Из внутреннего кармана он вытащил пакет травки. Джейс узнал её только из-за антинаркоманских фильмов, которые им показывали в школе, хотя обычно там ещё были заранее скрученные косяки, может быть, ещё и с таблетками для особого эффекта. Это казалось намного более невинным. Виктор достал из того же кармана маленькую металлическую трубку и начал наполнять её. Он поднял взгляд из-за того, что они молчали.

– Первый раз? – спросил он.

Пойманы с поличным. Мишель курила травку несколько раз с одним из своих бойфрендов, но не была зависима. Джейс задумался, не привыкнет ли он. А что касается Грега, Джейс просто не мог представить, чтобы он делал что-то такое. Он бросил взгляд на лучшего друга и увидел его сияющие глаза. Ладно, может быть, Грег спрыгнул бы со скалы, если бы Виктор попросил его об этом. Он полагал, что это делало их похожими.

Джейс думал, не было ли его влечение к Виктору просто восхищением. Конечно, он считал его тело соблазнительным, но он смотрел и на Грега, и там определённо не было никаких чувств. Он, наверное, не узнал бы любовь, даже если бы почувствовал её. Осознание этого было печальным, но он не парился, так как Виктор показывал, как нужно курить.

– Прямо как сигарету, – говорил он, зажигая трубку, – но медленнее. По чуть-чуть за раз.

По его действиям всё казалось таким простым, но, когда пришла очередь Джейса, он кашлял минуты две. Грег выглядел самодовольным, пока не попробовал сам. Вскоре они оба звучали так, будто застряли в горящем здании. В итоге они набили руку. Боль в повреждённом горле Джейса отошла на задний план, когда всё изменилось. Он всегда представлял, что травка задымит разум, что будет сложно думать. Вместо этого мир вокруг него, казалось, стал ярче. Всё было интересно, не только Виктор или Грег, но и форма листьев над головой и звук ветра, колышущего их. Каждая мысль, казалось, длилась маленькую вечность, каждое осознание было невероятно глубоким.

– Мне очень нравятся верблюды, – сказал он.

Друзья разразились хохотом, и через мгновение изумления, Джейс присоединился к ним.

– Серьёзно! Все фокусируются на горбах, но вы когда-нибудь смотрели на их губы? То, как они двигают ртами... Не знаю. Уверен, они могли бы говорить, если бы хотели.

– И у них прикольные выражения морд, – сказал Виктор. – Как у богатой старой графини, у которой давным-давно истёк срок годности, но она по-прежнему считает себя чертовски горячей.

– Да кто вообще такие графини? – спросил Грег. – Разве они не просто выдуманные монстры, как жена вампира?

Джейс ущипнул себя за переносицу.

– Конечно, они настоящие. Ты просто никогда ни одну не встречал, потому что не живёшь в средневековой Европе. Подожди, ты сказал вампир?

– Да! – Грег выглядел убийственно серьёзным. – Как в "Улице Сезам". Помнишь Графа? Он был жутким вампиром.

– Ужасающим, – произнёс Джейс, качая головой. – Это чудо, что тебе удаётся спать ночью.

– Мне не нравятся кровососы, – сказал Грег, вдруг шлёпнув себя по шее.

– Один! – произнёс Виктор, имитируя лучший трансильванский акцент. – Один мёртвый комар, ха-ха-ха!

– Заткнитесь оба. – Грег бросил на них злой взгляд. – Чего боитесь вы, парни?

– В смысле наши худшие страхи? – спросил Джейс.

– Да.

– Ну, это не Большая Птица* (прим.: Большая Птица – персонаж детской телевизионной передачи "Улица Сезам").

– Я был маленьким. – Грег выглядел сердитым, прежде чем широко улыбнулся. – Давайте. Выкладывайте!

Джейс пожал плечами.

– Я не знаю.

– Знаешь, – сказал Виктор. – Не стесняйся. Я изолью душу сразу после тебя.

Джейс посмотрел ему прямо в глаза и понял. Это был вызов. Джейс был одним из стада, боялся быть собой? Он подумал о предсмертной записке, о страхе, который был достаточно сильным, чтобы вызвать у него желание уйти, и прежде чем смог остановить себя, он признался:

– Я не хочу умереть в одиночестве.

Наступил момент тишины, которую Грег, казалось, очень хотел заполнить.

– Ты не должен об этом переживать. Есть шансы, что ты будешь в больнице, и твоя семья будет рядом, или даже если ты будешь в скорой, там будет парамедик. Конечно, если тебя разорвёт медведь в лесу, полагаю, ты будешь один. Не считая медведя.

Джейс почти улыбнулся. Грег хотел как лучше, как и всегда.

– Я не это имел в виду. Хотя, полагаю, отчасти и так, да. По большей части я не хочу всю жизнь смотреть, как все влюбляются и заводят детей, ведут себя как эти идеальные парочки, пока я буду сидеть в сторонке и думать, что со мной не так.

Грег положил руку ему на плечо.

– Я всё время тебе говорю, приятель, для тебя есть разнообразные девушки. Может, младшая сестра Энджи – дурацкая идея, но эта Джули положила на тебя глаз. Тебе просто пора выйти из своей скорлупы.

Джейсу нужно было выйти хоть откуда-нибудь, иначе эти маленькие напутствия никогда не прекратятся. Виктор поймал его взгляд, но его замешательство не продлилось долго. Джейс задумался, не дисквалифицировало ли это его, но всё было не так просто. Виктор не знал об острове Грега для гомосексуальных людей, или насколько сильно Джейс страдал бы, потеряв лучшего друга. Он не отводил глаз от глаз Виктора, думая, может ли молча передать всё это.

– Мой худший страх, – произнёс Виктор, отводя взгляд, – потерять мать.

– О Боже! – воскликнул Грег. – Она...

– Нет. – Улыбка Виктора была ободряющей. – Она не болеет и ничего такого. Просто мы одни, вот и всё. Мой отец ушёл, когда я был маленьким, и, судя по тому, что она мне говорила, без него нам лучше. Конечно, у нас есть дальние родственники, но... – Виктор посмотрел на них. – У меня нет ни братьев, ни сестёр, но они кажутся ближе, чем кузен или дядя? В смысле, связь сильнее?

– Определённо, – сказал Джейс, Грег кивал в знак согласия. – Я люблю своих бабушек и дедушек, своих тёть и дядь, но готов закрыть собой от пули родителей или сестру, не думая дважды.

– Чувак, – прошептал Грег, – ты бы не закрыл от пули свою бабулю?

– Никто не будет стрелять в мою бабулю, – отмахнулся Джейс.

– Хорошо это знать, – сказал Виктор. – Я имею в виду, что с близкими родственниками связь сильнее. Может быть, у нас с мамой она ещё мощнее, потому что друг у друга есть только мы. Когда я рос, она вкалывала как каторжная, чтобы обеспечить меня. Когда она была дома, она посвящала мне всё своё время, заставляя меня чувствовать себя любимым и особенным.

Лицо Виктора помрачнело. Впервые, насколько видел Джейс, парень показался злым. Это было не лучшее зрелище.

– Мистер Коллинз, – с рыком произнёс Виктор. – Он решил прочитать классу лекцию о родителях-одиночках, какие они непригодные, как сыновья вырастают женственными, или дочки становятся распущенными, как их матери. Он назвал это порочным кругом. Только закончив свою грубую тираду, он догадался спросить, нет ли у кого-то из нас родителей-одиночек. Я был достаточно зол, чтобы поднять руку, но, когда трое других учеников последовали примеру, я сорвался из-за мысли о том, что им пришлось слушать ту же чепуху.

– И поэтому ты прижал мистера Коллинза? – с явным восхищением спросил Грег.

– Да. И что бы он ни говорил, он был в ужасе. Я сказал ему, что моя мать трудолюбивая и уважаемая, в отличие от какого-то извращенца, который дрочит, пуская слюни на симпатичных мальчиков в классе.

– Ты думаешь, он действительно это делает? – спросил Грег.

– Возможно, – сказал Виктор.

– Ужасно.

У Джейса внутри всё сжалось от одного этого слова. Было слишком легко представить, как Грег говорит это про него, а не про мистера Коллинза. Джейс чувствовал на себе взгляд Виктора, но продолжал смотреть в землю.

– Это ужасно, – произнёс Виктор, – только потому, что мистер Коллинз тот ещё чокнутый ублюдок. Даже если бы ему нравились женщины его же возраста, это было бы ужасно, потому что никто, похожий на него, не должен размножаться. Или быть любимым. Но нет ничего плохого в том, чтобы быть геем.