Дэм пытался понять, чего добивается привидение, но вампирская леность так прочно вросла в душу, что мозг отказывался от сложных задач почти автоматически. Он тихо отключался. О чём беспокоиться вампиру? Дэм чем дальше, тем больше чувствовал себя тупым. Призрак, видимо прошёл к аналогичным выводам. Он потерял надежду добиться чего-то жестами и начал пальцем рисовать в воздухе.

— Это буквы! — воскликнул Люц. — Читайте все, кто знает, на каком языке он захотел пообщаться. Шевелите извилинами, не все же они выпрямились после обращения. Что-то должно было остаться. Я надеюсь.

Дэм вглядывался в медленные движения призрачной руки. После третьей буквы он узнал наречие. После четвёртой его едва не пробрала дрожь. После пятой он с трудом смог выговорить, путаясь языком в клыках.

— Он сказал: нефть!

Все разом оглянулись на озеро, невидимое в темноте. Как же они раньше не узнали запах? Впрочем, чему удивляться? Они ведь жили при людях, не пачкая рук. Это люди били шахты и бурили скважины, поднимали чёрное золото к дневной поверхности, чтобы тепло и светло было в ночи. Вампиры просто брали, полагая, что они в своём праве. Отнимали у низших существ созданные ими чудеса. Сверхи, облажавшиеся по-полной, когда взять стало нечего.

Они не сразу нашли выход обратно в коридор, а когда добрались до проёма, вывалились в него одновременно, путаясь друг в друге как будто играли плохую комедию. Руки тряслись, но Акиве отыскал клавишу, и дверь задвинулась. Остались за ней звёздное небо и ужасный оскал зари. Даже муть в голове выпала в осадок от страха, и сознание прояснилось.

Наступает утро! Уж вампиры-то умеют отличить восход от захода, не глазами — всей шкурой. Что им делать? Они заснут, провалятся в забытьё, и что тогда сотворят с ними страшные зелёные пришельцы? Куда спрятаться, как убежать? Где вырыть спасительную нору, если вокруг пустой неуютный космос? А корабль… Так чужие своё корыто знают не в пример лучше сбежавших пассажиров.

Паника щёлкала нервами как мальчишка резинкой рогатки, поэтому Акиве не сразу сообразил две вещи. Во-первых, они вращаются по орбите, а здесь все сутки длятся что-то около часа, во-вторых, с тех пор, как они сюда заселились, час прошёл не один, а никто из троих не заснул. Значит, здесь другие правила бытия, отличные от планетарных: в космосе вампир может и не погружаться в регулярное беспамятство, но, скорее всего, именно поэтому голова его отказывается нормально работать.

Собственный вывод показался вполне здравым. Он давал ясное видение обстановки и сулил перспективу спасения. Новая оценка происходящего окрылила. Акиве постарался втолковать испуганным собратьям суть своего открытия. Страх поутих, и вместе с ним ушла из сознания и кристальная ясность, отработала своё, но кое-как он ситуацию разъяснил. Эва сразу поверила. Прямой взгляд её прекрасных глаз смущал разум не хуже болтания по орбите. Акиве постарался сосредоточиться.

От одной беды они временно избавились, но вот другая внезапно выросла в размерах до экипажа целого межзвёздного корабля. То-то они убивали-убивали пришельцев, да не выубивали. Взяли низкий старт для спурта, а дистанция оказалась длинной, ещё заря напугала — сбила с ноги.

Пришла пора срочно решать, что делать дальше. Даже булькающим от болтания на орбите мозгом Акиве понимал, что истребить целиком экипаж посудины, способной летать в такую даль на неопределённо долгий срок, троим вампирам не удастся. Правда, и выбраться отсюда — тоже. Вряд ли упыри задумывались для свободного хождения по космосу, даже их бессмертие такой проверки не выдержит. Они обречены на вечный плен или на скорую расправу. Когда зелёные подсчитают потери и разъярятся всерьёз, появится срочная необходимость спасть свои шкуры, а не портить чужие. Как это сделать? Есть у них хоть один шанс, хоть тень надежды?

Не начни они крушить всё вокруг, а затаись до лучших времён, возможно, о них просто забыли бы. У людей вон вечно крысы бегали по кораблям, никого ведь это не волновало. Другой мир обещал новый шанс. Поманил и бросил. Велика ли печаль? Акиве не хотел на чужую планету. То есть он слетал бы туда с экскурсионными намерениями по доброй воле, но твёрдо решил сопротивляться чужой. Он рвался домой, на Землю. Он чувствовал себя ответственным за неё и верил, что тоже нужен дома, а не на холодных полях звёзд. Он временно ощутил себя человеком.

— Нам нужно придумать способ выбраться отсюда, — сказал он.

Эва кивнула, а вот Ивец скорчил весьма скептическую гримасу.

— А зачем? — спросил он спокойно. — Мы выяснили, что можем не поддаваться рассвету даже здесь, на орбите, тем более мы будем свободны от него в звёздных безднах. Полетим с зелёными. Там цивилизация, там комфорт, там мы окажемся в почёте. Употреблять их в пищу, насколько я понимаю, вполне реально.

— Да, съедобные, хоть вкус и пресноват, — подтвердила Эва.

Лёгкое сомнении прозвучало в её голосе. Пожалуй, слова Ивеца манили всерьёз, она соскучилась по красоте и целесообразности цивилизованного мира. Акиве ощутил приступ отчаяния. Опять он останется один и кого обманет словами? Психов ненормальных? Они уже перегрелись в горячих землях, невелика честь травмировать дальше их и без того разрушенный мозг. Так называемая аскеза оказалась всего лишь бегством от мира. Нерешительность положила на обе лопатки, а не сам лёг отдохнуть под землю. Возвышенно уклонился от проблем и оправдал себя с бодрой готовностью. Можно было и что получше взять от человеческого наследия. Стало стыдно, даже перед сумасшедшими поклонниками, разглядевшими в нём божество, стыдно до слёз, хоть вампирам плакать и не положено.

Ободренный колебаниями Эвы Ивец вдохновенно повернулся к ней.

— Что нам способна дать эта сожжённая бесплодная земля? Всё, что мы могли от неё взять, уже получили. Лимит исчерпан. Смешно сказать, сверхи-вампиры живут в грязных норах, жрут крыс и прочую мерзость, ходят без одежды как босяки. Днище! Теперь у нас появился шанс. Приспособиться к несложным правилам зелёных пришельцев куда достойнее, чем влачить жалкое существование военных недобитков. Мы неплохо устроимся в новом мире. Глядишь, и позеленеем со временем, попивая их кровушку. Врастём в чужой быт, как делали это всегда.

Слушая эту речь, Эва задумчиво улыбалась. Глядя на её прекрасное лицо, Акиве мучительно горел изнутри, словно рассвет пробрался туда и жёг потроха золотыми лучами. Размечтался! Да когда случалось, чтобы красивые девушки шли за такими неудачниками, как он, умеющими предложить возлюбленной только обнажённое сердце. Мир не перевернётся ради несчастливца. Мир любит таких, как Ивец, умеющих к нему приспособиться, а если надо, то и предать ради своей выгоды. Они из вампиров легко выходят в люди и из людей в вампиры. Они всегда устроятся, но ничего не создадут. Они выжили в катаклизме, хотя толку от них — ноль.

Развернуться и уйти, кинуться одному в безнадёжные попытки освобождения? Сдаться? А что он делал всегда? Чем лучше приспособленных? Он тоже предаёт свой мир, только другими средствами.

Акиве набрал в грудь неземной воздух чужого корабля. Будь голова ясной, он бы вновь убедил себя в неизбежности поражения, но стремительная заря за стенами межзвёздной махины перемешала жёсткими лучами варево его разума, и на поверхность выплыли новые мысли. Эва ведь шла за ним, пока не появился этот вампир, верила, надеялась. Почему он должен отступать? Потому что убедил себя в этом? Правильно, тогда он был умный, а теперь дурак, а дуракам плевать на логику, они вывозят на своих плечах надежду и любовь, и тяготение одного к другому взаимно.

— Так говоришь, эта земля ничего не может нам дать? Верно. А что мы ей дали? Какую принесли пользу, от какой уберегли беды? Пыжились, сосали кровь и смотрели сквозь пальцы на злобные игры людей, и даже когда началась война уехали на курорты, чтобы переждать скучную заварушку. Мы были никем и наказаны справедливо. Так нам и надо!