— Мои отношения с ним — не твоё дело!
— В то время как он метал перед тобой бисер, я носила под сердцем его ребёнка. Представь на секунду, что я чувствовала?
Её лицо искажается от боли, а у меня внутри всё холодеет от ужаса.
Носила.
Что-то ведь произошло…
И это многое объясняет.
Почему-то вспоминаю тот самый день, когда застала их за выяснением отношений в холле перед столовой. Исайя был очень раздражён и взвинчен.
«Ты не будешь шантажировать меня даже в своём положении», — хватая Фостер за локоть, зло произнёс он.
Она была беременна…
Я растерянно смотрю на худую, измученную страданиями Фостер.
Дверь распахивается, и в туалет заходят сёстры Митчел. Задерживают взгляд на зарёванной и раскрасневшейся Тэми. Я, пользуясь моментом, ухожу. Практически сбегаю, но мне всё равно. Честно, не хочу ничего слышать. В конце концов, откуда мне знать, что она не лжёт.
Нутром, правда, чувствую, что нет…
В зале веселится молодёжь. Ричи, как и планировалось, объявляет всем о том, что вечеринка по случаю выпускного продолжится в клубе Руно (том самом клубе, который принадлежит его отцу). Улыбается, подмигивает и спешит в мою сторону. Обнимает, губы касаются моего лба. А я, путаясь в словах, говорю, что в Руно поеду с Меган. После разговора с Фостер мне всё ещё не по себе…
Не хочу думать об этом. Это не должно меня волновать.
Мы с Меган отъезжаем от здания школы в двенадцать двадцать. Сначала я хочу поинтересоваться не знает ли она деталей истории этих двоих, но Пирс подозрительно помалкивает всю дорогу, и это начинает меня напрягать. Пока доезжаем до клуба, между нами и вовсе повисает давящее напряжение. Не ощутить которое просто невозможно.
— Какие-то проблемы, Меган? — не выдерживаю я после того, как она припарковывает свой форд на площадке.
— Ну что ты, — её голос источает откровенный сарказм.
— Тогда в чём дело? — прямо спрашиваю я и выхожу из машины.
— Ни в чём, Смит. Это касается только вас двоих…
И она точно имеет ввиду не мою связь с Ричи.
— На что ты намекаешь?
— Да какие уж тут намёки, только слепой не заметит, как ты из кожи вон лезешь дабы разозлить его.
Говорит про Рида, но нарочно не называет его имени.
— Я знаю, что он — не подарок, Смит. И его поведение часто идёт вразрез с тем, что в голове…
— Тогда хватит смотреть на меня с таким лицом, будто осуждаешь, — недовольно перебиваю я.
— Скорее не понимаю, — заявляет Меган, когда мы уже заходим в знакомое помещение.
Даже не собираюсь вдаваться в подробности…
Я кручу головой по сторонам. В украшенном цветными шарами и гирляндами зале уже вовсю развлекается народ. Алкоголь, караоке, игры. Выпускники с трудом перетерпели нудную процедуру вручения документа об образовании и ту часть, где каждый из них принимал поздравления от умиляющихся и вздыхающих с облегчением родителей и троюродных бабушек.
Я, вскинув бровь, смотрю на своих одноклассников. Большинство из них, вырвавшись из-под всевидящего родительского ока, ведут себя как люди, которые мне не знакомы. И это грозится вылиться в настоящий хаос, ведь с каждым поднятым вверх бокалом, границы стираются всё больше.
Я засыпаю Онил сообщениями. Эта гадина сперва не отвечает совсем, но потом всё же ограничивается коротким «всё хорошо». Вот зуб даю, остановились на обочине какого-нибудь калифорнийского пригорода и самозабвенно целуются под звёздным небом, теряясь друг в друге.
Посылаю подруге ряд пошлых смайликов и пытаюсь приобщиться ко всеобщему веселью. Играю в пиво-понг (с текилой) и дурацкую «Я никогда не». Столько откровений услышала от ребят сегодня, что впору с ног до головы залиться краской. Надеюсь, завтра мы и не вспомним, какими фактами из собственной биографии делились друг с другом.
Вот Моника Спаркс, например, (местный, крышей поехавший ботаник) признаётся, что спит голой и пишет любовные стихи Нейтрино (нашему учителю физики). Рассказывает, что отправила ему пару своих фотографий «ню».
Теперь понятно почему он игнорирует её на уроках…
Аарон заявляет, что целовался на спор с парнем. А наша секс-бомба Британи Бакс и вовсе тонет в откровениях, повествуя о горячей ночи с тридцатилетним незнакомцем из клуба «Логово» и трёх операциях на носу.
Кошмар в общем. Чувствую, что не могу больше воспринимать всё это, и под общий протест встаю из-за стола.
Меган заявляет, что я слишком рано выхожу из игры, утверждая, что в моём шкафу наверняка полно скелетов. Вот же змеюка. И чего только взъелась на меня?
Градус вечеринки повышается, света всё меньше, а шума всё больше. Треть выпускников, что называется пьяна «в хлам». Но им легко, весело и классно. Ровно до того момента, пока состояние не перетекает из фазы «очень хорошо» в «очень плохо».
Я ухожу танцевать. Просто сливаюсь с шумной толпой, растворяясь в громкой музыке. Напротив меня Исайя. Весь вечер он от меня не отходит.
И знаете что: мне всё нравится.
Он — красивый, обаятельный, интересный молодой человек. И я ему не безразлична. Что ещё надо?
Целует, шепчет, что я — самая красивая девчонка на свете. И это — приятно до чёртиков.
Касаюсь губами его скулы. Отклоняюсь назад.
Доволен донельзя. Обнимает меня, и мы танцуем, откровенно флиртуя друг с другом. Я закидываю руки ему на шею и улыбаюсь. В голове от количества выпитого — сахарная вата. Но я этому, пожалуй, даже рада.
Смотрит на мои губы, и его глаза возбуждённо блестят в свете неоновых ламп.
Ребята так кричат, что я вот-вот оглохну. Исайя лёгким кивком головы предлагает уйти. Молча соглашаюсь и следую за ним. По пути наливаю себе стопку виски. С этим напитком ассоциации не очень, но я хочу расслабиться на максимум.
Ричи ведёт меня к служебной двери. Затыкаю уши ладонями. Ребята играют в бутылочку и громко считают длительность очередного поцелуя. Женского. Я не ханжа, но всё же удовольствия, наблюдая за этим, не испытываю.
Мы выходим в холл.
— Иди сюда, — Исайя тянет меня за руку.
Он толкает самую крайнюю дверь, и мы оказываемся в лайтовой версии кабинета. Здесь значительно тише и вполне уютно. И пока он распахивает настежь балконную дверь, я подхожу к большому столу из красного дерева.
— А здесь мило, — заключаю я, разглядывая комнату. Назвать это служебным помещением язык не поворачивается.
Дорогая белая кожаная мебель, на стенах картины с изображением пейзажей Калифорнии, на окнах — шторы из бархата. Перед диваном кофейный столик с торшером, от которого исходит приятный, приглушённый свет.
— Это комната отдыха, но мой отец сюда наведывается крайне редко, — объясняет Исайя.
— Ясно.
— Но здесь частенько сплю я, когда пьян до потери сознания, — хохочет он, подходит ближе ко мне и берёт за руку. Подносит тыльную сторону моей ладони к своим тёплым губам. — Джен…
От этого жеста на секунду становится не по себе.
— Мм?
— Хочу, чтобы ты была со мной.
Смотрит долгим, серьёзным взглядом, и наверное впервые за всё это время я замечаю, как сильно он устал.
Устал бороться со мной и слышать моё вечное «нет».
Я перебираю пальцами его волосы, и мои губы трогает искренняя улыбка. Он прислоняется своим лбом к моему.
— Ты нужна мне, Дженнифер, понимаешь?
Я прижимаюсь губами к его щеке. Безумно приятно слышать то, что он говорит. Сейчас, как никогда, мне важно ощущать себя значимой. Необходимой кому-нибудь. Тому, кто не станет разбивать мне сердце холодным равнодушием. Тому, кто не будет причинять боль, наплевав на мои чувства.
Исайя находит мои губы. И я знаю, что поцелуи, подобные этому, безжалостно и безвозвратно разбивают дружбу между парнем и девушкой. Так происходит и с нами… Обратного хода нет.
Он опускается ниже, его губы медленно и нежно скользят по моему подбородку, к шее. Ладони поглаживают бедро, поднимая вверх тонкую ткань платья.
