— Кто такие и куда вас дьявол несёт? — рявкнул фон Илов, но не смог удержаться от улыбки, глядя на юное лицо.

— Я — лекарь Отто Штернберг, а это моя дочь — Ханна. Мы держим путь домой, в Шверин, и, если вы разрешите, мы присоединимся к вам, так как очень боимся разбойников, — с достоинством ответил мужчина.

— Хотел бы я видеть негодяев, которые бы посмели рыскать в округе в то время, когда мы сопровождаем самого герцога Фридландского и Мекленбургского, — захохотал фон Илов.

Герцог очнулся от сна, лишь карета остановилась, и теперь, высунув голову в окошко, недовольно проворчал:

— Почему стоим?

— Ваше высочество, эти люди ужасно боятся разбойников и просятся под ваше покровительство на время пути в Шверин, — отрапортовал генерал-вахмистр.

— Только на время пути в Шверин? — зловеще улыбнулся Валленштейн. — Что ж, пускай едут, если только не отстанут от кареты, — добавил он и задёрнул шторы на окошке кареты. Валленштейн узнал лекаря с первого взгляда, но не подал виду, их по-прежнему многое связывало, но и ещё большее — разделяло.

— Ничего, ваше высочество, — воскликнул сразу повеселевший лекарь, — лошади у меня резвые!

Пропустив карету вперёд, Отто Штернберг пристроился сзади, однако, сохраняя почтительную дистанцию.

— Как ты здесь очутился, дружище Отто? — спросил один из гвардейцев, которые хорошо знали Штернберга, поскольку часто пользовались его услугами после очередных потасовок и дуэлей.

— Да вот, ездил по делам в Гравесмюлен и заодно в лесу собрал кое-какие полезные травы и растения для своей аптеки, а потом по дороге в Шверин собираюсь ещё заглянуть в Гросс-Раден, — охотно поддержал разговор лекарь.

Илов невольно присвистнул от удивления, отметив про себя, что лекарь что-то путает, ибо сделал приличный крюк, чтобы очутиться на этой дороге.

— Ты боишься разбойников, однако, рискнул взять дочь в такое опасное путешествие? — спросил он, сохраняя спокойствие, поэтому старался быть настороже.

— Опаснее оставить её одну, без присмотра, мигом найдётся целая армия ухажёров и поклонников! — ответил под хохот гвардейцев Штернберг, не обращая внимания на то, что лицо дочери залил румянец.

Вскоре дорога свернула в лес. День близился к концу. Кроваво-красный диск солнца закатился за верхушки деревьев. На лес надвинулись синевато-серые сумерки, но повисшая в небе полная луна осветила своим мертвенно-жёлтым светом и лес, и дорогу, по которой двигалась карета. Было тихо. Солдаты перестали болтать и шутить, только встревоженно оглядывались по сторонам. Лошади резво бежали рысью, постукивая копытами по земле и изредка всхрапывая. Карета мчалась почти бесшумно, почти не скрипели и щедро смазанные оси повозки лекаря.

Когда карета с эскортом и повозка выкатили на обширную, поросшую диким мелким кустарником пустошь, впереди внезапно показалась внушительная гурьба всадников, которые мчались навстречу, и вскоре можно было увидеть, что их лица окутаны чёрными платками, а на некоторых были чёрные балахоны с прорезями для глаз. Такая встреча не предвещала ничего хорошего.

Генерал-вахмистр фон Илов первым выхватил седельный пистолет, взвёл курок и выстрелил. Один из всадников с душераздирающим воплем полетел под копыта лошадей. Раздался сдавленный крик этого несчастного, растоптанного конями его же товарищей.

Драгуны тотчас по команде Деверокса тоже выхватили пистолеты и взвели курки.

— Огонь! — скомандовал гауптман.

Грянул дружный залп из семи стволов. Ещё несколько лесных разбойников вылетели из седел.

Барон выхватил из ножен свою шпагу, его примеру немедленно последовали Деверокс и драгуны.

— Я охраняю карету, остальные — вперёд! — рявкнул барон, и драгуны, повинуясь его команде, немедленно выстроились в линию и стремя в стремя двинулись навстречу врагу, постепенно наращивая бег своих хорошо обученных коней.

Разбойники, которых было втрое больше, открыли беспорядочную стрельбу. Один из солдат качнулся, но удержался в седле: стальная эссенская кираса спасла его.

Деверокс уже достал из седельной кобуры другой пистолет, то же самое немедленно повторили все драгуны, дав по команде залп из всех стволов. Ещё трое разбойников упали на землю.

За слаженными действиями гвардейцев герцога чувствовалось мастерство профессиональных воинов, побывавших во многих переделках. Некоторые из солдат, в том числе гауптман Деверокс, на протяжении десяти лет сражались под знамёнами Валленштейна. Поэтому неудивительно, что, едва врезавшись в более многочисленную гурьбу лесных бандитов, драгуны, защищённые кирасами и шлемами, своими страшными рейтарскими шпагами, произвели значительное опустошение в рядах противника. И всё же полудюжина вражеских всадников, отделившись от толпы собратьев, пришпорив коней, помчалась к карете.

Генерал-вахмистр уже поджидал их: раздался выстрел, и один из приближающихся всадников с размаху полетел в кусты. Предводитель разбойников в чёрном балахоне бросился на фон Илова, отвлекая его в сторону, а трое бандитов окружили карету. Кучер покатился в дорожную пыль с проломленным черепом.

Отто Штернберг, стоя на передке повозки, ожесточённо отбивался от двух разбойников. Ловкость, с которой он орудовал своей увесистой дубиной, была достойна удивления.

Герцог, приоткрыв дверцу кареты, выстрелом из пистолета уложил приблизившегося вплотную разбойника, затем выскочил наружу и, не глядя, ткнул шпагой вверх, попав прямо в брюхо стоящему на крыше кареты бандиту, приготовившемуся к прыжку. Два злоумышленника оставили лекаря и бросились на герцога. Казалось, деваться ему некуда, но Валленштейн с необыкновенной для своего возраста ловкостью и прытью, мгновенно нырнув под карету, очутился на противоположной стороне, где уже находился граф Пикколомини с обнажённой шпагой. Разозлённые неудачей разбойники, спешившись, с обнажёнными шпагами в руках поспешили на помощь товарищу, оказавшемуся в критическом положении и едва успевающему отражать удары клинков герцога и графа, но было уже слишком поздно: молодой рыцарь молниеносным выпадом проткнул беднягу насквозь. В следующий момент остриё шпаги герцога вонзилось в горло одному из подоспевших разбойников, на другого обрушился удар дубины Штернберга: лекарь точным ударом в темя свалил его на землю.

Герцог удостоил лекаря своим рукопожатием, что являлось неслыханной милостью, воскликнув при этом:

— Сразу видно — бывший солдат! Отныне твоё заведение в Шверине не будет облагаться налогами до конца твоей жизни! — С этими словами герцог незаметно подмигнул Штернбергу.

Между тем противник фон Илова, заметив, что ситуация на поле боя сложилась явно не в пользу лесных бандитов, очередной раз ловко отразил удар шпаги генерал-вахмистра своим витым клинком, развернул шенкелями коня и понёсся прочь. Как ни старался барон, но так и не смог догнать резвую испанскую лошадь разбойника.

Сражение постепенно затихало. Драгуны гонялись за уцелевшими злоумышленниками, и из двух дюжин только нескольким удалось благополучно унести ноги. Спешившись, солдаты нещадно добивали раненых отработанными ударами своих страшных клинков.

К карете приволокли легко раненных, которые притворились убитыми.

— Повесить! — не глядя на них, велел герцог, и вскоре тела лесных воров закачались в воздухе, судорожно дёргая ногами.

— Ваше высочество, — обратился к герцогу фон Илов, — насколько я могу судить, на нас напали какие-то странные монахи.

— Монахи? — задумчиво протянул герцог.

— По крайней мере, я сражался с каким-то миноритом.

Гвардейцы дружно подтвердили это мнение.

Отто Штернберг пнул ногой поваленного им разбойника:

— Вот ещё один из них и, кажется, пока дышит!

— Приведите его в чувство! — приказал герцог.

Гауптман тотчас отстегнул от пояса походную фляжку и, кинжалом разжав зубы монаху, влил в его глотку немного её содержимого. Монах захрипел, закашлялся и, приоткрыв мутные глаза, обвёл присутствующих ничего не понимающим взглядом.