Лица у всех продавцов одинаковые, доброжелательно-приветливые, улыбчивые – иногда улыбка сияет во все тридцать два зуба, у этих людей можно не только «чезетту» достать, но и карманную атомную бомбу, и атомную бомбу «взрослую», обычного размера, и новенькую, только что со стапелей подводную лодку с запасом баллистических ракет, и зенитный комплекс, разрезающий самолет пополам прямо в воздухе – здесь все предается и все покупается. Были бы только деньги.

Высторобцу нужно было приобрести два пистолета. Пистолеты на рынке надо покупать с умом – это не завод, здесь обмануть могут в два счета, от этого тут только получают удовольствие. Но Высторобцу был хорошо известен рыночный стреляющий товар, его вряд ли обведут вокруг пальца. Если для долговременного пользования, то лучше всего приобрести удобный, прямо-таки приклеивающийся к руке вальтер, либо тяжелый старый ТТ – фронтовой еще, помнящий войну и крики политруков, поднимающих людей в атаку, или современный «макаров» отечественного производства, если же на раз, на два, не больше, то и покупать надо соответствующее оружие, какие-нибудь поделки типа того же ТТ, произведенные на коленке в Бердичеве, под Киевом или в Праге, – после четырех-пяти выстрелов пуля в таких пистолетах свободно гуляет по стволу, а вырвавшись на волю – летит куда хочет. Говорят, может даже самого стрелка зацепить. Такие пистолеты дешевые – они разовые.

Разовые пистолеты и были нужны Высторобцу.

А с другой стороны, неплох пистолет с патронной подстраховкой, имеющий универсальный калибр. Под него подходят патроны самого распространенного размера. Например, от браунинга, калибра 7,65. Этими патронами можно стрелять из того же «скорпиона» и «чезетты», из венгерского «тага», из вальтера. Вальтер Высторобец предпочитал любому другому оружию. Но вальтер, даже старый, расхлябанный, не купишь за ту же цену, что разовый ТТ – вальтер стоит больших денег. И пистолеты с подстраховкой – тоже. Зато следователь, ведущий дело об убийстве, никогда не узнает, из какого оружия произведен выстрел.

Оружие в Москве можно купить на любом рынке – от Черемушкинского до Преображенского, надо только знать, у кого покупать. Да и самого торговца найти. Его можно вычислить по глазам. Ничего сверхъестественного в этом нет, лишь обычная арифметика: по глазам всегда можно понять, имеется у торговца оружие или нет. Высторобец был готов биться об заклад – узнать можно не только это, но и тип оружия. «Зрачки у торговца всегда имеют форму товара, который он продает – как-то доказывал ему один бывший комитетчик, ушедший из органов и подрабатывающий теперь киллерским делом, – форму пистолета, гранатомета, автомата, безоткатной пушки. Чем гражданин торгует, то и высвечивается у него в глазах. Как на табло электронно-счетной машины». И верно ведь – есть в этом утверждении доля истины.

Высторобец поехал в «Лужу» – рынок, расположенный в Лужниках – самый громоздкий, самый неуправляемый и самый опасный из всех московских рынков.

Выбравшись из метро на боковую улочку – выход на площадь перед стадионом был перекрыт суровыми омоновцами с автоматами, Высторобец по тесной, забитой улочке прошел на площадь, широкой плоской лентой уползающей под мост к решетке стадиона, и вклинился в толпу.

– Дядя, купи насадку для обогрева воды, отдаю недорого, прямо с завода, только что привез партию, – подскочил к нему паренек с квохчущим голосом и сальным петушиным коком, смешно подпрыгивающим на голове.

Высторобец оценивающе оглядел его: есть оружие у кошкарского петуха или нет? Оружия у этого парня не было – глаза щурились пусто и устало. «Обыкновенный работяга, приторговывает, чтобы свести концы с концами», – понял Высторобец и сделал отрицательный жест.

– Я дешево отдам, в магазине стоит в два раза дороже.

«Раз в магазине в два раза дороже, значит, товар ворованный», – подумал Высторобец.

– Спасибо, в следующий раз, – бросил он равнодушно и тут же забыл о парне.

Следом на него налетела старушка с двумя кусками мыла в нарядной упаковке, повертела мыло у Высторобца перед лицом:

– Не надо ли, милок? Тальянское.

«Тальянское, – озадаченно глянул на старушку Высторобец. – Итальянское, что ли? Ну народ! Бессмертный» – ничего не ответив старушке, двинулся дальше.

Раньше оружие всегда можно было купить на Центральном рынке, что около старого цирка, на Цветном бульваре, но Центральный рынок закрыт – то ли ремонт прилавков идет – дыры латают и крыс морят, то ли затеялась грандиозная перестройка, после которой рынок вообще перестает быть рынком.

Так это, кстати, произошло с любимым пивным подвалом высторобцевской молодости, расположенным на Пушкинской улице – в институте Высторобец бегал туда после каждой стипендии, пил в подвале холодное пиво, заедал горячими, сваренными с лавровым листом и горошинами перца креветками, разводя руками дым, шумно восхищался жизнью, бегал в гальюн мочиться, с удовольствием вступал в различные разговоры о совковом быте и политике, рассказывал анекдоты и всякий раз выбирался из этого пивного царства, переполненный впечатлениями на целую неделю… А что на Пушкинской сейчас?

Перестройка. Имени господина… то ли Горбачева, то ли еще кого. Дешевой пивной там уже никогда не будет, а будет нечто дорогое, бестолковое, для господ богатеньких… Возможно, ресторан, возможно, варьете, возможно, бордель – не понять пока. Идет перестройка.

В «Луже» мандаринами не торговали, кавказских кепок-аэродромов было мало, а раз нет аэродромов, то нет ни халвы, ни хурмы, ни перца с персиками, ни сочных, янтарно светящихся груш, есть дешевая безродная косметика с косо налепленными этикетками лучших фирм мира, – пудры, одеколоны, кремы для бритья и после бритья – «освежающие», после которых на лице могут объявиться чирьи. Тут продавались носки, колготки, рубашки, майки, много кожи, куда ни глянь – всюду хрустит, скрипит, распространяет жесткий спиртовый дух турецкая кожа – хромовые куртки и полупальто, козловые штаны, шевровые сумки, перчатки из спилка, кепки и кроссовки, выходные туфли и башмаки на каждый день, бахилы и ботфорты, шляпы с фанерными краями и бумажники с «крокодиловым» тиснением, кошельки с латунными застежками и невесомые, гнущиеся, словно бумага, мокасины. Раньше в Москве кожи столько не было. А если честно – ее не было вообще. Но главное – запах кожи перебил запах оружия. «То ли омоновцы здесь все почистили, обрубили корешки у дерева, рождающего гранаты и пистолеты, то ли оружейная барахолка переместилась в другое место – не понять… Не пахнет оружием, нет», – Высторобец разочарованно прищурился. Поглядел на солнце – печет по-летнему, а через четыре дня стрелки уже надо переводить на зимнее время – зима на носу, но вон как лихо разъярилось лето на прощание.

Наконец он заметил около ободранного бортами машин редколистного дерева скучающего человека с орлиным носом и синевато-черными курчавыми волосами. Человек стоял, прислонившись спиной к стволу, и с неким высокомерным равнодушием поглядывал на рыночную толчею – до нее ему не было никакого дела. «Он, – понял Высторобец, – где-то рядом должен быть страховщик. Та-ак… Где страховщик?»

Страховщика он обнаружил сидящим на груде картонных ящиков с товаром – судя по упаковке, в ящиках были носки с колготками, произведенные все в той же благословенной Турции, – страховщик, цепко поглядывая из-под сросшихся широких бровей на людей, ел шашлык и запивал его тоником прямо из большой пластмассовой бутыли, колечки лука, попадавшие вместе с мясом в рот, он выдергивал пальцами прямо из зубов и швырял себе под ноги.

«Гурман, ничего не скажешь. Где-то недалеко должен быть еще один страховщик, напарник этого гурмана, – Высторобец продолжал оглядываться. Второго страховщика не было. – Мелко работают джигиты, раз второго страховщика нет. Может, он стоит где-нибудь за лотком и торгует колготками?»

Высторобец прошел дальше. От грохота музыки, треска портативных телевизоров, работающих на батарейках, пьяного хохота и вскриков всевозможных популярных игрушек – резиновых пиратов, попугаев, мертвецов и собак со звероватыми, совершенно несобачьими мордами – можно было оглохнуть, а от прогорклого шашлычного духа, запаха пота и дешевой косметики – задохнуться.