— Слезай! Хватит валять дурака, пора и на крючок, моя дорогая рыбка!

Господарь громко захохотал, довольный шуткой палача, и под угодливый смех присутствующих повторил:

— Да, слезай! Тебе пора на крюк!

Внезапно Валленштейн резко ударил тяжёлым ботфортом по лицу пушкаря, держащего его коня под уздцы, и свалил его, подбежавшего главного палача он ударил другой ногой в подбородок с такой силой, что тот, уронив крюк, растянулся на земле со сломанной челюстью. В следующее мгновенье всадник поднял коня на дыбы, развернул его на месте и крикнул господарю:

— А по тебе уже давно плачет султанская удавка!

С этими словами он пришпорил коня, и тот со всё нарастающей скоростью помчался с холма вниз, а через несколько мгновений уже мчался по выстроенной немецким инженером насыпи. Могучий конь лишь слегка замедлил бег, взрывая подковами утрамбованную землю, и довольно легко вынес своего хозяина на западную крепостную стену, называемую «гребнем».

— Прости меня, Флория-Розанда! Если примешь, я иду к тебе! — с этими словами Валленштейн ещё сильнее вонзил шпоры в бока верного Шпатца. — Вперёд, Шпатц! Вперёд, мой верный друг!

— Он обезумел, — прошептал господарь, изумлённым взглядом провожая чёрный силуэт всадника.

Лупул первым опомнился и, вырвав тяжёлый испанский мушкет из рук пушкаря, стоящего с разинутым ртом, выстрелил, почти не целясь. Всадник слегка покачнулся, но неистовый бег коня не замедлился.

— Он не успеет остановить коня и просто свалится со стены в глубокий ров с кольями, — процедил сквозь зубы княжич, — он расшибётся вдребезги вместе со своим проклятым конём.

Однако Валленштейн не только не замедлил бешеного бега коня, но напротив, заметно ускорил его. Он нёсся прямо на зубцы «гребня». Казалось, конь теперь почти не касается копытами земли.

— Оригинальный способ — покончить жизнь самоубийством, но, безусловно, это всё-таки лучше, чем быть вздёрнутым на крюке, — заметил инженер Керн, обращаясь к своему помощнику мастеру Шварцкопфу.

Тот ответить не успел — Валленштейн на всём скаку перемахнул через зубцы «гребня» и исчез из виду.

Присутствующие, — кроме господаря и бояр, — бросились на крепостную стену, кое-кто поспешил к крепостным воротам. Однако никто из них так и не увидел, как чёрный всадник на вороном в белых чулках коне, словно неведомая гигантская птица, пролетел над глубоким крепостным рвом с торчащими внизу острыми кольями и приземлился на противоположной стороне, прямо на свеженасыпанный земляной бруствер. Конь под тяжестью всадника присел на все четыре ноги и чуть было не свалился на бок, но с помощью опытного седока сумел удержать равновесие.

— Не приняла, — прошептал Валленштейн, направляя мчавшегося, как ветер, коня в сторону запутанных узких улочек. — Флория-Розанда была права: её век оказался короче, чем мой.

В горячке Валленштейн не чувствовал боли от пули, застрявшей в его правом бедре, судя по всему, кость осталась цела, нога свободно действовала, но кровотечение было обильным. Вихрем промчался рыцарь по ещё недостроенному внешнему форту, перемахнул через узкий ров и оказался на узких извилистых улочках Сучавы.

Валленштейн обладал уникальной способностью: стоило ему хотя бы раз побывать в каком-либо незнакомом месте, он мог спустя даже довольно длительное время восстановить по памяти любую самую незначительную деталь той картины, которую видел лишь однажды и мельком. Эта способность не раз сослужила ему добрую службу, пригодилась и сейчас, когда он, покружив по тесным, необычайно запутанным переулкам столицы Молдавского княжества, наконец выбрался к Венгерским воротам, высокой прямоугольной башне из дикого камня, с широким порталом для проезда различных повозок и всадников. Ворота охранял всего один отставной солдат-инвалид. Бедняга ничего не успел сообразить, когда мимо него вихрем промчался всадник на великолепном вороном жеребце.

Никому из жителей Сучавы и в голову не пришло остановить незнакомого окровавленного всадника. Его появление они справедливо связывали с тёмными делами, происходящими на Господарском холме, и не желали с ними иметь ничего общего, ведь это могло привести на острый кол на поле Правосудия.

— Вот и доигрались мы в ваши игры, — проворчал Лупул, — упустили негодяя.

— Если ты не будешь долго раскачиваться, он далеко не уйдёт, — сердито сказал господарь, чувствуя, как от бешенства кровь приливает к голове. — Теперь, если этот негодяй мне попадётся в руки, я, по примеру янычар, велю с него живьём спустить шкуру!

— Твоё величество ещё на это надеется? — с иронией спросил Лупул. — Смотри, что только творится на Семиградской дороге!

Взойдя на высоченную крепостную стену, чтобы увидеть погоню за беглецом, они заметили, как из леса, к которому мчался Валленштейн, конной лавой высыпали казаки с пиками наперевес. Казачью лаву разворачивал великан на могучем коне. Это был неполный кавалерийский полк, который Конашевич-Сагайдачный бросил на Сучаву, руководствуясь одному ему известными мотивами. Полком командовал сотник Мак, которому полковник подчинил даже есаулов.

Валленштейн был поражён, когда внезапно перед ним появился тёмно-русый всадник-исполин верхом на могучем буланом жеребце. За спиной сотника мелькало множество всадников в красных или синих жупанах, лихо заломленных папахах с красными шлыками и с пиками наперевес. Внезапно суровые, усатые, продублённые всеми степными и черноморскими ветрами, загорелые лица казаков поплыли перед ним, Семиградская дорога поднялась на дыбы, небо резко наклонилось, и он почувствовал, что проваливается в какую-то чёрную бездонную пропасть. Перед его затуманившимся взором неожиданно появилась Флория-Розанда. Она с улыбкой на свежих устах шла к нему, протягивая навстречу руки. Чёрный, лишённый листьев лес и серая земля, покрытая пожухлой травой, куда-то исчезли, путь его возлюбленной устилали никогда не виданные им цветы. Она приблизилась к широкому, с кристально чистой водой ручью, через который был перекинут мостик — играющая всеми цветами радуга, — и внезапно остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду. Улыбка её стала печальной. Валленштейн смело направился к чудесному мосту, но едва занёс ногу, чтобы ступить на него, как мост исчез, и рыцарь ясно почувствовал, что преодолеть ручей не сможет. Флория-Розанда, печально глядевшая на него, вскоре исчезла между стволами могучих деревьев чудесного леса.

— Твоё время, воин, ещё не пришло, — внезапно услышал он рядом с собой мелодичный женский голос.

Валленштейн вздрогнул и повернулся на этот чудный голос. В нескольких шагах от него стоял сказочно-прекрасный белый конь с дорогой сбруей, на котором восседала всадница — женщина невиданной красоты. Она смерила его строгим взглядом и добавила:

— Биврест[102] тебя не пропустит, ибо ты ещё не выполнил своё предназначение в мире людей. Тебе ещё рано в Вальгаллу![103] — С этими словами прекрасная женщина исчезла.

Валленштейн открыл глаза и увидел склонившееся над ним девичье лицо, обрамленное белокурыми локонами. Он лежал на чём-то мягком, его слегка покачивало, и сквозь скрип колёс и стук копыт он услышал голос Ингрид Бьернсон.

— Вам уже лучше, ваша милость? — осведомилась девушка, смачивая холодной водой его пылающий лоб.

— Ты, случайно, не валькирия, которая должна забрать меня в Вальгаллу? — Усмехнулся Валленштейн. — Хотя нет, Фрейя сказала, что моё время ещё не пришло.

В ответ Ингрид прочитала ему вису: