Нин презрительно и злобно фыркнул:

— Ты ещё спрашиваешь! Пытаешься прикинуться невиновным? К счастью, у декума, которого ты отправлял доверенным гонцом в Сузы, хватило ума не подчиниться твоему приказу! Но теперь твоим козням конец: ты получишь то, что заслужил!

И царь со стуком закрыл крышку шкатулки.

— Так, значит, ты нарушил аде, клятву верности своему повелителю, — с угрозой в голосе произнёс он.

— Нет, владыка, не нарушил, — возразил Эришум; на лбу у него выступил пот. Если бы потолок обрушился на голову туртана, его потрясение не было бы большим. — Всё это ложь! Какой-то ловкий завистник, мой личный враг, выдал эти послания за мои, а ты ему поверил…

— Ты предал меня, — продолжал Нин, не обращая внимания на протест туртана. — Ты вступил в тайные переговоры с Шуттарной, моим заклятым врагом, чтобы с его помощью свергнуть меня с престола Ассирии и узурпировать власть. Но скажи: разве я для этого посылал тебя в Сузы?

Тут ярость царя прорвалась наружу:

— Ты служишь эламитам, пёс! Ты обещал Шуттарне вернуть земли, которые я завоевал для Ашшура, а взамен потребовал у него военную помощь, чтобы он помог тебе стать новым ассирийским царём! Презренный изменник! Я велю тебя повесить!

Лицо Эришума застыло. Он понял, что ему объявлена война и что, вне всяких сомнений, он проиграл первую битву. Не успел он насладиться той властью, которую давала должность туртана, как был из неё разжалован. Царь Нин положил конец его долгой и славной придворной карьере, как гасят пламя факела, окунув его в воду. Но всё же Эришум не собирался сдаваться так быстро: в следующей битве — за свою жизнь — он ещё попытает удачу.

— Схватить его! — приказал царь.

Подбежали гвардейцы из личной охраны царя, схватили Эришума и потащили его к двери. Но на полпути он вдруг остановился и, с ненавистью глядя на Шамашхасира, выкрикнул ему в лицо:

— Это ты всё подстроил, жалкий трусливый шакал!

— Ну, разумеется, — пряча самодовольную улыбку, ответил шакну, — что ещё ты можешь сказать, чтобы оправдать своё предательство?

— Многим известно, что ты хотел занять моё место! — не унимался Эришум. — Подлец! Если здесь, в этом зале, и есть предатель, то его имя: Шамашхасир!

— Охрана, — закричал царь, потеряв терпение, — приказываю заковать этого человека в кандалы и держать в темнице под стражей до тех пор, пока я не решу, как с ним поступить.

Эришум, со всех сторон окружённый охранниками, обернулся и, обращаясь к царю, бросил с бессильной яростью:

— Ты совершаешь огромную ошибку, владыка! Такого преданного человека, как я, у тебя больше никогда не будет!..

Обещание царя держать разжалованного туртана под стражей до тех пор, пока он не придумает, как с ним поступить, удовлетворило Шамашхасира не полностью. Эришум всё-таки был из династии военных, и желание иметь во главе армии кого-то из своих близких никогда не оставляло старейшин его рода. Шамашхасир справедливо опасался, что, пока Эришум жив, его родственники могут поднять мятеж или обратиться к царю с прошением о помиловании бывшего туртана. Ясно, что ни то, ни другое не входило в далеко идущие планы честолюбивого шакну. В своих молитвах он неустанно благодарил богов за то, что они так неожиданно и милостиво предоставили ему случай смести Эришума с дороги.

К большому огорчению Шамашхасира, царь медлил с вынесением приговора изменнику: возможно, его по-прежнему удерживал страх перед древней магией, защищавшей Эришума, а может, Нин сомневался в его причастности к заговору, вспоминая последние слова боевого товарища своей молодости. Однако ещё больше хлопот доставили бунтарские настроения в некоторых полках. Солдаты, которые помнили Эришума по прошлым сражениям, подстрекаемые родственниками разжалованного туртана, возмутились, узнав, что его держат под стражей закованным в кандалы. Как же так? Того, чей отец когда-то был главнокомандующим, того, кто сам недавно стал во главе доблестной ассирийской армии, упрятали в темницу?

Пока царь колебался с вынесением приговора туртану, Шамашхасир действовал с целью во что бы то ни стало убедить Нина в измене Эришума. Он привёл к царю не только декума Сугагу, который принёс ему таблички и рассказал о своей встрече с «гонцом» туртана, но вместе с ним во дворец был допущен также Басия, хозяин трактира, где проходила встреча декумов. Дрожа от страха, как осиновый лист, заикаясь от волнения (мечтал ли он когда-нибудь предстать пред грозным ликом самого царя?), Басия подтвердил под клятвой Мамиту, что собственными глазами видел, как на «гонца» напал человек, в котором он узнал завсегдатая своего трактира. Не смея поднять глаз на повелителя, стоя перед ним на коленях и лбом касаясь пола, Басия несколько раз повторил, что убийцей был военный из близкого окружения туртана Эришума. Тело «гонца» со свёрнутой шеей было обнаружено на речном берегу: вероятно, убийца намеревался спрятать концы в воду, но его спугнули и он бросил тело жертвы, спасаясь бегством.

— Наверняка Эришум, не дождавшись ответа на свои послания, учуял что-то подозрительное и послал своего человека следить за гонцом, — сделал вывод Шамашхасир, когда Сугагу вместе с Басией были выдворены из приёмной царя. — В тот вечер, когда гонец рассказал моему декуму об измене туртана, шпион принял меры, чтобы избавиться от опасного свидетеля. Всё сходится, владыка, и я уверен, что всё так и было.

Чем больше Нин слушал заверения шакну, тем крепче сжимались в кулаки его руки, покоившиеся на подлокотниках трона.

В последнее время он чувствовал, как растёт в армии недовольство его правлением. С тех пор, как пал Баб-или и Аккадское царство стало частью Ассирийской державы, военная удача стала изменять Нину. Крупных блестящих побед больше не было, военные кампании предпринимались в основном лишь с целью подавить мятежи в завоёванных странах или помочь правителям-вассалам. И Нин, конечно, знал, что его задиристые командиры уже давно жаждут развязать новую войну. С тех пор, как Ассирия превратилась в могущественную державу, её правители столетие за столетием вынуждены были вести войны и покорять. Ни один другой народ не прославлял войну столько, сколько это делали ассирийцы. А какое удовольствие получали ассирийские полководцы от прославления своих побед!

Счастье победителя кратковременно; триумфы забываются, а воинам нужны всё новые и новые трофеи. На место царя, правление которого сопровождалось долгими годами нудного мира, армейские командиры всегда могли возвести кого-то из своей среды. Неудивительно, что многие ассирийские цари были выходцами из военного сословия. На трон их возводила армия. За кем сила — за тем и власть. И кто же, как не Эришум, который столько лет грезил о чине туртана, способен повести эту силу за собой? Вот и волнения в некоторых полках, разве это не знак того, что от него следует избавиться как от опасного соперника?..

Весть о решении царя казнить туртана разнеслась по ниневийскому дворцу, словно раскат грома.

Её обсуждали всюду — в покоях, коридорах, галереях, во внутренних дворах, на лестницах и даже в царском гареме. Придворные качали головой, поджимали губы, делали большие глаза и пожимали плечами: Тайная царская служба проглядела враждебные происки Эришума, зато шакну Шамашхасир сумел вовремя раскрыть заговор, который мог стоить жизни царю и многим его приближённым.

Когда Нин разрешил огласить, какое наказание он выбрал для изменника, чиновники и царедворцы наперегонки бросились к главному глашатаю. Тот, осаждённый нетерпеливой любопытной толпой, приказал писцам сделать копию с царского указа, потом вторую и третью, и ещё одну, и ещё… Тот же, кому в руки попадал вожделенный текст, прочитав его, надолго замирал с разинутым от изумления ртом. На глиняной табличке были начертаны такие слова: «За измену Ашшуру, богу-покровителю Ассирии, за измену своему господину, царю царей Нину, за измену ассирийскому народу. Эришум, бывший царский советник, бывший туртан армии, приговорён к казни через повешение за ребро».