— Вот мы и пришли! Входи смело, и да обретут твои сердце и душа желанный покой в стенах этого дома!

Ану-син огляделась. Она стояла во дворе жилого трёхэтажного дома, стены которого были окрашены в белый и красный цвета, отчего дом казался каким-то нарядным, праздничным. Карниз был отделан резным камнем и орнаментальной росписью. На верхние этажи вели лестницы, обрамлённые колоннадой, которая также поддерживала выходящие во двор террасы. Вход в дом был украшен двумя колоннами, выкрашенными в густой красновато-коричневый цвет.

Следом за седовласым мужчиной Ану-син вошла в длинную галерею, где их встретила статная женщина с пышными бёдрами и полуобнажённой грудью. На ней был узкий жилет с короткими рукавами и длинная юбка с многочисленными складками и оборками. Её длинные густые волосы были завиты, подобраны сзади и уложены в причёску, которая завершалась остроконечным хвостом.

— Сегодня у нас гостья, Эрифа, — обратился седовласый к женщине и кивнул в сторону Ану-син.

Появление незнакомой девушки, по-видимому, вовсе не смутило Эрифу. Она держалась спокойно и радушно, словно давно ожидала гостей. Она ввела Ану-син в прямоугольное помещение, в центре которого находился окружённый четырьмя колоннами круглый очаг, и жестом пригласила её присесть на глиняную скамью. В её обращении, как отметила про себя Ану-син, отнюдь не чувствовалось ни холодности, ни притворства. Пообещав скоро вернуться, женщина вышла, а Ану-син осталась любоваться настенной росписью.

Изображения горного пейзажа и игр людей с быками, диковинных рыб, животных — антилоп и собирающих цветы голубых обезьян, поразили девушку, вызвали в её бурном воображении живые картины и образы. Это была далёкая, иная, неведомая ей жизнь. Это было нечто необыкновенное, похожее на чудесный сон. Яркие сильные цвета оживляли поверхность стены, привлекали и ласкали взгляд того, кто смотрел на эти великолепные удивительные рисунки.

— Как тебя зовут?

Эрифа вошла неслышно и остановилась рядом с замечтавшейся Ану-син. Пламя очага осветило её лицо, и девушка с удивлением заметила, что Эрифа уже немолода, хотя и сохранила черты замечательной красоты. Нетрудно было уловить схожесть этих черт с обликом смутившего Ану-син юноши.

— В родном алу меня звали Ану-син, — ответила девушка и приняла из рук Эрифы кувшин изысканной округлой формы.

— Выпей, Ану-син. Этот напиток придаст тебе силы и вернёт бодрость.

Ану-син послушно отпила из кувшина и почувствовала, как по телу разлилось приятное тепло; в голове сначала зашумело, а потом вдруг прояснилось так, будто девушка только что пробудилась после здорового длительного сна. Ей было легко и весело, как никогда. Ей снова захотелось ощутить на языке сладкий вкус дивного ароматного напитка, но Эрифа забрала у неё кувшин со словами:

— Вино следует пить в меру, иначе оно будет приносить не наслаждение, а омерзение.

Чуть погодя Эрифа отвела гостью в просторную комнату для омовений с керамической раскрашенной ванной. Стены здесь также были расписаны изображениями морских животных, рыб, моллюсков, которые казались Ану-син фантастическими, придуманными тем, кто их нарисовал. В одном углу комнаты стояли большие — в человеческий рост — сосуды с чистой водой, а в другом находилось отверстие для стока использованной воды. Вдоль стены стояла длинная скамья и рядом с нею — кувшины с чем-то ароматным.

Ану-син с радостью сбросила с себя одежду — ей не терпелось окунуться в прозрачную воду и смыть многодневную пыль, которая не давала её коже свободно дышать. К тому же, ей казалось, что с этой пылью с неё смоется всё грязное и гадкое, всё, что произошло в её жизни за последние несколько дней.

Девушка с удовольствием погрузилась в наполненную водой ванну и сразу ощутила облегчение. Жизнь снова заиграла кристально-чистым светом и сочными красками радужных надежд.

— Ты слишком красива для смертной женщины, — сказала Эрифа, закутывая вышедшую из ванны Ану-син в широкое мягкое покрывало. — Линии твоего тела совершенны, в лице — ни малейшего изъяна. Ты могла бы бросить вызов самой Афродите, и, боюсь, твоя соперница проиграла бы этот спор.

— Кто такая Афродита? — живо спросила Ану-син. И затем прибавила: — Я не знаю имён прославленных красавиц Аккада, но, наверное, не ошибусь, если скажу, что Афродита — одна из них.

К удивлению Ану-син, Эрифа вдруг громко рассмеялась.

— Представь, ты ошиблась, дитя, — с улыбкой проговорила она. — Афродита — богиня любви и красоты — наша покровительница.

— Иштар — единственная среди всех богинь любви и красоты, владычица людей, дарующая воду, несущая жизнь, и во всём Аккаде не найдётся человека, который не поклонялся бы ей! — возразила Ану-син.

— Вы, аккадцы, зовёте её Иштар, — отозвалась Эрифа уже без улыбки, — мы же зовём её по-своему, так, как её называли наши предки.

— Кто же вы? Откуда пришли на землю Аккада? — Ану-син наконец осмелилась задать Эрифе вопрос, который не давал ей покоя.

— Наши предки поселились здесь несколько столетий назад, — начала отвечать Эрифа, и взгляд её удивительных синих глаз погрустнел. — Они были купцами с далёкого острова, ходили в море с дарами своей страны, и пути их торгового обмена доходили до Сирии, Мари и державы фараонов. Много лет назад оставшиеся в живых выходцы с Крита из-за жестоких гонений ассирийского царя были вынуждены покинуть давший им приют город на берегу Великой реки. После долгих скитаний по земле ассирийцев они осели в Аккаде. Правитель Аккадского царства позволил нашим предкам основать здесь колонию в обмен на некоторые секреты изготовления оружия и выращивания винограда. С тех пор мы и живём здесь: со своими обычаями и традициями, со своей культурой, со своим искусством, со своими богами и своими законами. Но при этом мы придерживаемся и ваших, аккадских, законов, изданных царём Хаммурапи, и почитаем ваших богов.

Эрифа немного помолчала и затем продолжила:

— У нас с вами, жителями Аккада, разные взгляды на жизнь. Мы ценим человека прежде всего за его таланты, за мудрость, за понимание всего прекрасного, но не за величину его кошелька и не за то, какой властью он обладает. Корыстолюбие, чванство, жадность — всё, чем обладают аккадские вельможи, — вовсе не достоинства, как принято считать в среде знати, но величайшие пороки, способные погубить целое государство. Образ жизни наших далёких предков, критян, передаваемый как ценное наследство из поколения в поколение, отличается от вашего, аккадского, и оттого мы не стремимся смешиваться с вами. Мы живём обособленно, следуя древним обычаям Крита, растим наших детей, создавая семьи внутри колонии, ибо самое важное для нас, потомков «детей моря», — сохранить чистоту крови… К сожалению, нас осталось не так уж много, отстаивать справедливость и свои права в Аккаде нам с каждым годом становится всё труднее. Среди местного населения у нас есть враги — люди без чести и совести, хитрые, лживые и беспощадные — одним словом, разбойники всех мастей. Из-за этой вражды мы в последнее время стали терять всё больше и больше наших людей. Наши мужчины никогда не были трусами, но ходить в одиночку теперь стало опасно.

Эрифа умолкла. Пушистым, словно пух утят, покрывалом она обернула голову внимательно слушавшей её рассказ девушки и принялась осушать её роскошные чёрные со стальным отливом волосы.

— Отчего бы вам тогда не уехать на землю предков? — спросила Ану-син. — Пусть она очень далеко, за морем, но ведь ваши прадеды сумели когда-то преодолеть это расстояние. Так отчего бы вам всем вместе не вернуться обратно и не воссоединиться со своими земляками?

Эрифа медленно покачала головой.

— Увы, нам некуда возвращаться. Древняя красота Крита погибла, пришельцы разрушили и вытоптали страну, уничтожили славу детей Миноса; без следа исчезло прежнее, коренное, население острова, в груды камней, в пожарах, войнах и землетрясениях, обратились некогда великолепные, не имевшие себе равных дворцы Кносса, Прайсоса и Феста. Нищета воцарилась на острове. Ныне это место, эта земля отвергнута богами. И вот мы, потомки повелителей моря, которые знаем о нём лишь по рассказам и легендам, передающимся из поколения в поколение, пустили свои корни здесь, в аккадской земле, между двумя великими реками…