Остальных жильцов дома Карпентеров Роанна видела не часто. С Варгом она иногда сталкивалась на пороге — прихрамывая, он вечно куда-то спешил. Она знала, что Варг свел странную дружбу с Льеном. Как-то раз, придя с работы, Роанна обнаружила мальчишек полуголыми, играющими в кости на полу в большой комнате. Они сказали, что вдоволь накувыркались в снегу, одежда намокла, и теперь они ждут, пока высохнет. Иначе Варг не сможет уйти домой. Только Роанна им не поверила. Что-то в их истории было не чисто. Слишком подозрительно блестели глаза и шмыгали носы, а Варг, вдобавок, был красный, как вареный рак. Ко выспрашивать она не стала — пусть лучше так, чем снова дерутся.

Малыш Сид оказался нелюдимым ребенком и, словно маленький зверек, прятался за юбку Бэтси — своей няни. А вот Лия, порой, сидела в мастерской часами, наблюдая, как брат работает. Господин Карпентер, разумеется, разрешал ей приходить, когда вздумается. В отличие от своей матушки.

Единственным человеком в доме, относившемся к Роанне с откровенной неприязнью, оставалась госпожа Элоиз Карпентер. Даже дед Илмей, почти не выходивший зимой из комнаты из-за ревматизма, смягчился и раздобрел, когда Роанна составила мазь для его поясницы. Даже здороваться начал! Но хозяйка дома оставалась непреклонна, хотя Роанна не раз пыталась задобрить и ее: приносила сваренное с целебными травами мыло, крем для ее разбухших суставов, домашний пирог с блоками и корицей. Госпожа Карпентер лишь брезгливо морщила нос и отказывалась от подарков.

Роанна была рада уже тому, что хозяйка дома не сильно ей докучала. Видимо, господин Карпентер сдержал слово и как-то приструнил свою мать. И хотя она не упускала случая сказать Роанне гадкое слово при встрече, обругать или обозвать, но работать в мастерской не запрещала. А Роанна была рада и этому.

Через три недели господин Карпентер выплатил первое жалование, на которое Роанна купила новую куртку и сапоги для Льена. А еще через две недели — теплый плащ для себя. Мастер платил исправно; денег хватало и на продукты, и на покупку бьгговых вещей, вроде новой сковороды или посуды.

Однажды, ранним морозным утром в дверь постучались. За дверью обнаружился высокий человек, прикрывавший половину лица — видимо, от ветра, — полой шерстяного плаща. Коротко бросив «доброе утро» и «это вам» он протянул Роанне слегка мятый конверт, скрепленный восковой печатью, при виде которой она обомлела. Силуэт волкодава. Поместье «Северные псы». Бабкино поместье. И надпись на конверте выведена бабкиной рукой — крупные, чуть кривоватые буквы: «Моим внукам, Роанне Хилл и Льену Кайнд».

Когда Роанна опомнилась и подняла взгляд, человека и след простыл. Единственное, что она успела рассмотреть — изумительные глаза в обрамлении густых ресниц: холодные, голубые и прозрачные, как лед.

Вечером, вместе с Льеном, они распечатали конверт. Роанна взялась читать вслух.

«Дорогие мои сбежавшие внуки!

Не спрашивайте, как я нашла вас. Скажу лишь, что было нелегко. Но найду еще раз, коли понадобиться, слышите? Поэтому даже не думайте снова сбежать!

Занесло, вас, признаюсь, далече. Какая-то деревушка на краю страны… Еле-еле разглядела ее на карте — маленькая точка, даже без названия. Признаться, сначала думала, будто мушиный помет…»

Роанна вздохнула и оторвалась от чтения. Льен откровенно фыркнул и рассмеялся. Бабка в своем репертуаре! И да — раз уж она задалась такой целью, она отыщет их и на краю света.

«Не думайте, что я буду принуждать вас вернуться. Живите, где хотите, если вам там больше нравиться. Но… Ронни! Что ты там себе придумала, дурочка?

Неужели ты всерьез решила, что я буду принуждать тебя делать… то, чего ты не хочешь?»

— Ты часто заставляешь меня делать то, чего я не хочу, — насупившись, встрял Льен.

— Это другое, — мягко возразила Роанна. — Это взрослые дела, ты не поймешь.

— Она хотела заставить тебя сделать что-то нехорошее, да?

Роанна сглотнула. Как рассказать об этом мальчишке-подростку? Да и надо ли…

— Нехорошее. Я так думаю… думала. Теперь не знаю. Может, бабушка и была права. Если бы я послушалась ее, нам не пришлось бы скитаться, мерзнуть зимой без дров, голодать…

Да, если бы Роанна послушалась, ничего бы не было… Они бы сейчас жили в поместье, как у богини за пазухой. Она помогала бы бабке плести собачью шерсть, ездила бы с ней на вызовы к больным, составляла лекарства, помогала Огар-ла на кухне… Но ведь невозможно, невозможно согласиться на такое!

— Читай дальше! — попросил Льен, видя, что она ушла вслед за мыслями далеко- далеко.

«Льен, твоя Пума выросла и стала настоящей красавицей. Ходит за мной, как хвостик, правда, в лабораторию я ее не пускаю — перебьет все склянки, но она хитрая, как и все кошки, так и норовит найти лазейку!»

Льен вздохнул. Котенка бабка подарила ему на день Воды. А через месяц они сбежали.

«Огар-ла так и не научился готовить твои пирожки с брусникой, Ронни. Жалуется, будто начинка у него вытекает, а тесто не подрумянивается. Спрашивает, сколько сахара ты кладешь для густоты. Напишешь?»

А ведь что-то у Роанны получалось готовить лучше, чем у Огар-ла. Пирожки, например. Они у него всегда подгорали…

«Сальке, Ману и Балю нужен четвертый игрок в кости. Часто вспоминают, как они играли с Льеном. Зарий не соглашается садиться с ними за стол ни в какую. Говориг, они жульничают!»

А вот у Льена выходило хорошо. Роанна сама видела. Братец живо подмечал, кто специально зажимает кубик так, чтобы выпадало нужно количество очков. И счигать для этой игры он умел отменно. Да еще пересчитывал за каждым! Они часто, развлекаясь, играли на желание и Льену это нравилось. Бабка не запрещала играть, напротив, поощряла, понимая, что так внук выучиться счету гораздо быстрее, нежели в школе.

«Я наняла помощника для Огар-ла. Он давно жаловался, что не справляется. Мальчишка, года на четыре старше Льена. Неумеха, каких еще поискать! Но ничего, я из него сделаю отличного работника! Вернее, сделала бы, если бы он не сбежал неделю назад. Мы пытались искать, но бестолку…»

А вот это странно. Что-то она не договаривает. Бабка никогда не брала работников просто так. Должна была быть веская причина, чтобы она наняла этого мальчишку. И силой она никого не держит. Но чтобы сбежал… Даже они с Льеном, когда уходили, записку оставили, чтобы бабка не сильно волновалась. Что у них там твориться?

«По весне собираюсь покрыть Мелиссу. Мой Хвощ давно ходит вокруг нее кругами, жеребцует, негодник. Славное будет потомство!»

Мелисса… Ее серая послушная кобылка. Как она там без нее?

«Марта совсем плоха стала. Стареет. И видится ей на старости всякое… Такие небылицы сочиняет’ Заслушаешься. Я ей отвары готовлю, для улучшения памяти, но чувствую, вряд ли помогут…»

Старая ворчунья Марта… Она ведь добрая на самом деле — когда Роанна приезжала в поместье с родителями, та всегда совала ей какую-нибудь сладость или собственноручно сшитую куклу. А когда родители погибли, и Роанна переехала в поместье, нянчилась с ней, как с собственной внучкой. Хотя… какая же она старая? Почти ровесница бабки! И уже не в себе. Жаль.

«И напоследок… Я редко такое говорю и еще реже — пишу, но я скучаю.»

Льен шмыгнул носом. От бабки и правда редко дождешься теплого слова. А тут словно по голове кто-то погладил ласковой рукой. Кто-то родной, близкий и одновременно бесконечно далекий…

Но идиллию этих строк нарушила последняя:

«P.S. А вообще, вытянуть бы вас как следует хворостиной! Обоих!»

Прощальных слов не было. Что же, в этом вся бабка. Роанна глянула на дату письма — начало зимы. А сейчас уже весна. Письмо шло так долго! Вряд ли затерялось в пути… Похоже, бабка, когда его писала, вообще сомневалась, что оно дойдет по нужному адресу. Роанна еще раз взглянула на конверт.

Адреса там не было.

— Эй, Рон, чего застыла?

Роанна вздрогнула и чуть не выронила совок, полный стружки. Любит Ирма подкрадываться!