— Если верить старым сказкам, такое случалось и раньше. — Руки у Тери Даль уже отваливались от усталости, и она остановилась передохнуть. — Один старик весь день толкал камень в гору, а когда добирался до вершины, камень скатывался вниз, и все приходилось начинать сначала.

Торран Век продолжал яростно копать, расчищая лед и свежевыпавший снег перед кораблем.

— Не знаю, что они имели в виду, называя его стариком. Только я не думаю, будто он чувствовал себя дряхлее, чем я сейчас. Мы делаем то же самое уже третий раз, сколько можно?

— Сколько понадобится, пока не удастся взлететь. Я слышала, как Луис разговаривал с Хансом Ребкой. Точно рассчитать погоду не может никто, даже В.К. Талли. Хорошо хоть температура стабилизировалась. Ненда говорит: перед взлетом двигатели должны быть свободными ото льда, а взлетная полоса — чистой.

— Ему легко говорить, попробовал бы он тут покопаться.

— В каком-то смысле ему сейчас труднее, чем кому бы то ни было. Ведь это его корабль разламывают на куски. Глянь-ка туда.

В одном из верхних люков мелькнуло что-то зеленое, и оттуда один за другим выпали в снег несколько шкафчиков. Торран прищурился.

— Это Клавдий. Если даже его удалось запрячь, значит, дело совсем дрянь.

— Просто Ненда разрешил полифему посидеть внутри обшивки реактора. Видишь, какой он зеленый? Клавдий просто пьян. А в этом состоянии ему все равно, что выбрасывать, хоть себя самого.

— А кто за всем следит?

— В.К. Талли. Работа как раз для него. Он знает до последнего грамма массу того, что выбрасывают, и готов в любой момент ответить, сколько осталось, — даже если его никто не спрашивает.

— И насколько мы близки к цели? У меня нет времени пойти спросить.

— Лучше не спрашивать. Талли понятия не имеет — знают разве что Ханс с Луисом. Да еще Грейвс. Но они не говорят. Мне кажется, конца еще не видно — вон, опять что-то выбросили.

Сверху вылетело, крутясь в воздухе, что-то большое, метра три в поперечнике, и, пролетев метров сорок, рухнуло в снег.

— Похоже на знаменитую кровать Луиса Ненды, — усмехнулась Тери. — И швырнуть ее так мог только Архимед. Где же Луис теперь будет спать?

— Не думаю, что вопрос его сильно тревожит. В ближайшие день-два спать мало кому придется. — Торран взглянул на солнце. — Надо же... Я и не думал, что так поздно. Еще час, и будет темно. Надо бы ускориться.

— Не может быть. — Тери взглянула на монитор шлема. — По приборам до заката еще не меньше четырех часов.

— Странно... — Торран воткнул лопату в снег. — На моем дисплее то же самое. Чему же верить — глазам или приборам?

Они снова посмотрели на солнце, почти касающееся горизонта, потом друг на друга.

— Ничего не понимаю, — пожала плечами Тери.

— Я тоже. И все же, что бы это ни было, надо немедленно пойти и доложить.

Тери Даль была права — работы предстояло много. Однако она ошибалась, считая, что Луис Ненда и Ханс Ребка знают, сколько именно.

— Мы еще и близко не подошли к концу — здесь тонны всякого барахла. — Ненда сидел в кают-компании вместе с Ребкой, Талли, Грейвсом, Дари и кекропийкой. Великолепный стол давно уже был сломан и выброшен Архимедом. Стулья постигла та же участь, и всем пришлось сидеть на полу.

— Точно сказать можно только одно, — продолжал Ненда, — если у нас и есть шансы, то совершенно ничтожные. Я собрал вас, потому что нужно принять пару важных решений. Талли, доложи, как обстоят дела.

— В теперешнем состоянии мы не сможем выйти на орбиту.

— Очень мило. А нельзя ли немного поподробнее? Какие-нибудь цифры, факты, оценки?

— Я с удовольствием все это предоставлю.

— Только не слишком распространяйся.

— Разве фактов может быть слишком много? Давайте начнем с основных. Чтобы достичь Бозе-узла, находящегося в этой системе, «Все — мое» должен набрать вторую космическую скорость и уйти с Марглота. Значит, наши двигатели должны разогнать корабль до скорости не менее 9,43 километра в секунду. С учетом теперешней массы корабля и пониженной тяги двигателей, мы не сможем разогнаться сильнее, чем до 7,61 километра в секунду.

— Значит, нам еще работать и работать. Ты хочешь сказать, что массу корабля нужно уменьшить на двадцать процентов?

— Точнее, на девятнадцать и три десятых. И это вполне достижимо: мы еще только приступили к удалению предметов из второго списка. — Талли оглядел кают-компанию. — Таких, как, например, вот эта обшивка стен. Для полета она не нужна, значит, с ней придется расстаться.

— Это редкий сорт дерева с Кляйндинста. Я такого больше никогда не достану. Продолжай.

— Вспомогательные внутренние переборки тоже можно удалить. Кроме того, холодильные установки для хранения пищевых продуктов, а также скоропортящиеся припасы. Вообще, запасы пищи следует сократить до абсолютно необходимого минимума. Установки для рециркуляции, поскольку запасов воды на обратный путь нам хватит. Все напитки, кроме воды. Складские контейнеры, мебель, за исключением кресел у пульта управления, ковры, постельное белье и шторы. Всю одежду, кроме той, что мы носим в данный момент. Запасные скафандры, осветительные приборы, тренажеры и туалетные принадлежности.

— Замечательно, — мрачно кивнул Ненда.

— Давай дальше, — усмехнулся Ханс. — Звучит знакомо, я сразу вспоминаю свое детство.

— Все воздухоочистительные установки. Здесь есть небольшой риск, но советник полагает, что он оправдан.

— Это ничто по сравнению с риском остаться здесь, — кивнул Грейвс.

— Большая часть оборудования для связи и навигации, кроме абсолютного минимума. Персональные компьютеры. Я готов перегрузить все их содержимое в свою собственную память, а после приобретения нового оборудования — восстановить. Системы циркуляции воздуха и контроля температуры. Есть и ряд других резервов. Каллик, к примеру, уверяет, что хайменопты могут месяцами обходиться без пищи и воды, и она готова пойти на это. Можно оставить здесь мое тело и взять с собой только мозг. Если мы спасемся, то найти другое не составит труда. Хотя мне и неприятно думать о том, что скажет Сью Андо, когда я снова обращусь к ней.