— Дверьки не запирай, я сейчас дорогих гостей попотчую, к тебе забегу, чтобы ребенка звонками не разбудить.

Рою вместе с Ериком оставалось лишь диву даваться умению удивительной боевой женщины так построить предложение, чтобы очевидный шантаж сразу и надежно перекрывал все пути для возможных возражений. Подтекст сомнений не оставлял: вздумаешь уйти от разговора под благовидным предлогом, станет только хуже.

Кстати, Вера Дмитриевна, похоже, сразу поняла, что сопротивление бесполезно. Скорее всего, сказалась обширная практика предыдущего общения.

— А не рано еще? — осведомился Рой у предполагаемой бессловесной жертвы. В основном из желания посмотреть, что предпримут собравшиеся.

Ожидания оправдались более чем полностью. Завхоз Николай аккуратно выкапывающий вилку из дефицитной салфетки, помрачнел еще больше и впрямую уставился на Роя исподлобья. Девочка Ада даже на стуле ерзать перестала: замерла от мгновенно вспыхнувшей надежды. Бесхитростный физрук осторожно сдвинулся назад вместе с избавленным от дефектов табуретом, видимо, уходя с линии огня.

Зато Марь Филипповна выглядела так, словно рядом взорвалась предназначенная только ей петарда — полуошеломленной, полуосиянной.

— Все думают, что ты попался на обаяние Веры Дмитриевны, раз пытаешься ее удержать, — пояснил с занавески Ерик то, что и так было очевидно.

И только сама Вера Дмитриевна не отреагировала никак. В смысле, отреагировала, конечно, но совершенно индифферентно, словно не заметив, что Рой оказался на перекрестье взглядов, как в ящике у фокусника во время трюка с протыканием шпагами.

— В восемь часов у Адочки детская передача по телевизору, после которой мы обычно ложимся. Доктор настаивал на соблюдении режима, — негромко пояснила она.

— Спокойной ночи, малыши, — неожиданно высказался Димитрий посреди неловко повисшей паузы.

Прозвучало, как пароль. Марь Филипповна тут же хихикнула, предположив, что у детей и спортсменов режимы примерно одинаковые. Ада звонко сообщила, что теперь там частями показывают какой–то длинный мультик, и пропускать не хочется, потому что потом не понять, о чем идет речь. Димитрий покраснел и принялся слабо отнекиваться, а завхоз, хоть и перестал высверливать Роя подозрительным взглядом, продолжил исследования салфетки ощупью — переключился на Аду и Веру Дмитриевну. Особой заинтересованности, кстати, в его поведении Рой не усмотрел: Николай исправно следил за засобиравшимися леди, но словно бы не видел.

Скорее, прислушивался к чему–то, происходящему внутри.

— При мне точно не пил, — прокомментировал забеспокоившийся Ерик.

Рой четко ощущал его желание перебраться с занавески куда–нибудь на противоположную стену, чтобы лично отслеживать телодвижения Николая. Но задание требовало диорамной видимости, поэтому напарнику пришлось остаться на месте.

— И не ел, — подтвердил Рой.

А хорошо ведь было бы списать мрачное поведение Николая на некачественную пищу. Ну, сидит себе, человек, животом мается, целиком сосредоточен на происходящем в желудке и кишечнике, оттого и смотрит букой, да еще и не видит ничего при всем проявленном внешне внимании.

— Я провожу, — последний раз подколов Димитрия, окончательно вогнав его в краску, вызвалась Марь Филипповна.

— Да я сам… — возразил Рой, добавив в голос ровно столько неуверенности, чтобы его попросту проигнорировали.

— Сидите–сидите, — не подвела Марь Филипповна, — вернусь буквально через минутку, и продолжим, — радостно сообщила она уже из коридора.

Дверь за дамами закрылась — похоже, удивительной боевой женщине не терпелось срочно поделиться впечатлениями, а заодно выдать ценные указания касаемо дальнейшего поведения с «видным мужчиной» инспектором. Видимо, банальная вежливость, как самое очевидное объяснение реплики, никому из присутствующих в голову попросту не пришло.

— Ох уж эта прекрасная половина человечества, — подмигнул Рой Димитрию, поддерживая образ рубахи–парня. — Свято уверены, что в их отсутствие жизнь замирает и останавливается.

— Эммм, да? — чуть более смущенный, чем можно было бы предположить, Димитрий неловко дернулся и уронил драгоценную салфетку. — Ой, — тихо сказал он и нырнул за ней под стол. — Марь Филипповна меня убьет, — панически пояснил он оттуда.

Могло показаться странным, но судя по некоторым признакам, давно знакомого завхоза Димитрий смущался немного больше, чем заезжего инспектора.

— Уважает, — подсказал Ерик.

— Вижу, — откликнулся Рой.

В голове забрезжила смутная идея, замешанная на повальном увлечении местного населения называть детей одними и теми же именами и детском желании Димитрия обзавестись качественным примером для подражания.

— Выглядишь, как Марь Филипповна, заподозрившая интерес к Вере Дмитриевне с твоей стороны, — предупредил Ерик.

Рой постарался справиться с лицом, проследил траекторию неловко чувствующего себя физрука и скользнул глазами дальше — через салатники и блюдца, прямиком к самой высокой точке на столе, к бутылке.

Афера, конечно. Причем, отчаянно рискованная. Но в случае удачи они сразу двоих от заражения опасной серостью уберегут.

— Попробуем? — предложил Рой не столько завхозу, сколько Ерику, тоже ухватившему основную мысль и теперь изо всех сил цепляющемуся за свой импровизированный насест, чтобы не рухнуть оттуда от переизбытка чувств. — За знакомство.

В сознании все еще укладывались последние детали головоломки. Теперь уже, правда, без мифического грохота, треска и сопутствующих световых эффектов.

Главное — правильно себя повести. Если в сознании обоих подозреваемых все удачно уляжется, а шеф даст разрешение на подлог, то задание смело можно считать выполненным.

Сцапанная со стола бутылка словно сама собой прыгнула в руки — Рой поймал кураж, и его откровенно понесло:

— Ну что, нашел? — постучав кулаком в стол, поинтересовался он у Димитрия, явно вознамерившегося повторить подвиг Шлимана.

С той разницей, что наградой знаменитому археологу стала слава, а вот Димитрий боролся за собственную физическую целостность и сохранность рассудка. С Марь Филипповны станется выклевать спортсмену весь мозг из–за дефицитной бумажки.

— Д-да, — все еще раскрасневшийся — или покрасневший заново? — Димитрий вынырнул, наконец, из–под стола и гордо продемонстрировал находку.

Абсолютно, между прочим, чистую — ни пылинки, ни соринки. Марь Филипповна явно не зря всех из квартиры выставила, ей бы в Кремле работать с такими талантами, а не за командированными бездельниками в ведомственной тридцать третьей убирать.

— Вот и отлично! — залихватски похвалил его Рой. — Рюмки к бою! — скомандовал он.

Первый этап наспех сколоченного плана включал в себя отравление Димитрия спиртным до строго определенной консистенции: чтобы тот мог перебирать ногами, но не совсем самостоятельно, а при помощи чужого участия.

— Стопки, — скептически заметил Николай, смерив взглядом сначала Роя, затем спортсмена–физкультурника.

Кажется, ему очень хотелось сказать, что спорт и водка мало совместимы, но он помнил, что не имеет на нравоучения никакого морального права.

— И стопки тоже, — ухмыльнулся Рой. — Димитрий, не филоньте, — подсказал он замявшемуся физруку.

— Да я… — предпринял тот последнюю слабую попытку.

К счастью для всех, обработка Марь Филипповны без последствий не осталась и даром не прошла. Иначе — Ерик четко передал — вряд ли фокус удался бы.

Решительно отобранная и выставленная поближе к остальным двум стопка поставила окончательную и бесповоротную точку:

— Спортсмен, красавец и комсомолец, — мрачно улыбнулся Николай. — Ладно, один раз можно, — решился он пойти наперекор собственным принципам.

Рой точно знал, что завхоз не комплимент отвешивал, а привел довольно известную цитату из местного культурного наследия. Источник не вспомнил, да и не требовалось — раз уж Димитрий понимающе улыбнулся.