— Не мог, Марь Филипповна, — ничуть не смутившись, еще шире улыбнулся Димитрий. Прикрыл ласковые карие глаза рукой и снова сощурился. — Для хорошего развития нужно правильно чередовать спорт и водные процедуры. — Вы ведь не в обиде? — не перестав улыбаться, спросил он уже у Роя.

Слегка поплывший от усилий забраться в чужую голову, Рой только головой замотал — мол, нет, совершенно не в обиде, какие уж тут обиды, когда детям правильно развиваться нужно.

Ерик, кстати, тоже что–то такое допускал насчет серости — не сейчас конечно, когда физрук полностью себя любимому делу отдает, а позже, когда дети начнут пачками вырастать и разъезжаться кто куда, напрочь забывая про стареющего в здешней глухомани тренера.

— Я так понял, вы Димитрий, — чтобы не молчать неловко, сказал Рой. — А по отчеству?

— Дмитрий Николаевич, — опередила физрука Марь Филипповна. — Котельников Дмитрий Николаевич.

— Дмитрий Николаевич окончил в городе институт, к нам на практику приехал, сейчас под вами проживает. Квартира наискосок и влево, — отрапортовала Марь Филипповна.

— Мне для отчета, — пояснил Рой, глядя в карие глаза, подернувшиеся замешательством. — Отмечать буду вашу успешную работу с ребятишками.

— Инспектор он районный, — снова вмешалась Марь Филипповна, — по общим вопросам из центра. Если нарушений не найдет, грамоту тебе выпишут, понял? Ведь выпишете? — обернулась она к Рою. — Мы бы ее в рамочку повесили, в школе нашей, а то у нас все учителя с благодарностями, многие не с одной, а учитель физкультуры без благодарности. Только кубок за успехи в вольной борьбе, бронзовый. А бронза ведь, это третье место, а грамота — она без мест, и так понятно, что за лучшие успехи в своей области. Сделаете, Рой Петрович? — умоляюще сложив руки на груди, попросила она.

— Постараюсь, — ушел Рой от прямого ответа.

Внутренней силы у Димитрия ощущалось — хоть лопатой греби. И ни грамма вредности.

— Могу спровоцировать, — невовремя влез напарник. — Особенно, если прямо сейчас меня в воду не окунешь.

Угроза выглядела серьезной.

— А ручка вам зачем? — поинтересовалась Марь Филипповна, глядя как Рой ожесточенно проверяет все внутренние карманы висящего на руке пиджака.

— Имя с фамилией записать, — вместо «утопить нахрен» мрачно ответил Рой. — Для грамоты.

Ерик сделал вид, что очень испугался. Затем насупился и пригрозил самостоятельно прокопаться к озеру.

— Выходим из воды! — спохватился Димитрий.

Молодой сочный баритон уверенно прокатился над озером, снова вызвав приступ интереса с противоположного пляжа.

— Батюшки! — только и всплеснула руками Марь Филипповна, потеряв дар речи, когда мимо, отряхиваясь и отфыркиваясь, пробежали мальчишки, забрызгав и Роя, и его костюм.

— Ничего страшного, — против прохладного душа Рой сейчас точно ничего не имел. Крепко зажал в кулаке Ерика и пошел к воде. — Смена караула, — весело подмигнул он приунывшему Димитрию, явно почувствовавшему, что ему сейчас крупно нагорит.

— Это же инспектор! — не обманула ожиданий Марь Филипповна, зашипев, как смола на адской сковородке, стоило Рою отойти подальше. — Не мог, что ли, как–нибудь по–быстрому свою кодлу отсюда забрать? Да вот хотя бы в парк.

— А это дети, — возразил Димитрий. — Спортивный он слишком какой–то, для инспектора, — поделился тот с Марь Филипповной. — Живота нет, искупаться пришел, не побоялся. Я вообще сначала подумал, что это сын к вам приехал.

— Сын? — незаинтересованно переспросила Марь Филипповна.

Рой поспешно перестал отдирать от ног присохшую грязь. Выпрямился и бросился в воду, постаравшись отплыть от эпицентра грядущего взрыва как можно дальше. Еще сообразить ничего не успел — профессиональное чутье заорало, как сирена военно–воздушной тревоги.

— Не внук же, — с некоторым сомнением в голосе протянул Димитрий.

Марь Филипповна успела переплюнуть по интенсивности окраску собственного пляжного сарафана ещё до того, как Ерик Роя догнал и перегнал. Красно–фиолетовую, только без вертикальных полосок.

— Внук? — совсем уж не своим голосом пискнула удивительная боевая женщина.

Набрав побольше воздуха, Рой ушел в глубину, постаравшись расположиться по всем правилам, ногами к взрыву. Любопытина Ерик остался висеть у поверхности, готовый в любой момент последовать примеру. Правильно, ему–то что? Боевая химера–оборотень способна выдержать столько ультразвука, сколько человеческой глотке, пусть самой луженой, не выдать даже после тщательного генетического отбора.

Над водой разверзлась стихия. Отдельных выражений Ерик не улавливал, но общий смысл умудрялся транслировать.

В двух словах — Марь Филипповна была очень недовольна.

Ещё через полторы минуты перед Роем встал выбор — напрочь разрушить конспирацию или всплыть с риском оказаться замешанным в местные разборки. В том, что Марь Филипповна не преминет пожаловаться, с целью перетянуть на свою сторону, Рой почти не сомневался.

— Рой Петрович! Рой Петрови–и–ич! — пробуравилось сквозь толщу воды.

Складывалось ощущение, что в голове у этой женщины сидит крохотный незарегистрированный гомункул, срисовывающий окружающее, независимо от состояния хозяйки. В данный момент предполагаемая тварь с точностью до секунды вычислила максимальное время пребывания под водой, безопасное для среднего человека.

Рой развернулся, оттолкнувшись от воды ногами, и нехотя принялся всплывать. По заверениям Ерика гроза почти миновала, правда, ливень пока так и не прекратился.

— Рой Петрович, Рой Петрови–и–ич, — Марь Филипповна махала руками и подпрыгивала на месте. — Сюда плывите, сюда! Туточки берег — ох! — туточки, — шепотом закончила она, стоило Рою показать из воды голову.

И опустилась на песок, прижав руки к груди.

Сколько в ее беспокойстве приходилось на общественную тревогу, сколько на личную и сколько на общечеловеческую, Рой вычислять не взялся бы, но последние лет пятьсот–шестьсот о нем точно никто так не волновался. Неожиданно выяснилось, что ощущение приятное, хоть и порядком подзабытое.

— Полотенце, полотенчико есть тут хоть у кого–нибудь? — задыхаясь от попыток встать, пробормотала Марь Филипповна, пока Рой подгребал к берегу. — Мокрый вон, посинел весь…

— Что, правда, посинел? — выйдя на горячий песок, строго уточнил Рой у замершего по колено в воде в окружении кучки мальчишек физрука-Димитрия.

Мальчишки дружно замотали головами, Димитрий, покосившись на Марь Филипповну, пожал плечами:

— Вы долго под водой пробыли. Занимались? — спросил он.

— Немного, — уклончиво ответил Рой, привычным жестом проведя по рукам и груди, стряхнув воду на манер бывалого ныряльщика. — А что за шум до меня доносился? Учебную военную тревогу отрабатывали?

— Скажете тоже, — укорила Марь Филипповна, с трудом поднявшись. — Этот вот, — она, не глядя, мотнула головой в сторону Димитрия, — предположил… предположил… Предположил, что мы с вами родственники! — возмущенно выпалила она.

Понятное тщеславие не дало даме вслух повторить редкостно обидное предположение.

— Неужели в братья нас записали, Димитрий Николаевич? — рассмеялся Рой, с удовольствием подставив спину жаркому солнцу.

— В сестры, — мрачно буркнула Марь Филипповна, не дожидаясь ответа от онемевшего на миг Димитрия.

— А ну, живо из воды! — напустился на мальчишек вконец смущенный Димитрий под хохот Роя, неожиданно обнаружившего у Марь Филипповны зачатки своеобразного юмора. — Сколько вам говорил, пока курсы не пройдете, не лезьте никого спасать. Только помешаете, если не хуже.

— Вы и курсы спасателей заканчивали? — заинтересовался Рой.

— Заканчивал, — вместо Димитрия ответила Марь Филипповна, — и справка есть, иначе нипочем бы этому оболтусу детишек не доверили. Он бы их всех растерял и перепутал, — сварливо добавила она, явно все еще переживая нанесенную обиду. — В людях совсем не разбирается. Решил бы, что вот этому, — она кивнула на очередного белобрысого мальчишку, от Степки с хорошей подачей и плохой защитой отличавшегося только повышенным количеством веснушек, — уже полтинник стукнуло, и в пригляде он не нуждается.