– Ты готов? – спросила я.

– Да, дорогая.

Восхитительные льняные простыни «Энгадина» частично заглушили его голос.

– Хорошо, – сказала я.

Я сидела неподвижно, улыбаясь самой себе, стараясь думать только о Иэне, но не о Харри. Я отлично помнила всю стандартную процедуру, однако чтобы она не стала смертельно скучной (в конце концов мы были женаты пятнадцать лет), старалась как можно сильнее варьировать её. Темп и длительность – вот что менялось. Секунда? Пять секунд? Пять минут? Медленно? Сильно? Еще сильнее? Или лишь намек на наказание? Он не знал, когда я ударю, с какой силой. Однажды, когда я находилась в особенно хорошем настроении, я заставила его ждать (молча) целых тридцать минут, сохраняя полную неподвижность. В тот раз он кончил при первом ударе. Но сегодня мы не могли потратить тридцать минут, если хотели принять ванну, одеться, пообедать и встретиться с Харри и Сарой в клубе «Принц-регент».

– Попроси, – сказала я.

Он заколебался – лишь на одно мгновение.

– Ударь меня.

– И это все?

– Ударь меня, пожалуйста.

– Что еще?

– Пожалуйста, дорогая. Пожалуйста, не мучай меня так.

– Почему бы и нет? Ты заслуживаешь этого, верно?

– Да, да. Я заслуживаю избиения. Я приму наказание молча, только не заставляй меня ждать слишком долго.

Я положила под него подушку, чтобы ягодицы поднялись ещё выше.

– Пожалуйста, пожалуйста, – почти заскулил он.

Сначала прозвучал щелчок коричневого ремня. Этот звук рассек звездную тишину Сент-Морица. Затем восхитительно громко зазвенели золотые цепи Картье, опустившиеся на одну из ягодиц Иэна. Он подождал в почтительном молчании (зная, что если он откроет рот, я остановлюсь, и ему придется подрочить самому, чтобы кончить на покрытую блестками елку, пока я буду безучастно дочитывать книгу Агаты Кристи), и я опустила цепи на другую ягодицу. Потом я начала действовать очень быстро, пуская в ход то ремень, то цепи и думая о французском определении этого странного наслаждения: le vice anglais.[53] Внезапно я остановилась и спросила Иэна, как он себя чувствует.

– Лучше. Теперь, когда ты наказываешь меня за плохое поведение, гораздо лучше.

– Перевернись.

Он сделал это, и я увидела, что он пытается справиться с тяжелым дыханием. Я коснулась его члена, который был уже очень твердым и слегка влажным.

– Негодный мальчишка.

– Я ничего не могу поделать. Когда я возбужден, капля спермы выходит наружу. Я близок к оргазму.

– Еще рано.

– Как скажешь.

Я несильно ударила по его пенису ремнем, держа в другой руке цепи, к которым был прикован взгляд Иэна.

– Восхитительно, – сказал он. – Сделай ещё раз.

– Нет. Ты получил достаточно для одного вечера.

На его лице появилась тревога.

– Нет! Ты не можешь сейчас остановиться!

Я сделала вид, будто передумала.

– Господи, ты действительно вел себя плохо, верно?

– Очень, очень плохо, – согласился он. – Пожалуйста, накажи меня как следует. Пожалуйста, дорогая.

– Я не хочу, чтобы ты так кончил. Не хочу этого. Ты должен кончить в меня. Ясно?

– Да, да. Я кончу в тебя, обещаю, но, пожалуйста, ударь меня ещё раз.

Мой смех был искренним. То есть искренне жестоким.

– Только один раз, Иэн? Ты ведь так сказал?

– Да, да, да, да.

Конечно, он лгал. После ещё одного раза он попросит продолжения, но не получит его. Я хотела получить длинную рысью шубу стоимостью около 13 000 фунтов стерлингов, которую недавно видела в рекламе «Харпер энд Куин». Я могла добиться своего только одним способом: сделать так, чтобы Иэн не добился своего. Во всяком случае, таким способом, каким он хотел. Половой акт ничего для него не значил, но мне он нравился, и после всех моих целенаправленных усилий я чувствовала, что заслужила награду.

– Очень хорошо, – сказала я наконец. – Я сделаю это ещё один раз. Сильно.

– Спасибо.

Фьюить!!!

– О, Господи! – произнес он, корчась от наслаждения. – Сделай ещё раз, умоляю тебя.

В ответ на его мольбу я бросила кожаный ремень и цепи на пушистый персидский ковер и сказала:

– А теперь, сукин сын, поднимайся и трахни меня!

У него не было выбора. Он сделал то, что ему велели, быстро и мощно кончил, подрожал несколько мгновений и сказал, что я восхитительная, просто потрясающая женщина, обладать которой – огромное наслаждение…

Где-то вдали ударили в церковный колокол. Половина девятого. Пора принять ванну и с респектабельным видом войти в величественный, освещенный хрустальными люстрами ресторан отеля «Энгадин». Думая о том, какое платье мне надеть – шифоновое с бисером от Сент-Лорана или креповое c высоким лифом от Богана, я услышала голос Иэна:

– Если ты не захочешь воспользоваться хлыстом и цепями, ты хотя бы привяжешь меня позже к кровати? Я обещаю, что не издам ни единого звука

Я ответила Мистеру «Дурдом» молчанием. Но чтобы показать, что я не была совершенно бессердечной, позволила ему облизать пальцы на моих ногах, что он сделал с большим мастерством. Через несколько минут я оттолкнула его ногой.

Я решила надеть платье от Сент-Лорана.

Харри не любил смотреть на обнаженную плоть Сары. От этого зрелища по его коже ползли мурашки. К вечеру она надела желтое шелковое платье без рукавов, позволявшее видеть её тонкие, дряхлеющие руки. Обычно она носила одежду с длинными рукавами. Вкатив её кресло в темный зал клуба «Принц-регент», он спросил себя, почему до сих пор остается мужем этого живого призрака. Его утешало лишь то, что он будет им ещё недолго.

– Добрый вечер, сэр. – К Харри подошел метрдотель. – Для вас заказан столик?

– Да, мы встречаемся с мистером и миссис Николсон. Они заказали столик на их фамилию.

Метрдотелю пришлось воспользоваться маленьким фонариком, чтобы пробежать взглядом по списку. Ансамбль играл оглушающе громко, пары отплясывали на переполненной площадке с неистовой энергией. Стены и потолок клуба были покрыты дымчато-зеркальными пластинами, единственными источниками света являлись стоявшие на столиках маленькие, пахнущие хвоей свечки. Харри с удивлением отметил, что многие находившиеся здесь представители элиты тем не менее были в солнцезащитных очках.

Все это напоминало показ экстравагантных мод, происходивший под звуки рок-музыки. Здесь демонстрировались почти все мыслимые вечерние туалеты, от платьев из парчи в восточном стиле до дизайнерских джинсов с бриллиантами и серебристых гаремных костюмов. Харри никогда в жизни не видел в одной комнате столько красивых женщин – даже в те времена, когда они с Сарой жили в Беверли Хиллс и постоянно посещали голливудские приемы.

– Пожалуйста, следуйте за мной, – сказал метрдотель с легким поклоном. – Ваши друзья ещё не прибыли, но я вижу, что есть заказ на пятерых. Надеюсь, мадам здесь будет удобно.

За большим круглым столом могли легко уместиться восемь человек, но возле него стояли лишь четыре удобно размещенных кресла. Николсон, несомненно, объяснил метрдотелю, что кресло Сары потребует дополнительного пространства. Стол находился в стороне от площадки для танцев, что также понравилось Харри. Люди будут проходить мимо Сары нечасто.

– Чудесное место, – сказала Сара метрдотелю, ответившему ещё одним быстрым прусским кивком. – Пожалуйста, попросите официанта принести нам бутылку «Хейг и Хейг», воду «перье» и лед.

Метрдотель повернулся к Харри за подтверждением. Харри кивнул, хотя в душе его кипела ярость. Когда Сара не разыгрывала из себя покорную влюбленную женщину, она любила отдавать приказы. Любила показывать посторонним, что она распоряжается семейными финансами.

– Полагаю, мисс Николсон проведет с нами этот вечер, поскольку заказан стол на пятерых, – сказала она Харри после ухода метрдотеля. Надеюсь, ей удастся держать себя в руках лучше, чем днем. Кокетливая маленькая стерва.

Харри ответил жене небрежным тоном. Он не был настроен спорить.