Дети заплакали. Жены пригрозили старосте и всей деревне проклятием. Магии в моем народе ни на медяк, только пугать и могут. А мы устали так, что упали бы прямо у ворот. Тут и появился он, Митциу, отец ваш. Студент, молодой, красивый.

Объяснять что-то начал, отчаянно размахивая и жестикулируя руками. Староста сначала застыл недоуменно, потом закивал, стал поддакивать. А я еще подивился — мальчишка ведь почти, а надо же — уважают. Пустили нас в деревню в тот день.

Даже избу выделили отдельную — померла, говорят, там старушка недавно, а вам сгодится.

Мы сор из избы вымели и обживаться начали потихоньку. Непривычно было поначалу — изба, чай, не юрта.

Он вздохнул и замолчал.

А Роанна подумала о том, как давно живет без своих степей Кир-ша. Скучает, наверное. Но правду говорят — привычка, что вторая кожа. Первая слезает, а вторая прилипает так, что отодрать сложно.

Роанна осторожно покосилась на странный напиток, который слуга разлил в пиалы. Повела носом. Пахнет смесью пряностей для выпечки, выглядит как топленое молоко.

— Попробуйте, — с лукавой полуулыбкой предложил Кир-ша.

Она сделала маленький глоток. На вкус напиток оказался солено-сладким и терпким одновременно.

— Очень необычно, — сказала Роанна, прислушиваясь к миндальному сладкому послевкусию. — А что это?

— Это рамос. Приготовлен по особому рецепту, передаваемому у нас в Сагарских степях из поколения в поколение.

— А…

— Даже не просите, рецегтг не скажу, — хитро ухмыльнулся Кир-ша. — Семейный секрет.

— Понимаю, — ничуть не удивилась Роанна такой скрытности. Домовитые хозяйки тоже частенько предпочитали не раскрывать рецепты особо удачных кулинарных шедевров, отговариваясь тайнами, передающимися от бабушек к матерям и внучкам.

— Ну, а дальше, про отца?

— Ах, да, — спохватился Кир-ша. — Потом Митциу в столицу собрался. Обратно, в академию. Он в деревеньку эту он на практику ездил — изучал шаманские обряды и поверья. И я с ним в столицу напросился. Работу думал найти, чтоб семью прокормить.

— Нашли?

— Нашел. Кем я только не был: и грузчиком, и подмастерьем, и поваром, и даже трубочистом. Заработанные деньги посылал семье. Сам навещал их изредка, затем снова возвращался в столицу. Жены требовали украшений и новых нарядов, дети пошли в деревенскую школу. Так и жил, наездами. Кочевал, как привык, только не по степи — по городам да деревням. С Митциу встречался время от времени. Позже он устроился работать преподавателем в свою же Академию. Одновременно учился в аспирантуре. Очень хотел поскорей ученую степень получить, потому что ученых освобождали от военной службы. Вечно занятой, вечно хмурый ходил ваш отец. Пока не повстречал Элину. Тогда-то и расцвел, что наша степь по весне. Митциу часто помогал мне деньгами, я брал, но только с условием, что непременно верну долг. И всегда возвращал, отрабатывал. Так прошли годы. Жены ныне на небесах, дети разлетелись по свету. А я, сменив столько работ и профессий, что и не счесть, наткнулся на объявление, в котором значилось, что мастеру-краснодеревщику требуется помощник в мастерской. Так я попал к Арчиб… кхм… господину Карпентеру. — Кир-ша немного помолчал, задумчиво теребя рукав, затем продолжил: — Знаете, я их сравниваю иногда — вашего отца и мастера. Они оба в своей работе души не чают. Отними ее — и словно отнимешь жизнь.

Правду говорит старый слуга. Роанна не могла представить отца без работы.

Без пыльных книг, ученых диспутов. Его коллеги часто приходили к ним домой. Засиживались, порой, допоздна. Мать шутливо ругалась, но пекла для всей компании ватрушки. А отец посмеивался, говоря, что гости приходят вовсе не ради ученой беседы, а ради сдобы его ненаглядной Элины.

— Рон, ну где ты пропадаешь? — Полное воспоминаний неторопливое чаепитие прервала Ирма, хлопнув дверью и, как обычно, принеся с собой шум, суету и неповторимое очарование заядлой кокетки. На ней был полосатый халат, в который уместно было облачиться разве что после купания. Распущенные волосы мягким водопадом ниспадали ниже поясницы. А ступни оказались и вовсе голые. — Мы ждем тебя в мастерской. Ачи не сказал разве?

— Деточка моя, — Кир-ша ласково поманил Ирму пальцем, — наш хозяин, кажется, забыл обо всех правилах хорошего поведения, с головой погрузившись в работу. А мне выпала высокая честь развлекать нашу гостью, пока кто-нибудь из вас не удосужиться вспомнить о ней.

— Все как обычно, — передернула хорошенькими плечиками Ирма. — Ладно, Рон, пойдем. Не обращай внимания на Ачи и не обижайся. Когда он попадает в мастерскую, забывает обо всем и обо всех на свете.

Мастерская господина Карпентера оказалась пристроена к дому, попасть в нее можно было либо по маленькому коридорчику прямо из гостиной, либо через отельный вход на улице.

Они вошли в большую светлую комнату с огромными окнами, преимущества которых ценили те, кто долго работает с предметами на близком расстоянии — свечи или лампу можно было не зажигать допоздна.

Мастер сидел на табуретке, уткнувшись в деревянное панно, лежавшее перед ним на низком столике. Его смуглые руки порхали над заготовкой, что-то вырезая, подравнивая, постукивая. В левой руке он держал стамеску, а правой придерживал за край деревянную картину, иногда поворачивая ее в разные стороны. И как он там что-то различает? Все стружкой завалено.

Роанна отметила, что когда они с Ирмой переступили порог мастерской, господин Карпентер не удосужился даже поднять головы.

— Ачи! — воскликнула Ирма и хлопнула ладонями перед носом мастера. Тот вздрогнул, помянул Засуху, но оторвался от созерцания драгоценных стружек, уставившись на вошедших девушек.

— Ирма! Сколько раз просил — не делай так! Уволю!

— Ой, напугал! — она засмеялась, уперла руки в бока, принимая насмешливо- гневную позу. — Ты должен немедленно извиниться перед Роанной. Я ушла переодеваться только потому, что ты обещал отвести ее в мастерскую и показать уже готовые работы. Вместо этого ты попросту забыл о нашей гостье, и развлекать ее пришлось Кир-ше.

Арчибальд повернулся вполоборота, недоуменно уставившись на Роанну, словно припоминая, где мог ее видеть. Моргнув пару раз, провел рукой по распущенным влажным волосам, пропуская их между пальцев.

— Засуха… что за день. Госпожа Хилл, прошу прощения. Вечно я увлекаюсь…

— Ничего страшного, мастер, — вежливо ответила Роанна. — Кир-ша предложил мне чай и рассказал кое-что… весьма занятное.

— Кир-ша — прекрасный собеседник, тут вы правы. — Господин Карпентер нетерпеливым жестом смел опилки с панно. — Вы ведь хотели бы посмотреть, как я работаю, верно?

— Верно, мастер.

— Тогда располагайтесь вон на той скамейке возле стены. Вам там будет удобно, ручаюсь, да и свет мне не будете загораживать. — Мастер окинул взглядом арсенал инструментов на небольшом верстаке, расположенном рядом с рабочим столом, на котором лежало панно. Отобрал два острых, похожих на ножи. Бросил недоуменной взгляд на натурщицу, пробурчал: — И что, скажи не милость, ты там копаешься? Продолжим, пока я помню задумку.

— Заплати сначала, — Ирма вызывающе сложила в замок руки на груди. — Ты должен мне за прошлый месяц.

— Маленькая вымогательница. А после нельзя?

— Нельзя. После ты настолько увлечешься шлифовкой, что из тебя не то что денег, слова не вытянешь!

— Ирма!

— Жалование вперед!

Мастер зло стукнул о стол стамеской, но поднялся и вышел, хлопнув дверью.

— Иначе денег от него не дождешься, — опускаясь на стул, пояснила Ирма. — Ачи вовсе не жадный, ты не думай. Но даже такое простое действие, как сходить за деньгами, превращается для него в нудную обязанность, которую он вечно откладывает на потом.

Господин Карпентер вернулся быстро. Всучил Ирме туго набитый мешочек.

— Надеюсь, пересчитывать будешь как закончим?

— У-у, мелкими монетами? — обиженно надула полные губы Ирма. Развязала тесемки, запустила в мешочек руку и, покопавшись, вытащила один кругляшок. Протянула его Роанне.