем по виску. — И, если ноша ученика лорда так тяжела для тебя, то просто откажись от неё.

— Отказаться? — испуганным голосом пролепетал виконт, тут же потупив взгляд. — Это невозможно! Всем, что я имею, я обязан третьему лорду! От такого не отказываются!

— А ты пытался? — устало спросил Атха. Никакого желания лечить чужие души, особенно жалкую душонку виконта, у него не было. — Если грызня учеников лорда за его место, это игра, то ты и так уже давно проиграл. Как говорил мне Мастер: если ты что-то делаешь, то делаешь это только по своей воле. Если хочешь продолжать сражаться за власть, то заткнись и не ной. А если правда хочешь изменить свою жизнь, то возьми её в свои руки и откажись от наследия лордов. Ты известный политик и дипломат. Ты можешь сделать для мира что-то хорошее, и без всяких титулов.

Виконт погрузился в раздумья. Слова старого паладина, хоть чуть-чуть, но задели струны его холодной души.

Вальдо сражался с самыми разными противниками. Зверолюди абтхет с кривыми мечами, дриады, орудующие копьями и дротиками, кобольды, вооруженные вычурным оружием вроде стальных когтей, метательных звёздочек и трёхгранных кинжалов. Высокие, с человеческий рост, люди-богомолы, зачастую вооруженные боевыми серпами. Низкие, лишь по колено, покрытые жесткой шерстью одноглазые карлики с мордами летучих мышей, предпочитали для сражения короткие мечи и небольшие топорики. Бледные, безволосые существа с двумя парами рук — адроссцы, имели на вооружении длинные, изогнутые мечи и тяжелые алебарды. Больше всего среди противников было людей. Мужчины, женщины, старики и подростки, не было разве что детей. Все они без сомнения и жалости пытались убить парня, используя весь известный человечеству арсенал холодного оружия, но неминуемо погибали под ударами когтей.