Новый император горел от нетерпения, мечтая побыстрее подавить восстание чешских протестантов и заодно расправиться с Фридрихом V. Впрочем, новоиспечённый чешский король уже в начале ноября со своей августейшей супругой и в сопровождении роскошной свиты въехал в Прагу. Его бурно приветствовали собравшиеся на улицах и площадях Праги огромные толпы протестантов — все сословия, начиная от родовой аристократии, кончая свободными гражданами, были искренне рады тому, что, наконец, избавились от ненавистных Габсбургов. Королевская чета — молодой красавец-король и его прекрасная августейшая супруга — под восторженные крики черни горстями швыряли в толпу серебро. Фридрих V был приятно удивлён такому радушному приёму и нисколько не сомневался, что занял чешский королевский трон надолго. Елизавета Стюарт была другого мнения на этот счёт, однако она старалась не подавать виду, чтобы посторонние не могли заметить, какие тяжёлые чувства её гнетут.
Фридриху V досталось богатое наследство, и он тотчас велел устроить грандиозный праздник в честь своего въезда в Прагу. Вся столица Чехии расцвела от многочисленных ярких фейерверков, а вино и пиво полилось рекой. По свидетельству современников, даже последние нищие объедались и напивались до такой степени, что многие из них, захмелев, уснули и позамерзали на холодных ноябрьских улицах, другие расстались с жизнью из-за слишком обильного угощения, получив заворот кишок. Вечером развернулся чудовищный по количеству участников праздничный карнавал. Праздник был настолько грандиозным и весёлым, что казалось, будто для Чехии наступил золотой век. Однако действительность оказалась намного прозаичнее.
Вскоре чешские протестанты стали разочаровываться в своём не в меру весёлом короле: бесконечные праздники, турниры, охота, костюмированные балы, роскошные пиры не могли заменить реальных дел. Практически ничего он не сделал для того, чтобы защитить Чехию и Пфальц: не была создана мощная боеспособная армия, не строились новые оружейные и прочие промышленные предприятия, необходимые для нужд войны, а те, что имелись, приходили в негодность из-за отсутствия не только финансов, необходимых для реконструкции, но и самих заказчиков на военную продукцию, деньги же проедались во время нескончаемых праздников и прочих королевских забав. Результаты не замедлили сказаться: король, исходя из потребностей своего двора, велел увеличить налоги, что вызвало глухое недовольство. Нижние и средние сословия в течение зимы 1619-1620 годов и последовавшего не совсем благоприятного для них лета под действием усиленного налогового пресса отшатнулись от нового короля. Между тем, он продолжал себя вести, словно в родном Пфальце, успев за это время полностью разорвать все дипломатические отношения с Габсбургами. Шаг за шагом Фридрих V всё более запутывался в сетях, хитро сплетённых князем Ангальтом и старшим советником Камерариусом.
На территории Чехии уже вовсю орудовали вооружённые отряды католиков, созданные, как правило, иезуитами, орден которых располагал для организации сопротивления достаточными денежными средствами. Среди них выделялся отряд Валленштейна, который приносил особенно много беспокойства протестантам.
Граф Турн после неудачного похода на Вену поклялся поймать Валленштейна и четвертовать его на Староместской площади в Праге, но вскоре ему стало уже не до охоты за графом: в конце лета в Чехию вторглись войска Католической Лиги, возглавляемые фельдмаршалом графом Тилли. В войска Лиги также входили хорошо обученные и вооружённые армии герцога Максимилиана Баварского[143] и графа де Буко.
Максимилиан Баварский пытался перетянуть на сторону Лиги и Мансфельда, посулив графу огромную сумму денег, но тот с негодованием отказался, заявив, что «папистам» и «дьяволу» никогда не продастся. Фельдмаршал де Буко за приличное вознаграждение охотно согласился подчинить свою армию общему командованию лигистов.
5 ноября 1620 года троим главным протестантским вождям и командующим чешскими армиями — князю Ангальту, графу Турну и графу Гогенлоэ — стало ясно, что католики собираются идти на Прагу, поэтому они срочно отправили наспех собранную армию, плохо вооружённую и экипированную, навстречу католикам. Этот марш продолжался больше полутора суток. Зима в 1620 году в Чехии выдалась ранняя, и уже в начале ноября господствовала лютая стужа с пронизывающими до костей ветрами и сильными морозами. К 7 ноября, когда войска протестантов, наконец, добрели до возвышавшейся над холмистой равниной на целых 1200 футов Белой горы, где закрепились католики, стужа из-за резко усилившихся ледяных ветров, дующих с северо-востока, стала ещё нестерпимее. Десятая часть войск протестантов отстала во время изнурительного марша, и ещё почти четверть личного состава свалилась от болезней по прибытии на поле боя. Не лучше обстояло дело и у католиков: у тех из-за болезней тоже фактически произошла самая настоящая децимация[144] личного состава. Буко еле держался в седле, страдая от жара, вызванного жестокой простудой. Ему уже казалось, что поход на Прагу сорвался. Однако герцог Максимилиан Баварский был твёрд и неумолим, сделав всё возможное, чтобы командование войск Лиги не отказалось от намерения в ближайшее время войти в Прагу. Казалось, этот коренастый человек с багровым лицом был сделан из железа. И в своей твёрдости и решимости он оказался прав. Вскоре командование войск Лиги было обрадовано сообщением разведки Валленштейна: армия протестантов находится в ещё более плачевном состоянии, солдаты плохо вооружены, плохо обучены, многие свалились от болезней, дисциплина с каждым часом падает. «Это случайный сброд грязных вонючих оборванцев, которым только по недоразумению выдали оружие и которые совершенно не умеют им пользоваться».
— Армия протестантов насчитывает не более двадцати тысяч солдат и офицеров, то есть приблизительно двенадцать полков пехот и восемь полков кавалерии, однако солдаты уже не думают о предстоящем сражении, а мечтают только о тёплых зимних квартирах. Самое время нанести удар по этим еретикам, — сделал вывод Валленштейн.
Позже окажется, что граф ошибся, уменьшив численность противника почти на тысячу человек. Войска Лиги, занимавшие господствующие высоты над местностью, окопавшиеся на самой Белой горе, в тот момент насчитывали около 28 000 солдат и офицеров.
Валленштейна поддержал Максимилиан Баварский:
— Еретикам ничего не остаётся, как только занять невыгодные для сражения позиции в долине. Кроме того, они выдохлись за время полуторасуточного марша. Теперь главное — не упустить благоприятный момент, дать им сражение, пока они не опомнились.
С этими словами герцог Баварский грохнул тяжёлым кулаком по столу.
— Я тоже так думаю. Еретиков необходимо атаковать немедленно, пока они не опомнились, — просипел простуженным голосом сидящий у походной печки фельдмаршал де Буко, — завтра утром, когда эти нечестивцы войдут в долину, или никогда!
Фельдмаршал Тилли всё ещё колебался, опасаясь первым начать сражение, поскольку очень не хотел рисковать выгодными позициями. Герцог Баварский, поняв это, рявкнул:
— Кто боится еретиков, может хоть сейчас отступить ко всем чертям! Я же лично со своей армией остаюсь и в одиночку дам сражение этим оборванцам. Можете не сомневаться, послезавтра я войду в Прагу!
— Я тоже буду сражаться, — просипел фельдмаршал де Буко.
Главнокомандующему войсками Католической Лиги графу Тилли[145] ничего не оставалось, как дать сражение протестантам у Белой горы. Надо было спешить, разведка донесла, что протестанты принялись оборудовать позиции в долине.
У Фридриха V из-за бесконечных праздников, балов, пирушек и прочих увеселений казна была почти пуста, уже около пяти месяцев не выплачивалось жалованье солдатам. Истощённые от постоянного недоедания, они страдали от болезней и, чувствуя смертельную усталость после изнурительного марша, впали в глубокую апатию, не стали заниматься сооружением полевых укреплений, а только, сгрудившись в тесные кучки, ещё сильнее кутались в свои дырявые плащи. В это же время многие офицеры вообще покинули боевые позиции и отправились в Прагу отогреваться. Король Фридрих V вместе с князем Ангальтом находился в Праге. Таким образом, войска протестантов фактически были брошены на произвол судьбы. Их главари, подняв мятеж, не дали себе труда подумать о последствиях и довести начатое дело до конца.
