Служанка меряет меня недоверчивым взглядом и, тихо вздохнув, решает не спорить со мной.

– Накрывать стол к завтраку?

Рассеянно киваю, хотя и не ощущаю голода, завтракать все же нужно – основной прием пищи, как-никак, и осторожно направляюсь в санузел. Как справится с кранами, я уже знаю, а вот чистить зубы мне еще не приходилось. Спрашивать у Лизхен об этом как-то странно, значит, стоит попытаться все же поискать самой нужные принадлежности.

Открываю небольшой навесной шкафчик и тщательно осматриваю полочки. На что может быть похожа зубная щетка и паста? Хм, забавно… Щетка все же похожа на щетку, новенькая, упакована в коробочку и обернута светло-коричневой бумагой с изображением довольного краснощекого малыша с пеной у рта, во всю орудующего ею. Так, а паста? А пасты нет. Только белый порошок, похож на стиральный, в маленькой стеклянной банке. Но изображение того же милого ребенка на этикетке подсказывает мне, что я нашла то, что нужно. А на отдельном листике, прикрепленном  веревочкой к крышке этой самой банки, даже инструкция имеется. Буквы, как это не удивительно, привычные, похожие на латинские, и я без труда разбираю написанное.

Быстро справившись с гигиеническими процедурами, умывшаяся и посвежевшая я выхожу из санузла, и чувствую себя, будто на свет родилась. Все же чистота, здоровый сон и вкусная еда могут творить чудеса.

А пока я наслаждалась благами цивилизации, Лизхен уже успела не только принести завтрак, а разложить на постели очаровательное платье нежного светло-голубого цвета, нижнюю кружевную рубашечку, такие же коротенькие штанишки, и накрахмаленный подъюбник, всего один. Никаких корсетов и кринолинов, слава тебе Господи.

Служанка быстро помогает мне одеться и даже разгребает тот колтун, в который превратились мои волосы после сна – засыпать с мокрой нерасчесанной головой явно  не стоило – сооружая милую аккуратную прическу.

– Какие у вас волосы, – с восхищением говорит девушка, закрепляя последние локоны шпильками. – Я ни у кого таких длинных и густых не видела.

Застенчиво опускаю взгляд, разглядывая руки на коленях. Похвала очень приятна, раньше мне говорила такое только бабушка, я была ее цветочком, ее гордостью. Сергей же на комплименты был весьма жаден, не помню, чтоб он вообще как-то отзывался о моей внешности, разве, что когда одежду покупали, мог сказать – идет или нет.

– Спасибо, Лизхен, – улыбаюсь в ответ, ловя в отражении ее слегка удивленный взгляд.

Завтрак собой представляет хоть и не такое изобилие блюд, как ужин, но тоже приятно радует разнообразием. Аппетит все так же не желает пока просыпаться, и я ограничиваюсь кофе, а когда Лизхен начинает меня всячески увещевать поесть хотя бы что-то, ибо герр канцлер сказал лично за этим проследить, беру еще и йогурт с ягодами, похожими на чернику.

Но как только я приступаю к трапезе, в дверь кто-то громко стучит, затем она открывается и на пороге возникает стражник.

– Ее высочество, принцесса Николетта! – оглашает он.

В гостиную впархивает прелестное белокурее создание в сопровождении двух таких же очаровательных девушек.

– Это она? – поворачивается к стражникам принцесса, не совсем вежливо тыча в меня пальцем.

Но я только об одном могу думать – что мне сейчас по правилам этикета нужно делать. Такое у нас на уроках явно не преподавали – за столом не осрамилась, и на том спасибо. О том, что кто-нибудь из учащихся сельской школы может повстречать особу голубых кровей из королевского рода, и помыслить было бы странно.

Краем глаза наблюдаю за Лизхен, она приседает в глубоком поклоне – то ли реверанс, то ли книксен, я не знаю, что есть что – и почтительно склоняет голову.

Что же мне делать? Скопировать поведение служанки? А вдруг этим самым я себя поставлю в неловкое положение, намекнув о плебейском происхождении, впрочем, оно-то у меня что ни на есть самое плебейское, но ведь привечают-то меня как аристократку, значит, Рейнхард решил меня немного возвысить в иерархии общества.

Сердце гулко стучит в груди, а ладони мигом потеют. Почему, почему ни в одной книге о попаданках, которые я читала, не было описано, как нужно кланяться? Какое досадное упущение!

Брови принцессы Николь поднимаются вверх, а сама она прожигает меня таким горячим взглядом, что кажется – я вот-вот вспыхну и превращусь в горстку никчемного пепла.

Ноги примерзают к полу, попа, кажется, намертво приклеилась к стулу, захоти я сейчас встать и изогнуться кренделем, как Лизхен, все равно бы не смогла.

– Допустим… – подозрительно тянет принцесса, и в глазах у нее зажигается любопытство. – Накрой и на меня, я еще не завтракала, – машет эта венценосная особа в сторону служанки, присаживаясь напротив, и небрежно кивает подругам. – А вы можете идти.

Девчушки, присев, но не так низко, как Лизхен, прощаются и быстренько исчезают за дверью. Значит, насчет вариантов поклонов я все-таки была права.

– Привет, – уже нормальным тоном говорит девушка. – Я Николь, можно Ники. А тебя как зовут?

Она мило хлопает ресницами, намазывая кренделек желтоватым сливочным маслом.

– Привет. Я Вета – выдавливаю из себя, и чтоб скрыть неловкость, отпиваю глоток кофе.

– Ты извини, что я так к тебе влетела, – сокрушенно морщит нос моя неожиданная визитерша. – Папа просто с утра мне огласил, что нас, то есть, у Рейна гости. И тщательно скрыл твое происхождение. Вообще сказал, что это большая тайна и даже мне знать ее не положено, – выдает это неземное создание, откусывая громадный кусок булки. – А мне же интересно, что это за гости у моего будущего жениха. Вдруг любовница, понимаешь?

И смотрит так выжидающе, что у меня кусок поперек горла становится. Я снова заливаюсь румянцем, вспоминая сцену в ванной. И хоть между нами ничего не было, но… все же что-то было. Я это чувствовала, и он тоже. Эти мурашки, этот будто наполненный электричеством воздух, это дыхание в унисон и притяжение, сильное, непреодолимое … Только зачем? Зачем, если есть невеста? Или мне это все показалось?

Так обидно становится, и гадко. Даже сама не знаю, почему. Ведь, казалось бы, какое мне дело до невест канцлера, я все равно домой собралась… Ан нет… Что-то гложет внутри, словно гусеница спелое яблоко...

– Но теперь вижу, что нет, никакая ты не любовница, – беспечно машет рукой Ники, продолжая жевать. – А еще хотела проверить твое происхождение. Знаешь, подловить, – трещит она, как сорока. По-моему, ей даже мои ответы не важны. – Посмотреть, как ты будешь кланяться. У них-то – небрежно кивает она на замершую чуть поодаль Лизхен. – Это с младенчества выработанное поведение. Рефлекс…. А по тебе вижу, что ты не проста.

И снова окидывает меня странным взглядом. А я, хоть убей, но вижу, что и сама Николь не та легкомысленная болтушка, коей хочет казаться. Далеко не та...

– Ну, так что? – лукаво блестит глазами моя собеседница. – Я угадала.

– Почти, – виновато отвожу взгляд. Врать мне всегда было трудно, но сейчас много чего зависит от того, смогу ли я держать маску на лице и играть ту роль, которую мне навязали.

– А ты, я полагаю, не слишком многословна, – хмыкает девушка и стреляет глазами в Лизхен, едва заметным жестом указывая на свою чашку.

Та, быстро поняв, чего от нее хотят, кидается наполнять посудину парующем кофе, а затем хлюпает туда еще и молока.

– Часом не на мое место метишь, а, Вета? – внезапно Николетта задает достаточно прямолинейный вопрос, подчеркнуто невозмутимо отпивая напиток из чашки. И только мелькнувшая в ее глазах тревога подсказывает мне, как она боится потерять своего жениха. – Ибо если на мое, то советую отступиться. Я могу быть верным другом, союзником и даже названной сестрой, но… Врагом я буду с точно таким же рвением, – все так же мило улыбаясь, возвещает она.