— Итак, мои друзья! Времени у нас мало, но работы много, даже слишком много, поэтому приказываю вам как можно быстрее очистить всю округу на сотни миль от всего, что может переварить брюхо солдата и лошади. Армия Снежного короля должна очутиться в самой настоящей пустыне. Вы, обрист-лейтенант, насколько мне известно, неплохо набили руку в делах подобного рода, принимая участие в войне за Мантуанское наследство.

Пикколомини улыбнулся в ответ: ещё бы, ведь в Мантуе он неплохо заработал, грабя и разоряя селения и даже города, в Верхней Италии всюду, где он появлялся со своими наёмниками, начинались жестокая резня, безумное, ничем не оправданное насилие, невиданного размаха грабёж и разнузданные оргии. После кровавых безумств головорезов графа Октавио Пикколомини оставались только дымящиеся руины, горы трупов и земля действительно превращалась в пустыню. Не зря испанский фельдмаршал Галлае, под началом которого граф сражался за Мантуанское наследство в 1630 году, постарался избавиться от него. Так что Валленштейн прекрасно знал, кому поручить столь деликатное дело, как разорение окрестностей Нюрнберга, однако даже он не предполагал, как нажился Пикколомини на разорении герцогства Мантуя и какие огромные вклады он регулярно делал в различные итальянские банки.

— Не сомневайтесь, ваше высочество, я вам обещаю, что вскоре не только вблизи Фюрта, но и в радиусе сотни миль от самого Нюрнберга не найдётся ничего съестного даже для воробья, разве что воронье и прочие охотники за падалью не останутся без пищи, — с очаровательной улыбкой пообещал Пикколомини.

— Ну, а вы, любезный граф, — повернулся Валленштейн к генерал-вахмистру, — как я убедился, своё дело знаете. Надеюсь, что и на этот раз не подведёте.

— Можете не сомневаться, ваше высочество, скоро почти вся Южная Германия превратится в выжженную пустыню, напоминающую Синай, но манны небесной людям Снежного Короля ждать будет неоткуда, — хвастливо пообещал тот.

После этих хвастливых и циничных заявлений головорезы отправились выполнять бесчеловечный приказ герцога, и вскоре вся местность на многие десятки миль в окрестностях Нюрнберга и в самом деле превратилась почти в безжизненную пустыню с дымящимися руинами сел и городов, с вытоптанными и сожжёнными полями, вырубленными садами. Скот был угнан, дороги забиты беженцами, у ещё не остывших пепелищ, у обочин дорог валялись трупы, над которыми с громкими криками кружилось чёрное воронье. Скоро во всех окрестностях Фюрта и Нюрнберга, как и обещал Пикколомини, улыбчивый потомок известного гуманиста Пия II, не осталось ничего съестного даже для воробья, но зато для охотников за падалью обильной поживы появилось сколько угодно: кровавый пир войны был в разгаре. «Война за сено» — так назвал один из участников этих чудовищных акций, генерал-вахмистр Хольк свои действия, санкционированные самим Валленштейном. Это название осталось в сознании и памяти немецкого народа, в истории самой Тридцатилетней войны. Спустя всего несколько недель все запасы продовольствия в шведской армии и в войсках её союзников были почти полностью израсходованы. Участились случаи мародёрства по отношению к несчастным беженцам, ссоры солдат друг с другом из-за продуктов и другие опасные эксцессы. Дисциплина стала падать. В довершении всего лагерь протестантов захлестнули эпидемии часто неизлечимых болезней. Начался падеж скота, в том числе строевых и обозных лошадей, мясо которых тут же шло в пищу обезумевшим от голода солдатам. Густав Адольф, потеряв терпение, 3 сентября 1632 года двинул ударные части своей армии на штурм хорошо оборудованных позиций противника, причём местность, изрезанная долинами, оврагами, лесами и небольшими озёрами, позволяла атаковать войска Валленштейна только в лоб.

Генералиссимус, наблюдая из развалин старой крепости за атакующими шведами, довольно ухмыльнулся и сказал стоящему рядом герцогу Максимилиану Баварскому:

— Этого я давно ждал. Надеюсь, теперь моя пехота даст внушительный урок его величеству Снежному королю, и это, надеюсь, будет концом всей военной кампании нынешнего года, — после чего он вперил свой стальной взгляд в находящегося тут же фельдмаршала Алдрингена и добавил жёстким тоном: — Если же шведы, не дай Бог, сомнут пехоту, а наши позиции окажутся недостаточно хорошо подготовлены, тебе, любезный барон, не сносить головы. Полковые палачи давно мучаются от безделья.

— Наши позиции неприступны, ваше высочество, и солдаты полны решимости сражаться до победного конца. Я за это ручаюсь, ибо достаточно хорошо позаботился о нашей победе, — с полнейшим хладнокровием ответил Алдринген.

— У Густава Адольфа и его союзников почти двукратное превосходство в силах, и эти еретики ещё в состоянии беспрерывно атаковать наши позиции, словно взбешённый баран ворота. Поэтому я боюсь, что... — начал было герцог Максимилиан Баварский.

— ... противник таранными ударами своих бесконечных атак всё-таки прорвёт нашу оборону? — зловеще усмехаясь, прервал его Валленштейн, продолжая внимательно наблюдать за полем боя. — А я именно на бесконечные атаки Снежного короля и рассчитываю. Атаки на хорошо оборудованные позиции противника всегда заканчиваются огромными потерями, в этом я убедился ещё во время войны с турками, когда лично наблюдал, как отборная пехота янычар и кавалерия башибузуков проигрывала сражение жалкой горстке казаков, державших круговую оборону за своими повозками и наспех вырытыми рвами. Это зрелище до сих пор стоит перед моими глазами и многому меня научило, и я ещё тогда хорошо усвоил, что врага лучше всего поражать на расстоянии, используя огнестрельное оружие. В нынешних войнах, как думаю, и особенно в будущих, главную роль будет играть пехота и артиллерия.

На этом разговор прервался, ибо шведы предприняли попытку штурма самой крепости, которая занимала господствующее положение над местностью и была ключевым фортификационным сооружением в сложной системе обороны католиков. Шведы атаковали её с бешеной яростью, однако Валленштейн предусмотрел такую возможность и сосредоточил на подступах к руинам около полусотни пушек, которые открыли по атакующему противнику ураганный огонь. Кроме того, шведские солдаты попадали под перекрёстный огонь с обоих флангов позиций католиков. В то же время благодаря местности, выбранной Валленштейном для сражения с протестантами, преимущество шведов и их союзников в коннице и артиллерии сводилось на нет: рельеф ограничивал манёвр кавалерии, а канонирам было весьма сложно перетаскивать даже лёгкие орудия, чтобы во время атак вести прицельный огонь по оборонительным позициям противника.

На следующий день Густав Адольф в надежде взломать оборону противника возобновил бешеные атаки своей конницы при поддержке пехоты и лёгкой полевой артиллерии, но с тем же успехом. Понеся огромные потери, шведский король через парламентариев предложил Валленштейну заключить временное перемирие, чтобы использовать небольшую передышку для подвоза в свой лагерь продовольствия и фуража. Однако герцог отклонил это предложение, цинично заявив парламентёру:

— Если его величество Густав Адольф нуждается в продовольствии и фураже, то пусть возьмёт его в моём военном лагере. У меня этого добра больше, чем достаточно!

После ухода посланников шведского короля Валленштейн велел Хольку и Пикколомини ещё с большим усердием продолжать «малую войну».

Положение армии Густава Адольфа и его союзников стало катастрофическим и 18 сентября шведы и «веймарцы» поспешно отступили на северо-запад, оставив поле боя за католиками. Расчёт герцога, который в сражении при Фюрте сделал ставку на свою пехоту и артиллерию, полностью оправдался. Войска короля и его союзников понесли неслыханные потери, и не только во время беспрерывных атак на оборонительные позиции имперской армии, но и в результате свирепствующих в их лагере эпидемий и массового дезертирства. В общей сложности потери составили почти 27 тысяч солдат и офицеров. Впервые нимб непобедимого полководца Густава Адольфа сильно потускнел.