В указанное место — точнейший километраж, хронопласт плюс–минус пятнадцать лет — Рой прибыл почти бесшумно. Проломился сквозь кусты, распугал заоравшую птичью стаю, чудом не наступил на остолбеневшего кота и едва не довел до инфаркта здоровенную бродячую псину. Когда выходил на дорогу, закрываясь рукой от палящего в глаза утреннего солнца, несчастный Шарикобобик все еще давился булькающим лаем. Припадал на лапы, яростно крутил кудлатым хвостом, но приблизиться так и не рискнул.

Впереди, в жарком мареве, окруженный молодыми, явно недавно высаженными тополями, вырисовывался абрис пятиэтажки. По правую руку простирался заросший чертополохом пустырь. По левую, неровными заплатками теснились частные огороды, кое–где разбавленные самопальными парниками. В такую жару полиэтиленовый ад выглядел издевательством, но как знать — может, местные умельцы там ананасы разводить приспособились. Наспех усвоенная матчасть в утрамбованном виде описывалась коротко: умом данную территорию не понять.

Рой и пытаться не стал. Поудобнее перехватил дипломат, свободной рукой похлопал себя по лацкану классического серого костюма, проверив документы, и решительно зашагал к будущему месту временного проживания. Дипломат, то есть Ерик, от встряски даже не проснулся, только всхрапнул на ментальном уровне и рефлекторно дернул ручкой. Рой с трудом удержался от искушения наподдать по нему коленкой. В самом деле — какой серьезный джентльмен станет пинать собственный дипломат? А средний восток — дело хитрое; здесь бабулек всяческих, которые все–все видят, за каждым окном понатыкано. По крайней мере, так было заявлено в инструктаже, честно усвоенном от корки до корки.

Еще там приметы времени давались — по сто штук на каждые два года. Ошалеть, а не вводные в хронопласт. По инструкции выходило, что в данной местности изменений проходит — год за десять. И цивилизованные, вроде марок машин и модных течений в одежде, напрочь не котируются. Вроде как ездят, кто на чем горазд, а одеваются в самопал, пошитый лучше, чем у кутюрье. Фантазия впереди всего мира бежит, и все от нехватки информации. Телефоны мобильные — не ворованные, а… контрафактные, во! Их еще на поток толком не поставили, а здесь уже со скидкой продают, как устаревшие модели. И рядом такие древности найти можно, что непонятно, как дожил–то аппаратик.

На календари тоже особой надежды нет — ребята в отделе шепнули, что в некоторых местных заведениях их годами могут не снимать из–за красивых картинок. Мировая сеть, вроде не распространена еще. Или вообще не придумана пока. А может, и придумана, но сюда не проведена… На этом месте Рой понял, что влип окончательно. Плюс–минус пятнадцать лет! Лучше бы его за пятнадцать километров выкинули, но в конкретную точную дату. И, кстати, раз уж на то пошло, могли бы пояснее объяснить, что значит «поселок городского типа». Маленький городок? Большая деревня? Домашних животных тут на улицах пасут или все необходимое в магазине покупают?

Утоптанная, в меру пыльная дорога, резко перешла в потрескавшийся, выбитый, весь в ямках и вылезших камнях, асфальт. Тощие кустики по краям уверенно выстроились во вполне приличное сопровождение любой уважающей себя аллеи. Кое–где начали попадаться деревья, повеяло призрачным тенечком. Пятиэтажка, почему–то оштукатуренная, а не в природную крапинку, как на иллюстрациях, близилась с каждым шагом. Рой повел плечами, отдирая мокрую от пота рубашку от спины, и прибавил хода. В строениях данного типа, согласно плану, в каждой жилищной единице, предусмотрен санузел. И хоть Рой не отличался особой изнеженностью — в Лимбе еще не такие температуры случались, с перепадами, — от удобств отказываться не собирался.

Временное жилище близилось–близилось и вдруг встало перед Роем, как химероподобная избушка из местных легенд — торцом. Без намека на какой–либо вход. Справа, вдоль строения, тянулись все те же кусты, словно старавшиеся вылезти из густых зарослей крапивы. Слева наблюдалось подобие свободного пространства. Рой тут же сообразил, что местные жители, даже при всей заявленной безалаберности, вряд ли совершают ежедневный вояж сквозь жгучую зелень, вымахавшую чуть ли не по грудь.

Снова хлопнув себя по лацкану, активировав заодно маячок с наводкой на зарезервированные апартаменты, Рой бодро обогнул пятиэтажку слева, отмахал чуть ли не до середины — строение оказалось гораздо длиннее, чем представлялось в воображении — и озадаченно остановился. Вход–то он нашел, и даже больше. Кажется, в местном фольклоре что–то подобное тоже упоминалось — то ли семь девиц, из которых требовалось выбрать нужную, то ли двенадцать птах, одна из которых, теоретически, могла обратиться в суженого. К счастью, активированный маячок уверенно потянул к дальней дорожке — читерство, как есть — мимо облупившихся деревянных скамеек и недавно покрашенных урн.

Странные, кстати, приоритеты: на мусорные ящики краски, значит, хватает, а на скамейки — не остается?

Ни кодового замка, ни загадочного устройства под названием «домофон» на двери — типовой, застекленной — не наблюдалось. Камер видеонаблюдения Рой не обнаружил. Стекол, кстати, тоже не нашлось, только заменители из фанеры. Восьмидесятые, значит, или девяностые. Надо бы еще клуб разыскать, для верности, и магазин, чтобы совсем уж точно определиться. В восьмидесятых — он точно запомнил — в клубах еще могли оставаться библиотеки, в магазинах — какой–то ассортимент, в девяностых же все куда–то подевалось, и ассортимент, и библиотеки. Все свободные комнаты сдавались в аренду, а на полках стояла только заморская икра из экзотического овоща баклажана.

Еще Рой твердо знал, что чем увереннее выглядишь, тем меньше вопросов возникает у окружающих. Поэтому озираться перед входом не стал, хоть и приметил недалеко от парочки близстоящих двухэтажных домов припаркованный транспорт. Хороший повод назло инструкциям попробовать найти возможность определиться с маркой и годом выпуска.

И еще в одном ему крупно повезло. Высадиться удалось в очень раннюю пору, так что никого из аборигенов поблизости не просматривалось.

Дверь подъезда отворилась почти бесшумно, яркая жара улицы сменилась душной полутьмой предбанника подъезда. Со света получилось «хоть глаз коли». Позади грохнуло, задребезжало; Рой инстинктивно врубил ночное зрение, крутнулся на пятках, выставив защиту, и случайно так наподдал бедняге Ерику, что тот аж хрюкнул, бедолага. Сообразив, что это не происки охотящегося духа, а всего лишь закрывшаяся дверь, Рой судорожно схлопнул защиту и клятвенно пообещал себе отныне завтракать, обедать и ужинать исключительно корешками валерианы лекарственной.

Стоило успокоиться и перевести дух, как за следующей дверью, дзынькнуло, зашаркало и запыхтело. Пришлось на всякий случай задействовать общую звукоизоляцию, накрывшую предбанник плотным колпаком по типу «исключительно на вход».

— Ходят и ходят. Нет, ходят и ходят! Курят, дверями хлопают, никакой управы на них нет! Вчера полотенце примотала, опять сперли, хулиганы, а эти… Ой, мамочка! — всплеснув конечностями, это шаркающее и пыхтящее неожиданно выпустило ручку второй типовой, якобы застекленной, двери. — Ой, черт! Черт, с рогами! — пронзительным дискантом завопило оно, перекрыв грохот, с которым вторая дверь повторила подвиг первой.

Рой, специалист по боевым выходам, путь от Последователя до Вечного прошедший за каких–то полтора века, в такой ситуации оказался впервые. Маячок упорно тянул его вперед, к квартире; очухавшийся Ерик судорожно складывался обратно в дипломат; а обострившиеся чувства твердили, что перед ним ведьма, но не совсем. То есть, аура соответствующая, только без магии. Допустимый фон, конечно, присутствовал, но не тянул даже на простенькое волшебство.

— А ну–ка тихо, гражданочка, — негромко, но очень убедительно, приказал Рой. Заклинание подействовало мгновенно — все, как обещали на инструктаже. — Имя, фамилия, должность, — приободрившись, продолжил он.