Вечером Ану-син подошла к своей каморке и удивилась, увидев Убарсина, который сидел на пороге.

— Не могу я домой идти, — пожаловался ей мальчик. — Страшно мне. Может, мать уже узнала обо всём и отцу рассказала…

— Что же ты, здесь ночевать будешь? А завтра? Не пойдёшь домой — только хуже будет…

Ану-син успокаивала мальчика. Но как тут утешать, когда у неё самой сердце сжимается от страха? Ох, как накажет её Аваса! Не простит ей сговора с сыном, не простит обмана…

— Не пойду я, — упрямо повторил Убарсин и мотнул кудрявой головой. — Может… может, я убегу…

— Убежишь? Далеко ли? — засомневалась Ану-син. — Ты сын Залилума, забыл? Тебя везде найдут. Как-нибудь стерпишь наказание. А, может, всё обойдётся…

В глубине душе Ану-син боялась и ненавидела это слово: «обойдётся». «Как-нибудь обойдётся», — говорила мать, уповая на милость богов, надеясь обрести их защиту и покровительство. И каждый раз ошибалась, а за очередным «обойдётся» всегда приходила беда…

В тот вечер Убарсин поздно вернуся домой.

Ану-син так и не узнала, он ли во всём сознался родителям, или Аваса сама догадалась, но наказание ждало её уже на следующий день.

— Вздумала учиться за деньги нашей семьи, хитрая расчётливая сучка? Думала, так и будешь водить меня вокруг пальца? — шипела Аваса, подступая к девочке, которую привели к ней слуги. — Как же ты посмела? Как посмела занять место моего сына, ты, которая не достойна даже пыль сметать с его ног?

— Я этого не хотела, — ответила Ану-син сдержанно, словом не упомянув, что затея с подменой принадлежит Убарсину.

— Если не хотела, то почему молчала? — каркнула, словно старая ворона, Аваса. — Столько недель молчала!

— Я боялась, — сказала Ану-син и, закрыв руками лицо, невольно попятилась в угол.

— Ах, так… — почти прошептала Аваса. — Ты боялась…

Она замолчала, как бы что-то обдумывая; её круглые глаза остекленели. Потом пожевала губами, над которыми топорщилась чёрная полоска усов, и наконец произнесла зловещие слова:

— Ты ещё не так будешь бояться. Обещаю тебе…

"Отец школы" — так называли учителей.

"Старший брат" — помощник учителя.

Ану-син знала, что ни спасения, ни пощады не будет. Аваса никогда никого не прощала. Теперь и Ану-син ждало наказание розгами, и в ожидании, когда придёт час расправы, девочка с ужасом прислушивалась, не идёт ли к ней хозяйка с гибкой свистящей лозиной. Ану-син видела обращённые к ней сочувствующие глаза других рабынь, только от их сострадания на сердце становилось ещё тяжелее. Один раз девочка попалась на глаза Залилуму — и под его ужасным взором вся съёжилась, втянула голову в плечи и стала похожей на маленькую беззащитную птичку. Какой бы гордой ни была Ану-син, она ясно осознавала, что её жизнь находится в руках этих всевластных людей — Залилума и его жены Авасы.

День подошёл к концу, пролетел в привычных заботах и работе по дому, а Аваса так больше и не появилась в поле зрения маленькой рабыни. Сдерживая радость в груди (что-то помешало хозяйке привести обещанное наказание в исполнение!), Ану-син помчалась к своей каморке. Неожиданно дорогу ей заступил слуга по имени Туруль — немолодой кряжистый человек, бритый, но с длинными пушистыми усищами. Всегда угрюмый, с прикрытыми тяжёлыми веками глазами, Туруль производил на домашнюю челядь гнетущее впечатление; его следовало опасаться не только из-за грозной внешности, но ещё и потому, что этот страшный человек был исполнителем господской воли. Иногда Ану-син, глядя украдкой на его мощные руки, представляла, как они ломают и калечат Сима, и тогда она ловила себя на мысли, что именно Туруль и был палачом её отца.

— Пойдёшь со мной, — по обыкновению угрюмо произнёс Туруль, презрительно глядя на девочку с высоты своего роста.

— Куда? — спросила Ану-син, почувствовав недоброе.

— Узнаешь, — буркнул Туруль.

Они вышли на середину «чёрного» двора. Было темно. В синем небе мерцали холодные звёзды, но луна ещё не взошла. Где-то далеко за околицей кричали перепела; в конюшне бил копытом о деревянный помост жеребец; в пруду, вырытом у ограды, на все лады квакали лягушки.

Эти вечерние звуки только подчёркивали настороженную тишину. Такая тишина бывает перед ночной грозой, подумалось Ану-син. Казалось, что вот-вот замолчат перепела, умолкнет лягушачий хор и на горизонте сверкнёт огненной змейкой первая молния.

— Туруль, — снова, набравшись храбрости, обратилась к угрюмому слуге Ану-син, — куда же ты меня ведёшь?

То, что Туруль не ответил, а молча продолжал идти дальше, уже всерьёз испугало девочку. Когда он приблизился к низкому строению, которое находилось в дальнем углу «чёрного» двора, и ключом открыл дверь, Ану-син остановилась.

— Я не пойду туда, — сказала девочка и попятилась. Она ещё не знала, каким целям служит это строение, но то, что здесь была дверь, запираемая на замок, не сулило ей ничего доброго.

Внезапно Туруль оказался рядом с ней, схватил её сильными руками и поволок внутрь строения. Ану-син рванулась, забилась, но почувствовала, что руки держат её, как клещи. Бросив девочку наземь, Туруль шагнул за порог и закрыл за собой тяжёлую дверь. Скрипнули ржавые завесы, щёлкнул замок.

Ану-син встала, протянула руки вперёд. Ступила несколько шагов, нащупала стену. Нет, здесь было пусто. Наверное, это и было её наказание — провести ночь в полной темноте, в каморке, где отверстий для света нет даже под крышей. Только сплошные голые стены, мрак и пустота. И ещё какой-то неопределённый запах — не то конюшни, не то псарни.

Неожиданно в тишине раздался странный звук, похожий на сонное бормотание. У Ану-син мурашки побежали по телу. Значит, она была не одна? В нескольких шагах от неё в темноте притаилось какое-то неведомое существо…

Девочке показалось, что существо зарычало, потом несколько раз громко зевнуло, клацнув зубами в непроглядном мраке. В каморке ещё больше запахло острым запахом, похожим на псину. Но отчего-то Ану-син была уверена, что это не пёс.

Ей пришли на память рассказы о ночных чудовищах, о людях с собачьими головами, о демонах, которые приходят в мир людей из Страны без возврата. Вспомнились старинные предания о злобных духах и призраках, которые живут в пустых, заброшенных домах. Но то были лишь разговоры, страшные и всё же невероятные. А тут ей и в самом деле пришлось столкнуться с каким-то неведомым и наверняка ужасным существом.

Ану-син, забившейся в уголок, показалось, что в темноте сверкнули и погасли два желтовато-зелёных огонька глаз. И вдруг стало совсем тихо. Ни один звук не долетал сюда со двора. Девочка не знала, сколько времени прошло с тех пор, как Туруль запер её в эту каморку. Наверное, уже не один час просидела она в углу неподвижно, боясь даже вздохом выдать своё присутствие. Ноги у неё совсем занемели — подняться бы, выскочить во двор и бежать, бежать без оглядки подальше от этого жуткого места…

Ану-син была уже не в силах совладать с собой. Едва она шевельнулась — тут же послышалось глухое, злобное рычание неведомого существа; звякнула цепь. Ану-син испуганно вжалась спиной в стену: ей хотелось стать трещинкой в этой стене, превратиться в пылинку — только бы не достаться невидимому чудовищу, только бы оно не дотянулось до неё своими лапами. Она ощутила жадное горячее дыхание существа, которое шумно втягивало ноздрями воздух, и закричала. Существо ответило ей дребезжащим прерывистым смехом. Чёрный мрак погасил сознание девочки…

Ану-син пришла в себя от того, что чей-то жёсткий шершавый язык облизывал её щёки, лоб, подбородок, щекотал в носу. Девочка несколько раз чихнула, приподнялась на локте и только потом вспомнила всё, что произошло ночью. Чудовище по-прежнему было здесь, вместе с нею и оно не тронуло её. Не покусало, не разорвало её на куски, не съело. Девочка протянула руку, и в тот же миг в её ладошку ткнулось что-то мокрое и холодное. Может, это всё-таки был пёс?..