— Послушай, нам никогда не встречались такие холодные объекты! Ты уверен, что ничего не повредишь?
— На сто процентов — нет. Только что хуже — рисковать немного повредить поверхность там внизу или рисковать своей шкурой, когда мы высадимся? Так... — Ребка вгляделся в экран, на котором появилась диаграмма с серией острых пиков. — Вот и спектры. Одно и то же независимо от импульса. И знаешь, Дари, с именем для планеты ты немножко ошиблась.
— Почему?
— Погляди на показания спектр-анализатора. Льда здесь и в помине нет. А также воды, углекислоты, метана, кислорода, азота, хлора, фтора — ничего.
— Вообще никаких конденсированных газов?
— Хуже. Спектры не соответствуют ни одному из материалов в базе данных. Ни твердому, ни жидкому, ни газообразному... Ты была права — этот объект не мог возникнуть естественным образом. Он сделан из неизвестного материала.
— Вы уверены, что наш лазер не воздействует на что-нибудь под поверхностью? — Лара Кистнер сидела за дисплеем, который показывал окрестности пятна, освещенного лазером.
— В общем, да. — Ребка проверил показания. — Мы работаем на низкой мощности и длинных волнах. Луч должен затрагивать слой поверхности толщиной не больше одной десятой миллиметра.
— А может быть, здесь это недостаточно низкая мощность? Кажется, я что-то вижу, поглядите! Сразу за лазерным лучом.
Из-за вспышек лазера рассмотреть что-либо было непросто. Сначала Дари решила, что Ларе показалось. Правда, чуть позже она увидела слабое, почти незаметное голубоватое свечение, как бы вскипавшее в области, которую только что освещал луч лазера. Через мгновение все исчезало.
— Оно появляется примерно через двадцать секунд после луча, — прошептала Лара. — Что это?
— Без понятия. — Ребка начал менять настройки. — Попробуем усилить сигнал — может быть, получим более внятный спектр...
Прежде чем он успел закончить, экран осветился яркой оранжевой вспышкой. Ослепленная, Дари зажмурилась.
— Есть! — воскликнул Ребка. -Что?
— Анализатор опознал спектр этой вспышки. Теперь мы разберемся, из чего состоит поверхность... Э нет, соврал. Не разберемся.
— Вы же только что сказали... — начал Бен.
— Я знаю. — Ребка откинулся в кресле. — Не знаю, как тебе удалось, Дари, но ты была совершенно права. Это не какая-то чужая технология из рукава Стрельца. Перед нами настоящий артефакт Строителей.
— Откуда ты знаешь?
— Из показаний спектр-анализатора. Он и в самом деле опознал спектр, такой есть в базе данных. Только аппарат не может этот спектр идентифицировать. Та часть поверхности Ледяного мира, откуда пришла вспышка, сделана из того же материала, что и фаги. Что это за материал, Дари?
— Ханс, ты прекрасно знаешь мой ответ. — Дари повернулась к Бену и Ларе. — Люди изучают фагов тысячи лет и до сих пор не знают, из чего они сделаны.
Бену и Ларе приходилось слышать о фагах — а кто в спиральном рукаве о них не слышал? — а Дари Лэнг и Ханс Ребка своими глазами видели их в действии. И пока «Спаситель» продолжал нарезать витки вокруг загадочной планеты, автоматически регистрируя, сортируя и пытаясь интерпретировать показания датчиков, Ханс и Дари делились с новичками подробностями.
— Вы, наверное, знаете, — начала Дари, — что у фагов скверная репутация: к ним не следует приближаться. И то, что вы ни разу не встречали их во время тренировочных полетов, объясняется очень просто — в каждом исследовательском корабле установлена система безопасности, которая предупреждает встречи с ними. Фаги едят абсолютно все. Выглядят они достаточно безобидно — как правильные двенадцатигранники серого цвета с ребром сорок восемь метров, хотя нам попадались экземпляры и помельче. Крупные фаги могут захватывать объекты до тридцати метров в поперечнике и какой угодно длины.
Но куда уходит проглоченное? — Широко открытые глаза Лары свидетельствовали о том, что она и ее спутник все-таки были плоховато осведомлены о некоторых важных вопросах, непосредственно касающихся выживания.
— Никто не знает. Во всяком случае, обратно ничего не возвращается. А кроме того, детекторы не отмечают никакого изменения массы фага. Похоже, они способны переварить что угодно.
— Не совсем, — добавил Ханс. — Они не могут есть друг друга, а также детали конструкций Строителей. Мы считали, что фаги абсолютно неуязвимы, пока не нашли остатки разбитого фага на поверхности Жемчужины — искусственной луны в системе Добеллии. Теперь мы знаем, что фаги, как и некоторые другие конструкции Строителей, стабилизированы мощными электромагнитными полями. Если это поле слабеет, или на него наложить соответствующее встречное поле, то материал фагов становится мягким — его можно пробить ударом кулака. Однажды мне удалось это сделать на Лабиринте.
Бен Блеш также слушал, затаив дыхание. Он бросил взгляд на дисплеи — лазерный луч продолжал делать стежки по поверхности Ледяного мира. Каждые несколько минут датчик, следивший за реакцией неизвестного материала на лазерные уколы, регистрировал очередную вспышку оранжевого света.
— Вы считаете, что мы сможем проникнуть внутрь, если приложим нужное электрическое поле? — оживился Бен, указывая на оранжевое сияние.
— Нужное поле в нужном месте, — кивнул Ребка. — Может быть, вот в этом самом. Только следует помнить, что большая часть поверхности не из материала Строителей. Или, во всяком случае, из такого их материала, который нам никогда не встречался. Но в целом ты прав. Судя по нашему опыту, если мы высадимся в районе оранжевой вспышки и приложим соответствующее поле, то провалимся внутрь. Я знаю, как сгенерировать это поле, хотя надо подогнать его под скафандр.
— Это мы сделаем.
Ханс не удивился, услышав ответ Бена. Скафандры, которыми была экипирована команда «Гордости Ориона», были настоящим чудом технологии: они кормили, удаляли отходы, лечили раны, если те были не слишком тяжелыми, и даже позволяли в случае необходимости самостоятельно вернуться на планету с орбиты. Разве что сексом с ними нельзя было заниматься. (Впрочем, в последнем вопросе Ханс не был уверен.)
