Проходя мимо мужчины, я случайно задела его плечом, и мой мозг пронзило видение:

Мужчина, обросший и грязный, сидит то ли в яме, то ли в погребе. Скудный свет падает откуда—то сверху. Голова мужчины прислонена к стенке, глаза закрыты. Его трясет как в лихорадке.

И тут он получает хлесткий удар кнутом по плечу, отчего вздрагивает всем телом, невольно сжимаясь в комок.

— Вставай, поганая псина! Вставай, сучий потрох.

Слышится злобный хриплый окрик, и мужчину настигает еще один удар кнута.

— У меня красиво получается? — спрашивает у меня его дочь, уже приступившая к лепке рыбки.

— Очень! Как закончишь, укрась рыбку бисером. Просто клади его куда хочешь и придавливай пальчиком.

— Хорошо. — Кивает девочка. — Это как чешуйки будет, да?

— Да, точно!

— Тогда я возьму золотой, красный и фиолетовый.

— Хорошо. Думаю, получится здорово.

— А воду можно украсить так, как будто пузырьки?

— Конечно!

— А травку? — детские глазки взирали на меня с неподдельным восхищением. Интересно, чем я заслужила? Или может просто кажусь ей красивой?

— Водоросли — название морской травки. Конечно можно.

Я не удержалась, погладила девочку по мягким черным волосам. Кольца у мужчины на правой руке не было. Значит он либо разведен, либо вдовец. Девочке, должно быть, не хватает женского внимания.

Поймав на себе благодарный взгляд мужчины, невольно улыбнулась.

Интересно, что с девочкой? Видимых физических отклонений нет, речь чистая, взгляд умненький. Надо будет выяснить.

К дому я шла в шестом часу, был конец ноября, уже были сумерки. Идти одной было жутковато, как вдруг вдали на скамеечке я увидела ту женщину, что сбила вчера. Она спокойно сидела и вертела в руках шишку, смотря вдаль. Когда я подошла, она повернулась ко мне и со спокойной улыбкой сказала:

— Не доверяй никому из лютичей.

И исчезла. А я, задумавшись, столкнулась с тем самым мужчиной с занятий. И опять при прикосновенье у меня было видение.

Мужчина был распят на цепях, его стегали кнутом. Он изо всех сил сжимал зубы, чтобы не закричать.

— Что с вами? — встревожено спросил мужчина, слегка меня встряхнув. — Вам нехорошо?

— Нет. Все в порядке, я просто задумалась. Простите.

Я поспешила отстраниться от мужчины, боясь реакции мужа на чужой запах.

— А где ваша дочь?

— Вон, шишки собирает. — Мужчина указал влево. Девочка действительно собирала шишки в пакет. — Приедем домой, покрасим акриловой краской, а потом украсим ими новогоднюю елку.

— Здорово. Мы тоже так делаем, а еще гирлянды для стен. Шишки у основания нужно шилом проколоть и нанизать на веревку.

— Так и сделаем, — улыбнулся мужчина, смотря на дочь. — Вы Мире очень понравились, это ее первый полноценный диалог за полгода. Она замкнулась, когда умерла ее мать и моя жена. Это было полгода назад от рака. Мы боролись полтора года, последние четыре месяца были особенно тяжелые, хоть Люда и старалась держаться до последнего. Для ребенка общая тяжесть ситуации, конечно же, не осталась не замеченной. Когда мать умерла, для нее это стало шоком. Хотя в последние дни, уже понимая, что уйдет, она и пыталась ее подготовить, говоря, что скоро станет ее ангелом, будет всегда стоять за правым плечом, все видеть и что никогда ее не покинет. Но Мире семь, она уже все понимает. Поэтому восприняла уход матери как личное предательство и замкнулась.

Мужчина достал из кармана плаща платочек и промокнул выступившие слезы. Его сердце было заполнено тоской по жене, а также беспокойством и болью за дочь.

Я думала о своем. Меня не оставляло ощущение, что я его видела где—то ранее. Но вот где?

— Вы сильный! Вы обязательно совсем справитесь! И с Мирой все тоже будет хорошо. Ей просто нужно время. Только мой вам совет, не приводите новую женщину в дом, пока не будет полтора—два года со смерти жены. Девочка воспримет это в штыки, а вот после полутора лет — это даже нужно будет.

— И в мыслях не было! — поморщился мужчина. — Я специально переехал к родителям после смерти жены, так что Мирославе хватает женского тепла от бабушки и тетки. Меня, кстати, Дмитрий зовут, — мужчина протянул мне руку.

— Меня Вика. — Я пожала теплую ладонь. — Простите, мне нужно идти.

— Да, конечно! Мы тоже пойдем, а то прохладно уже. Мира! Пойдем домой, а то замерзнешь.

Идя домой, я все думала, где же я могла слышать это редкое имя Мирослава ранее и видеть Дмитрия. Ведь видела где—то, могу поклясться! Но вот где — никак не вспомню. Вспомнились слова дочери: не говори папе про сон, иначе он заставит тебя все забыть.

Но почему? Зачем? И делал ли он это ранее? Быть может, непросто так за семь лет я не вспомнила о себе ничего. Когда я была беременна, на УЗИ гинеколог мне сказала, что судя по состоянию матки, это моя вторая беременность. Тогда это как— то у меня мимо ушей проскочило, но ведь это значит, что совершенно точно у меня где—то есть ребенок, и, возможно, муж.

А эти слова девушки — Не доверяй лютичам!

Мертвые никогда ничего не говорят просто так. Если уж что—то сказали, то обязательно нужно прислушаться, лгать они неспособны.

Странно, но кажется, что девушка совсем на меня и не в обиде за свою смерть. Словно ее ничего в этой жизни и не держало. Хотя, может это и так, я ведь о ней нечего не знаю.

Подходя ближе к дому, я услышала вдали где—то возле речки какой—то шум и, кажется, плачь. Пошла на звуки, увидела машины и людей. Сотрудники МЧС поднимали лебедкой завернутое в брезент тело погибшего мальчика. Родители рыдали, потеряв надежду на благополучный исход.

Ко мне шел хмурый Андрей.

— Ты молодец. В очередной раз. — Улыбнулся родственник.

— Это Ира подсказала.

— Знаешь, я почти уверен, что ее душа вернется к вам в теле малыша, которого ты понесешь этим летом. — Улыбнулся Андрей.

— Буду молиться об этом.

— Слушай, угости чаем умирающего с голоду родственника. С семи часов во рту не крошки.

— Могу пожарить картошки или сделать омлет с сыром и колбасой.

— Омлет быстрее. — Желудок Андрея жалобно заурчал.

— Идем. — Кивнула я.

Мы поспешили покинуть неприятное место.

Быстро поев, Андрей поспешил к жене. Я приняла душ, смывая с себя чужие запахи. Позже пожарила картошки и укрыла сковороду одеялом, чтобы не остыло к приходу мужа. Приходил он всегда почти в семь.

Я села за компьютер, приступив к заказу нового гардероба. За большой заказ даже получила приличную скидку. Еще и заказала два вечерних платья ко всему. Доставить все должны были завтра, к шести вечера.

Вадим как всегда пришел в семь. Пока он принимал душ, я накрыла на стол. Большая тарелка салата, большая тарелка овощей, копченое мясо и соленые огурчики. Муж, как и его братья, всегда любил поесть, но теперь понятно почему.

— Эти МЧСники всю душу вывернули своей проверкой безопасности. — Пожаловался он, уплетая еду.

— У каждого своя работа, — пожала я плечами.

— Это понятно. Как тебе твой рабочий день? Как новые заезды? Особо тяжелые есть?

— В средней группе есть трое с особо сильной спастикой в пальцах. С ними буду заниматься еще и отдельно.

— Хорошо, составь план.

Муж посмотрел на меня долгим испытывающим взглядом.

— Чего? — не выдержала я.

— Ты что, совсем меня не боишься?

— Нет. От тебя не исходит угрозы по отношению ко мне, значит и нет причин бояться.

— Ты удивительная. — Покачал он головой с доброй улыбкой. — Вещи заказала?

— Да, завтра вечером привезут. Скажи, у этого Влада к тебе личные счеты?

— Это незаконно рожденный сын моего отца. Он старше меня на пять лет, и вроде бы как он должен быть альфой, но был замечен в связях с теми, кого мы называем чернокнижниками и автоматически лишился этого права.

— Кто такие чернокнижники?

— Те, кто дьяволу служит, проще говоря.

— Но ведь если он тебя убьет, он ведь все равно не станет альфой, так?