Судя по тому, что окошко находилось почти на одном уровне с землёй, застенок, куда Рейнкрафт так неосторожно угодил, ничто иное, как яма под одной из башен этого грязного дворца. О том, чтобы выломать железную решётку, не могло быть и речи, а главное — окошко было слишком узким для такого великана. Оберст спрыгнул на пол, почесал начавший распухать от крысиного укуса нос, выругался самым крепким солдатским ругательством, которое пришло в голову. От ругани у него снова разболелась голова, повреждённая иезуитом. Он осторожно потрогал пальцами открытую рану на темени и вспомнил свою давнюю практику послушника в монастыре рыцарей-госпитальеров[212] на Мальте, оторвал полоску ткани от подола рубашки и свернул тампон, поплевал на него и, невзирая на острую боль, стал многократно прикладывать его к повреждённому месту, зная по опыту, насколько может быть опасным подобное ранение в голову, если его вовремя не обработать. «Жалко, нет пороха или хотя бы табака, тогда проблем с раной было бы меньше», — невесело подумал Рейнкрафт. Затем оберст, оторвав от своей потрёпанной рубахи ещё один лоскут, сделал из него тампон, поплевал на него и аккуратно приложил тампон к ране с тем расчётом, чтобы он присох к ней, и стал сосредоточенно размышлять над своим незавидным положением. «Кажется, с этим проклятым монахом шутки плохи, похоже, я влип в скверную историю, но зато спас эту глупую девчонку. Однако, её смертельно ранил этот негодяй в чёрной сутане, которого я так и не успел отправить в ад, чтоб он жарился там до скончания веков! Ушёл-таки от заслуженного возмездия!» — последняя мысль разозлила барона, и он едва сдержался, чтобы снова не броситься в атаку на дверь. Наконец, оберст с трудом успокоился, подыскал место посуше, присел на корточки, свесив голову на грудь, крепко задумался.

В то время, как Рейнкрафт размышлял о своём незавидном положении, герцог Валленштейн поднимался по парадной лестнице в свою резиденцию. Ему доложили о происках фельдмаршала Тилли у самых границ герцогства, и Валленштейн внезапно с полдороги в Переднюю Померанию вернулся в Шверин. Когда он находился у самой двери своего кабинета, ему мельком сообщили, что от костра чудом сумела спастись весьма опасная ведьма и колдунья, известная шверинская красавица Ханна Штернберг, дочь шверинского лекаря, который подозревается в занятии колдовством и магией. Отцы-инквизиторы достоверно установили, что Отто Штернберг, судя по всему, проделывал различные запрещённые алхимические опыты, жертвой которых стал несчастный граф Пикколомини. Валленштейн несколько опешил от изумления, услышав подобное, а потом громко захохотал от удовольствия, крепко хлопнув камердинера могучей дланью по плечу, и сказал:

— Это первый на моей памяти случай, когда из длинных рук отцов-инквизиторов выскользнула их несчастная жертва! Такие пауки, как учёные доминиканцы и потрёпанные минориты, свою добычу никогда не упустят! Чёрт возьми, у этих вонючих святош все красивые женщины обязательно ведьмы или колдуньи, связанные с самим дьяволом! Удивляюсь, как обожравшиеся прелаты и монахи до сих пор обходят своим вниманием мою дочь и не отправили её на костёр? — С этими словами герцог подмигнул Брунгильде.

Настроение Валленштейна было превосходным до тех пор, пока он не узнал от генерал-вахмистра Илова, что ведьму спас никто иной, как сам командир полка кирасиров, оберст Рейнкрафт. Герцог сразу же помрачнел, вид у него стал суровым и угрюмым.

— Надеюсь, всё обошлось без лишнего кровопролития? — спросил с надеждой.

— Где там! — взвизгнула тонким фальцетом супруга. — Этот проклятый еретик убил нашего доброго бедного шута Глюка!

— Ну, пожалуй, это небольшая утрата, — усмехнулся герцог. — На одного ублюдка больше, на одного меньше — всё равно. Поверьте мне, мадам, воздух в герцогстве от этого лишь чище станет.

— На костёр этого проклятого еретика! На костёр убийцу! — внезапно заверещала в ответ герцогиня, дико вращая выпученными глазами и топая ногами. На её губах выступила пена, а бледное лицо покрылось красными пятнами. Разъярённая из-за гибели своего горбатого любовника женщина, ещё несколько минут назад весьма привлекательная, в одно мгновенье превратилась в страшную уродливую мегеру.

Присутствующие с удивлением и ужасом смотрели на корчащуюся в дикой истерике герцогиню. Подавляя отвращение, Валленштейн холодным взглядом смерил её с головы до ног и тихо внятно сказал:

— Довольно, мадам, идите к себе! Проводите её высочество! — велел прибежавшей на шум служанке Кларе.

Взбешённая герцогиня удалилась, изрыгая страшные проклятия и ещё долго были слышны её жуткие вопли и отборная площадная ругань.

— Барон фон Рейнкрафт, кроме всего прочего, ранил графа Пикколомини, — доложил фон Илов.

— Граф жив? — поинтересовался герцог.

— Жив, ваше высочество.

— Значит, тосканцу крупно повезло, — ухмыльнулся герцог, — мы ведь с тобой видели фон Рейнкрафта в бою и знаем, на что он способен. Кстати, насколько опасно ранен граф?

— У него исполосована шпагой вся задница, — сплюнул Илов.

— Я нечто подобное и предполагал, — снова ухмыльнулся герцог, хорошее настроение начало возвращаться к нему.

— Ваше высочество! — остудил герцога педантичный генерал-вахмистр. — К сожалению, он убил ещё и барона д’Арони, и вряд ли фельдмаршал Тилли смирится с утратой адъютанта.

Лицо герцога исказилось от гнева.

— Чёрт вас всех побери! Этого ещё не хватало! — в отчаянии воскликнул он. — Какого дьявола проклятый лотарингец сцепился с этим бастардом? Если безмозглый красавчик граф не сообразил, с кем имеет дело, это ещё понятно, но что не поделил с проклятым Рупрехтом адъютант фельдмаршала? Не иначе, как решил взять реванш за позорное поражение на турнире!

— Безусловно, так оно и было, ваше высочество, — подтвердил Илов и, рассказав о стычке в бройкеллере «У Красного Петуха», подвёл итог — барон д’Арони так и не смог уняться, вчера ввязался не в своё дело и, снова затеяв ссору с фон Рейнкрафтом, погиб в поединке на мосту.

— А где сам рыцарь Рупрехт? — спросил герцог.

— Он увёл целый полуэскадрон рейтар. Вероятно, купил их золотом и после того, как на мосту выбил у меня из рук шпагу, внезапно прыгнул вводу и бесследно исчез. Думаю, он утонул.

Герцог с сомнением покачал головой:

— Человек, который родился на берегах Рейна и вырос в Померании, воспитывался на Мальте и с молоком матери впитавший традиции померанских и прусских морских разбойников, должен быть прирождённым моряком. Всё-таки любопытно узнать, куда барон исчез?

— Ваше высочество, я полагаю, он в руках инквизиции, — заметил внезапно подошедший Цезарио Планта, неся под мышкой несколько рапир.

Валленштейн с удивлением уставился на своего придворного астролога и учителя фехтования.

— А ты как мог об этом узнать? — спросил герцог с подозрением.

— Ваше высочество, — криво усмехнулся Цезарио Планта. — Я, как все добрые католики, собирался поглазеть на то, как будут поджаривать ведьму, и сам видел, как этот дьявол в человеческом образе утащил подлую ведьму прямо из пламени костра. Затем, случайно проходя берегом реки, наблюдал, как несколько монахов тащили нечто тяжело и огромное, завёрнутое в рыбацкую сеть. Это было тело барона фон Рейнкрафта. Поделом этому еретику, будет знать, как спасать ведьм из костра!

— Ну, ты, полегче! — прикрикнул на него герцог. — Мало кто совершил столько славных подвигов во славу Господа и нашей Матери-Церкви, как барон фон Рейнкрафт!

Цезарио Планта в ответ лишь поклонился и молча отправился в фехтовальный зал.

— Где наши святые отцы обычно проводят дознания и устраивают судилище? — поинтересовался герцог.

— Я думаю, где-то в подземных застенках резиденции епископа, — уверенно заявил генерал-вахтмистр.

— Тогда захвати гауптмана Деверокса со взводом гвардейцев и проводите меня к этому жирному борову в фиолетовой сутане! — приказал герцог. — Не будем терять времени зря, а то отцы-инквизиторы, если их вовремя не остановить, отправят на костёр всех моих офицеров и меня в придачу!