Пытаюсь успокоиться, но волнение и тревога никак не желают оставить меня в покое. Решаю постоять снаружи. Чтобы хоть немного остыть. Опираюсь на крыло бмв и послушно жду. Пять минут. Десять… В течение этого времени думаю о том, как вести себя с ним, ведь мой план безнадёжно рассыпается на части. Потому что, как обычно, рядом с Бруксом не работает логика, напрочь отключается разум, и я снова начинаю чувствовать себя маленькой и глупой Дженнифер.

Настраиваю себя на конструктивный диалог. Как раз в тот момент, когда он появляется у выхода из спорт клуба. И да, будучи даже на таком значительном расстоянии, улавливаю его дурное настроение.

Плевать. Нам в любом случае не избежать этого разговора. Неделей раньше, неделей позже — неважно.

— В машину садись, какого дьявола стоишь тут?

Снова выходит из себя. И это начинает меня нервировать. Похоже, спокойно поговорить не выйдет.

— Ты чего грубишь мне? — не выдерживаю я, открывая пассажирскую дверь.

Но в ответ, ожидаемо, не слышу ни единого слова.

В самом деле, неужели сложно быть чуточку терпимее? Что за отвратительный характер!

Кидает в багажник спортивную сумку и садится за руль. Я качаю головой. Забираюсь в машину на соседнее сиденье. Автомобиль почти сразу трогается с места, и некоторое время в салоне «звучит» лишь обманчивая тишина. Она — как сигнал к скандалу, не сулит ничего хорошего. Как спичка, которую поднесли к бензину, и вот-вот произойдёт возгорание и последующий взрыв.

— Чтобы я тебя в зале больше не видел, ясно? — наконец, произносит он.

Ровно и безэмоционально. Что совсем не вяжется ни с манерой вождения, ни с выражением его лица. Меня возмущает и сама фраза, и этот его командный тон. Подумаешь, неугодная сестра явилась в святую святых!

— Ну извини, пришлось! — плохо скрывая обиду, говорю я.

— Пришлось, — тихо повторяет себе под нос.

Что вообще происходит? Ничего не понимаю.

— Ты исчез. Дома не появляешься. Не звонишь, не пишешь, — расстроенно объясняю я, устав бороться с собой и строить продуманные фразы, не выдающие моих душевных мук.

— А должен?

Этот его вопрос неприятно царапает длинными, острыми когтями.

— Нет, не должен, — глухо звучит мой голос.

Я прекрасно понимаю, что он не обязан этого делать, но всё же…

Выезжаем на Кенсингтон Авеню, и сквозь приоткрытые окна в салон проникает шум вечернего Блу Бэй: музыка с побережья, голоса и настойчивые сигналы автомобилей, выстроившихся в ряд.

Почему-то возникает одно единственное желание: прямо сейчас выйти из этой машины и пойти домой пешком. Очевидно, что этот разговор не принесёт положительных эмоций. Ни мне, ни ему. Открыто демонстрирует привычную враждебность, и становится не по себе. Словно и не было ничего другого…

На светофоре приоткрываю дверь, собираясь уйти прочь, но Рид хватает меня за руку. Реакция у него отменная. Я ведь и носа не успела высунуть на улицу.

— Какого чёрта, Смит? — недовольно спрашивает он. Больно сжимает запястье и прищуривается. — Что ещё за фокусы?

— Пешком пойду, — едва слышно отвечаю я и дёргаю рукой.

Резко разжимает пальцы, и я механически потираю кисть.

— Валяй, — насмешливо «разрешает» он. — Твой внешний вид отлично подходит для того, чтобы расхаживать вдоль трассы.

— Чего?

Ушам своим не верю. Лерой слишком сильно стукнул его по голове? Чем ему мои шорты не угодили? Пытается пристыдить? Вот так номер!

— Но ты права, поговорить всё же придётся.

— Да неужели?

Я начинаю закипать от злости. Придираться к тому, как я выгляжу, это уже перебор, но то, что он выставляет всё так, будто делает мне одолжение — вдвойне неприятно.

Мерзкий внутренний голос снова язвит: «Сама хотела беседы, Смит. Что ж, получай».

Мы останавливаемся в придорожном кармане. Брукс включает аварийку, забирает сигареты из подлокотника и молча выходит из машины. Мне ничего не остаётся, кроме как последовать его примеру.

Я аккуратно закрываю дверь и шагаю за ним. Перелезаю через высокий бордюр, и кеды тут же утопают в мягком песке. Тяну носом запах солёного океана. Солнце село, но в небе всё ещё виднеется красивая розово-фиолетовая полоска света, зависнувшая над облаками. Прямо как в тот день, когда мы прыгали с парашютом на закате. Не знаю почему, но именно сейчас появляется недоброе предчувствие. Оно нависает надо мной и заставляет жутко нервничать.

Здесь на пляже пусто. Не популярное место, учитывая, что трасса расположена в непосредственной близости от воды. Останавливаюсь рядом с парнем, опираюсь спиной о здоровенный камень и какое-то время просто гипнотизирую беснующиеся у берега волны. А потом всё-таки спрашиваю…

— Избегаешь меня?

Голос отражает наигранное безразличие. Но слишком дрожит, чтобы выдать всё это за чистую монету. Ногти впиваются в ладонь, чтобы хоть как-то отвлечься от давящего напряжения, следующего за мной по пятам от самого спорт клуба.

— Нет, — отвечает он, щёлкая зажигалкой.

Пока подкуривает сигарету, изучаю хорошо знакомый профиль. С большим трудом подавляю в себе неуместное желание дотронуться до него. Стоит ведь только руку протянуть и коснуться выступающей скулы…

— Как тогда объяснишь то, что происходит? — тихо спрашиваю я.

Поворачивается. Перехватывает мой взгляд, сосредоточенный на его губах. Я помню их вкус и те невероятные ощущения, которые они мне дарили. Кажется, что я целовала их в прошлой жизни. Слишком давно, а ведь прошло всего семь дней! Семь невыносимых дней без Него… Долгих, мучительных и абсолютно ничем не отличающихся друг от друга.

— И всё-таки избегаешь…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Держусь на расстоянии, — невозмутимо заявляет он, и мы всё так же, не отрываясь смотрим друг на друга. Слишком долго и внимательно.

Я боюсь даже пошевелиться. Падаю в пропасть, чувствуя странную аритмию. Такими темпами мне точно понадобится врач. Слишком много переживаний.

Держится на расстоянии? Я не ослышалась?

— И что это значит?

— А ты как думаешь? — медленно затягивается и выдыхает красивое облако дыма.

Сглатываю. Горло саднит, будто у меня ангина. Я была права: ходить вокруг да около он не станет. Вот сразу и перешли к итогу… Этот намёк весьма прозрачен.

— Понятно, — насмешливо отвечаю я.

Отворачиваюсь. Не маленькая, всё предельно ясно. Но вопреки здравому смыслу на душе скребут кошки. Не знаю, чего я ждала… Положа руку на сердце, не знаю.

— Что тебе понятно, Смит? — спрашивает сквозь зубы.

— Закинь меня домой, пожалуйста, если несложно, — буднично прошу я, изо всех сил пытаясь скрыть песчаную бурю, разразившуюся у меня внутри.

Разворачиваюсь и стремительно иду к машине, которую мы оставили у дороги. Теоретически можно было бы сорваться на бег. Чтобы затеряться в толпе снующих по улицам беззаботных туристов. Но это ведь как-то совсем не по-взрослому, верно?

— А что ты рассчитывала от меня услышать? — безжалостно летит мне в спину.

— Только правду. Больше ничего, — искренне отзываюсь я.

— Смит, — его ладонь ложится на моё плечо.

Я оборачиваюсь, он делает минутную паузу, в течение которой я борюсь с желанием поцеловать его. Кожа горит. Так хочу просто снова почувствовать эти губы…

— Что вдруг так резко изменилось? — тонким, дрогнувшим голосом осведомляюсь я.

Раздражённо вздыхает. Будто снова вынужден объяснять и разжёвывать ребёнку очевидные вещи.

— Я слово дал ему, понимаешь ты или нет?

Замираю, когда убирает с моего лица непослушные пряди.

Ах, вот оно в чём дело… Слово дал отцу. Качаю головой. Стоило и самой догадаться. Хуже всего тот неоспоримый факт, что его глаза полны решимости. И я знаю точно: это пресловутое обещание нарушать он ни в коем случае не станет. Потому, наверное, так горько…

Молчу. Засовывает руки в карманы шорт и опускает взгляд.

— А что насчёт тебя самого? — всё же не могу сдержаться я. — Если отодвинуть обстоятельства, мнение отца и предвыборную компанию твоей матери… Если просто говорить о том, что было между нами.