Это был хороший вопрос.

– Ты знаешь Харри лучше, чем я. Какой способ, по-твоему, сработает?

– Точно не знаю. Иногда Харри может быть очень упрямым. Ты не думаешь, что ему покажется странным наше желание искупаться в ноябре? Когда здесь холодно и неуютно? Да ещё ночью? Я бы на его месте удивилась бы.

– Да, если только… – Том торопливо думал. – Если только это не будет вызовом. Харри кажется мне человеком, который никогда не проходит мимо вызова, особенно если он пьян и строит из себя отчаянного малого в стиле Джона Уэйна. Мы можем спровоцировать его, сказав, что у него не хватит смелости или что он слишком пьян. Что-то вроде этого.

Алексис замолчала – кажется, на целую вечность. Потом её губы стали медленно растягиваться в улыбке.

– Я знаю лучший способ, – сказала она. – Вместо того, чтобы бросать Харри вызов, я заставлю Харри бросить вызов тебе.

– Мне?

– Конечно. Он воспримет это с энтузиазмом. Он недавно подсмеивался над твоей водобоязнью. Как он тебя назвал?

– El gato, – смущенно сказал Том. – Котом.

– Кот, который боится воды. Прекрасно.

– Я не понимаю.

– Послушай, когда Харри спровоцирует тебя, ему придется пойти с тобой, чтобы убедиться в том, что ты не сдрейфил. А я пожелаю составить вам компанию. Ради забавы. Харри сочтет это отличным развлечением.

– Только оно закончится для него печально, – сказал Том, возбужденный оригинальным предложением. – Он окажется совершенно неподготовленным к такому повороту событий, расслабленным. Утопить расслабленного человека гораздо легче.

– Конечно.

Тома охватило воодушевление. Алексис добавила последний штрих к его работе, и в этом заключалась потрясающая ирония. Чем больше Том думал об их замысле, тем сильнее он ему нравился. Он столько месяцев терпел насмешки Харри по поводу своего неумения плавать, что теперь такая смерть казалась ему самым подходящим наказанием для жестокого мучителя.

– Когда нам следует это сделать? – спросил он с учащенным сердцебиением. Она согласилась! – Я бы хотел закончить все поскорей. Не вижу смысла тянуть время. А ты?

– Есть только один момент.

– Какой?

– Я хочу своими глазами увидеть завещание Харри. Пока что мы знаем, что являемся единственными наследниками, только с его слов. Для меня этого мало. Вдруг он солгал? Вдруг оставил деньги кому-то еще?

– Например?

Алексис усмехнулась.

– Приюту для котов.

Они засмеялись. Снова стали заниматься любовью. Теперь, когда они стали соучастниками, Том любил Алексис ещё сильнее. Они убьют Харри и заживут счастливо, как это бывает в сказках. Все было решено, все было чудесно, будущее казалось заманчивым. Однако Том не мог заснуть.

Он испытывал легкую тревогу, которую не мог объяснить. Предложение Алексис проверить завещание было разумным. По правде говоря, ему самому следовало подумать об этом. Харри – хитрый тип. Глупо убивать его только для того, чтобы потом обнаружить, что они вовсе ничего не получат.

Да, они сначала заглянут в завещание. Алексис сказала, что заставит Харри показать ей документ. Каким образом? – подумал Том. Он не спросил её об этом сразу. В конце концов он же доверяет Алексис, верно? Да, конечно. Тогда что его беспокоит? Он не знал ответа. Том повернулся на бок и пожалел, что выбросил «травку». Три затяжки помогли бы ему оказаться в раю.

Тут что-то было не так.

Дни Харри начинались и заканчивались бутылкой «перно», он проводил большую часть времени в полузабытьи, почти не замечая происходившего вокруг него.

Он напивался до беспамятства, чтобы не думать об Алексис и Томе. Он чувствовал себя виноватым, потому что бросил Алексис и потому что по-прежнему хотел Тома. То, что они нашли в друг друге источник сексуального удовлетворения, рассердило Харри так сильно, что иногда он был готов убить Алексис, как убил когда-то Полетт и Роуз. Один стремительный удар, и они с Томом смогут уехать, куда пожелают, словно ничего не произошло, ничего не изменилось.

Но когда Харри оставался трезвым достаточно долго, чтобы вспомнить свои мысли, его охватывали ещё большее чувство вины и угрызения совести. Он снова тянулся к "перно".

Оно было отличным болеутоляющим средством. Харри с благодарностью принимал облегчение, которое оно давало. Однако только через некоторое время понял, каким сильным может оказаться привыкание. Первые два бокала проскальзывали в желудок с обманчивой легкостью (благодаря лакричному вкусу, напоминавшему о детстве), и коварное воздействие спиртного заставало Харри врасплох, отнимало способность двигаться. Сейчас он уже знал, что имеет дело с динамитом, но не мог ничего предпринять. Ему оставалось только ждать, когда эффект пройдет.

Собираясь лечь вечером в кровать, Харри торжественно обещал себе, что завтра завяжет со спиртным. Но это завтра никак не приходило. Он часто просыпался через несколько часов дрожащим и покрытым испариной. Прикладывался к бутылке, которую держал возле кровати именно на такой случай. Крепкий напиток растекался по телу, успокаивал натянутые нервы и позволял ещё на некоторое время погрузиться в спасительный сон.

Иногда он спал почти весь день, иногда бодрствовал на рассвете. В любом случае щедрая добавка «перно» в черный кофе тотчас временно приводила его в порядок, возвращала к жизни, помогала почувствовать себя человеком. Но через час-другой он забывал про кофе и заливал лед смертоносной жидкостью, наблюдал, как она приобретает молочный оттенок (это стало его любимым занятием), чувствовал, что погружается в состояние мечтательной прострации, забывает обо всем, кроме своих туманных, но приятных мыслей.

Периодически он предпринимал слабую попытку сократить свою дозу, но она всегда оказывалась безуспешной. Его страсть к тому, что он называл "моим лекарством", увеличивалась постепенно и неуклонно. Через месяц после приезда Алексис в Испанию он выпивал две бутылки в день.

Когда Харри понял, что уже наступил ноябрь, у него от изумления отвалилась челюсть. Что случилось с октябрем? Куда он делся? Сидя в кровати, Харри ощутил острую боль потери, словно его близкий друг отошел в небытие.

Он узнал о приходе ноября только потому, что вчера в какой-то неясный момент принес в комнату воскресный выпуск "Лондон Таймс". На газете стояла отпечатанная наверху дата: 16 ноября 1975 года. Харри начал листать номер, надеясь, что это поможет ему восстановить четкость зрения. Внезапно кто-то постучал в дверь.

Он не хотел, чтобы его видели в таком состоянии. Недавно в приступе хмельной ярости он велел Алексис и Тому не беспокоить его, когда он «отдыхает», и они выполняли его просьбу. Уже целую неделю никто из них не тревожил Харри. Вероятно, что-то произошло, подумал Харри, нервно поглядев на часы.

Стрелки показывали без десяти минут девять. Утра или вечера? Он попытался понять это, и его охватила паника. Темное небо за окном не могло помочь ему. В это время года при пасмурной погоде оно могло быть таким и утром. Перед встречей с нежданным и нежелательным гостем, так и не разобравшись, утро сейчас или вечер, Харри испытал знакомое и сильное желание. Он схватил бутылку «перно» и быстро отхлебнул спиртное.

– Кто там? – рявкнул Харри.

– Por favor, Senor, – прозвучал робкий женский голос. – Me permite limpiar la habitacion?[66]

О, черт, подумал он. Они наняли служанку.

– Momento,[67] – отозвался Харри. – Momento, Senora.

То, что он был раздет, не смутило Харри. Испанским служанкам часто доводилось видеть обнаженных мужчин. Однако он захотел спрятать бутылку. Крепко завернув крышку, он убрал бутылку и пустой бокал в ящик стола под стопку личных бумаг.

Среди документов находились банковские извещения из Лондона, Нью-Йорка и Аликанте, его паспорт, свидетельства о браке и смерти Сары, отчеты из акционерных обществ и фотокопия завещания (оригинал для большей надежности хранился у адвоката в Гилдфорде).