Дождь перестал. Небеса затихли, от туч не осталось следа. Звёзды опять сияли на чудесном полотне неба. Стихия постирала, выжала и выгладила его на славу. Дэм лёг рядом с Лилитой. Она притихла, наверное, всё ещё переживала потерю платья. Дэм вспомнил со стыдом, как почти забыл, что она у него есть, терзаемый вампирским голодом и вампирским эгоизмом. Неужели суть упыря всегда одержит верх над жалкими остатками человечности? Почему даже бессмертие ничему вампиров не учит? Так и влекут себя по вечности с не протёртым взглядом и не отмытой душой. Существуют, просто чтобы насыщать плоть. Злобная карикатура на человека. Не живые и не мёртвые. Никакие. Угнетённые собой и бесконечно утомившие вселенную. До зелени пришельцев, до рыжей мерзости крыс. Копоть, язва, плесень на теле радостного мира.

— Ли! — позвал Дэм, стараясь говорить ровно, чтобы горечь его мыслей не просочилась в голос. Казалось, с клыков сейчас закапает тухлый яд: — А давай, правда, пойдём на этот эксперимент. Вдруг он удастся, и мы сможем снова стать людьми.

Он замолчал, захваченный безумием крамольной мысли. Мечта выросла, закрутилась в душе смерчем. Он не верил своим словам, но безумно до нервной дрожи хотел поверить.

— Будем мужем и женой. Я построю дом. Вначале он будет неказистым, но я поучусь, и в следующий раз выйдет лучше. Люди умеют учиться, а мы нет. Мне жаль, что твоё красивое платье унесла стихия, но я постараюсь вспомнить то, что знал, и призову на помощь человеческую изобретательность. Мы начнём делать ткани, и горшки тоже научимся лепить. Я, правда, не помню уже, зачем они нужны, но вроде бы цивилизация начинается с черепков. Пойдём проторённой дорогой, когда примемся создавать свою.

Лилита лежала рядом совсем тихо. Слушала его сказку? Верила ей?

— Здесь есть река, совсем маленькая, но весёлая. Я построю плот, и мы поплывём в её тесных берегах к нашему жилищу. Выстелем его мягким мхом и повесим на стены красивые ягоды и листья. Наш дом. Он должен быть прекрасен потому, что детям полезно с рождения видеть вокруг добро, любовь и красоту, тогда и души их будут прекрасны и никогда не получатся из них эгоистичные и злые вампиры.

Лилита вздрогнула рядом, словно он ударил её, а не сказку рассказал. Не ночная же её потревожила сырость?

— Что ты, моя Ли? — ласково спросил Дэм.

Чем он мог её так глубоко задеть? Она не ответила, но уткнулась в его плечо и безутешно разрыдалась.

Акиве побежал не от смерча, а вдоль берега. С вампирской скорость вполне можно было успеть выскочить из-под чудовищного катка стихии. Тромб ревел и грохотал, с жадным хлюпаньем втягивал в себя воду. Вяло садануло несколько молний. Акиве инстинктивно пригнулся на бегу.

Эва уверенно держалась рядом, ветер трепал её светлые волосы, набивал трухой и пылью. По пляжу неслись легко, но потом река вильнула в сторону и пошли разрытые поля. Даже вампиру неловко было толкаться от рыхлой жирной земли. Акиве обернулся.

Тромб уже взобрался на берег и жадно поедал остатки пожаров и бесконечные трупы. Иногда его освещало изнутри обезумевшее электричество, и перед внутренним взором помимо воли встали ряды аккуратно зажаренных крыс. Человеческая еда. Хорошо, что они с Эвой не люди. Сейчас тоже вращались бы внутри смерча и мечтали о том, чтобы конец настал поскорее. Быстро бегать и падать, не разбиваясь при этом, всё-таки большое преимущество. Привычка при любых обстоятельствах оставаться в живых всегда казалась Акиве полезной.

Опасность как будто миновала, и они мирно брели по берегу, когда с неба начала вновь опускаться тёмная воронка, тянуть хобот к земле. Акиве невольно оглянулся: быть может, тот смерч перескочил вперёд в погоне за ними? Нет, первый тромб продолжал бесчинствовать в холмах, ползя к мегаполису. Здесь созревал второй.

Едва зацепившись за землю, он принялся метаться, круша всё вокруг. Вампиры бросились в одну сторону, в другую. Акиве увидел сквозь марево пыли тёмную дыру в основании разрушенного дома и крикнул Эве:

— В подвал!

Они нырнули под низкий свод, побежали во мрак, как все вампиры довольно уверенно определяя, где впереди стена, а где её нет. Подземелье вибрировало от низкого гула стихии, казалось, пол под ногами растечётся пылью, но ничего с ним не делалось, только сверху сыпался иногда мусор.

Несколько беспорядочных поворотов привели в затишье, где вой шторма звучал приглушённо, а дуновения ветра не ощущалось совсем. Акиве остановился, прислушиваясь. Внутренних звуков не уловил, а вот запахи присутствовали и заставляли морщить нос от невозможности чихнуть по-человечески. Изрядно воняло здесь, проще говоря.

— Куда-то нас не туда занесло, — пробормотал Акиве.

— Да, — сразу поддержала Эва. — Одежду бы не испачкать. Эх, надо снять её и спрятать, чтобы целее была.

— Верно. Я тоже разденусь и свой костюм для тебя поберегу. Мне и без него нормально. Вот только разберёмся немного с проблемами.

Акиве опять прислушался. Наверху ещё ревело. Смерч обгрызал землю как слизень ягоду, казалось, что вот-вот крышу над головой утянет в ненасытное чрево, и подземные ходы обнажатся как нервы. На миг в душу пробрался страх, но Акиве понимал, что толща над головой устоит, да и бессмертные не так легки на излом, чтобы всерьёз опасаться стихии. Вампиры тихо побрели вглубь катакомб. Акиве начал придумывать, куда спрятать комбинезон инопланетян так, чтобы он наверняка уцелел, как вдруг вспыхнул неяркий свет.

— Ой! — выпалила Эва с детским восторгом. — Я думала, это украшение. Просто вертела пальцами, а это фонарик.

Голубоватое сияние показалось ослепительным после полной тьмы. Акиве нашёл на своём костюме такую же едва приметную медальку и осторожно повернул обод. Крохотный огонёк давал мягкий свет и после разрушительной войны и послевоенного безвременья показался чудом. Теперь выступили из мрака каменные стены, неровный пол и всякая дрянь на нём. Последнее Акиве предпочёл бы не созерцать, но с другой стороны и вляпаться меньше шансов, когда видишь нечистоты глазами, а не осязаешь кожей. Он ощутил себя исследователем.

Наверху гул тромба утих, понесло его дальше по свету, точнее, по ночной тьме, но дождь свирепствовал с неукротимой силой. Даже здесь тонкий слух вампира улавливал бешеный стук капель и полновесные удары градин. Наверх пока не тянуло, поэтому Акиве и Эва пошли вглубь подземелий.

Видеть, куда идёшь, оказалось увлекательно. Неровный коридор сменился залом. Низкий купол украшали странные рисунки из чёрточек и линий. Акиве остановился, чтобы рассмотреть их, но Эва пошла дальше, и он, бросив это занятие, догнал её. Вампир от вампира, конечно, не потеряется, но вдвоём приятнее.

Лицо Эвы, подсвеченное снизу, приобрело удивительную одухотворённость, исчезла чисто вампирская резкость черт, глаза сияли мягко, губы улыбались. Акиве хотел верить, что и сам временно выглядит симпатичным. Вообще это странствие по подземелью напоминало человеческую памятную поездку по достопримечательностям, а они с Эвой влюблённую пару в отпуске. Безумно захотелось, чтобы так оно и было. Они бы отстали от группы и целовались в укромных закутках, а их спугивали временами другие экскурсанты. Пожилые дамы неодобрительно смотрели бы на парочку, а им с Эвой их досужее осуждение казалось нелепым и лишним.

Грустная реальность напомнила о себе особенно смачным запахом, и мечта развеялась, не успев прочно поселиться в душе. Почти сразу сквозь вонь пробился аромат добычи, и Акиве насторожился. Не то, чтобы он ощущал сильный голод, но всё равно надо пережидать стихию, и время летит быстрее, когда чем-то занят, да и подкрепиться всегда полезно.

Эва без колебаний пошла на тёплый зов живого существа. Вампиры завернули за очередной угол и буквально наткнулись на крысу. Крупная самка свернулась в клубок в уголке и прижимала к себе передними лапами, так похожими на руки, детёныша с розовыми ещё младенческими ушками. В круглых глазах застыл ужас. Укрывшись от бушующей наверху стихии, она попала в куда худший переплёт.