Мы сшили несколько листов упругими стеблями какой—то высокой травы, росшей, повсюду здесь, как уверяли оборотни, она совершенна безвредна. И Борис, замерев с заготовленными компрессами в руках, приказал Яромиру быстро и резко вытянуть бревно.

Получилось, но кровь, брызнула фонтаном. Борис, так быстро, как только мог, начал запихивать траву прямо в рану. А я, набрав полные ладони крови, Добрана, плеснула в выкопанную мной раньше яму, символизирующую гроб. Сделав подношение Маре, пусть возьмет энергию его крови, но оставит душу в покое и позволит поправиться.

Потом, мы вместе с борей, читали заговор, для остановки кровотечения. Дважды сменили компрессы, не переставая питать больного своей энергией и, наконец, рана начала затягиваться! Радости моей не было придела! Сама от себя, не ожидая, я переживала за Добрана, уже как за родного.

Вскоре рана совсем затянулась, медведь задышал ровно и спокойно, ему бы нужно было хорошенько выспаться, чтобы окончательно восстановить силы, но мы были слишком далеко от дома, а учитывая обстоятельства, в которых произошло несчастье, было неизвестно, чего еще ждать от этого места. И оборотня пришлось вывести из наркоза.

— Как ты себя чувствуешь, — спросила я мишку, после того как он открыл глаза.

— Хорошо. Отлично выспался, — ответил он мне ментально.

— На лапы встать можешь?

— С этой штуковиной в боку вряд ли.

— А ее уже давно там нет, не чувствуешь разве? — улыбнулась я.

— И, правда, — констатировал медведь, прислушавшись к себе.

Осторожно перевернувшись, медведь, аккуратно встал на лапы. И с удивлением уставился на бревно, валявшееся в стороне.

— Как ты брат? — заботливо спросил Любомир.

— Голову чуть кружит как после смородиновой настойки, а так нечего.

— Ничего не болит и дышится легко? — спросила я.

— Да, все хорошо.

— Ну, и отлично. Пойдемте домой тогда, — скомандовал Яромир, — С рыжими позже разберемся.

— В вашем мире много рыжих оборотней? — допытывался Яромир за ужином.

— Боюсь, что я один. Никого, кроме себя там рыжих, не знаю, сам я рос в семье черных, мать была простым человеком.

— Почему твой отец ее не обратил?

— У нее было слабое сердце. Она бы не выдержала действие нашего яда, но отец, поддерживал ее здоровье, как мог. И она прожила, сто семьдесят три года, не старея. А потом пропала, жрецы сказали, что утопилась, почувствовав необратимое старение организма, не хотела, чтобы отец наблюдал за ее увяданием.

— Твоя мать, была неверна отцу?

— Публично этот факт не обсуждался, но судя по тому, как он ко мне относился, и по моей масти, все понятно.

Промелькнувшие в глазах Бориса горечь и стыд задели и мое сердце.

— Посмотреть на свою стаю хочешь? — хитро улыбаясь, спросил Яромир.

— Любопытно, — кивнул муж.

После ужина нас сопроводили в отдельную берлогу, наделив приличным запасом одежды и постельного белья. Все остальное осталось от прежних хозяев.

Мы с Борей до ночи провозились с отчисткой помещения от ментальных следов от прежних хозяев. И защитой помещения от непрошенных гостей. Это отняло много сил. Учитывая, что мы и так потратились, на спасение Добрана, отрубились оба, едва коснулись ложа.

Проснулась я оттого, что где—то далеко меня звала мама.

— Мариша, доченька! Принеси мне водички! Мариша, доченька! Ты где?

Голос мамы был тревожным, и мое сердце замерло от ужаса, мама, что прошла через разлом и оказалась в этом мире?

— Мама? мамочка!

забыв про осторожность, я выбежала из берлоги.

Эта планета освещалась сразу тремя спутниками, поэтому было довольно светло. Темно—синей полумрак, нежели темнота.

— Мариша, доченька!

— Иди сюда мам! Не бойся! Все хорошо.

— Помоги мне доченька!

Я пошла на голос матери, все дальше отдаляясь от берлоги и углубляясь в чащу леса. Сердце бухало в груди от страха.

— Мама! мамочка!

Погашенная своими страхами, я не заметила, как со всех сторон подкрадывались серые бесшумные тени. Когда заметила, осталось только задохнуться от ужаса и отчаянья.

Как же так! Бросилась было назад, но словно о бетонную стену головой с размаха ударилась и мир, вспыхнув яркой звездой острой боли, померк в одно мгновение.

БОРИС

Проснулся я оттого, что мое тело, настойчиво требовало женской ласки и страсти. Еще не открывая глаз, я стал шарить руками по постели, в поисках нежного тела любимой. Постель оказалось пустой.

— Чтобы ты там не делала, скорее возвращайся! Не могу больше ждать ни секундочки, — громко заявил я.

Ответом мне была лишь тишина. И в сердце закралась будоражащая тревога. Я подскочил, быстро оделся, и побежал по всем комнатам берлоги. Жены нигде не было. В сердце закрался уже самый настоящий страх. Неужели она, вышла на улицу ночью? Но зачем?

Так, спокойно! Утро здесь уже давно судя по сияющему в вышине местному солнцу. Должно быть, отправилась к Мире, или вызвали к больному, а меня будить просто не захотела.

Я быстрым шагом направился к берлоге вожака. Застал все семейство, включая и Миру, за завтраком.

— Мирочка, мама не приходила? — даже не поздоровавшись, спросил я.

— Нет, не было.

— А, к больному ее вызвать не могли?

— Может, и могли, — кивнул Яромир, пойдем, спросим.

Мы обошли всю общину. Никто рано утром, за знахаркой не приходил. Я бегом бросился домой в надежде почувствовать ее ментальный след. Сел на постель с ее стороны сосредоточился, вздохнул несколько раз поглубже, открывая свое подсознание. И увидел ее. Вот она просыпается, встает с постели, ее что—то тревожит, она зовет маму. И, выходит, на улицу, что—то ее влечет. Она слышит голос матери. И отходит от берлоги все дальше в лес. Я иду по ее пути, я вижу, как вокруг нее сгущаются серые тени, но она их замечает лишь в самый последний момент. Пугается, пытается бежать, но падает как подкошенная. Тени сгущаются над ней и тают вместе с ней же.

— Ее забрали тени, — тихо шепчу я, придя в себя.

— Слуги Демитрия, — подтверждает самое страшное Яромир, — зачем она вышла ночью, я же предупреждал!

— Ее влек голос матери.

— Значит, ваша защита, оказалась слабее их. Не надо было снимать защиту жрица. Вы вчера и так много сил потратили.

— Я найду ее.

Я принялся скидывать одежду для того, чтобы перекинуться в волка.

— Не найдешь, если Демитрий этого не захочет, так и будешь до скончания дней своих по кругу ходить, на одном и том же месте.

— Тогда идем рыжим! Они могут, что—то знать!

— Пойдем. Только поедим, как следует сначала, а ты, ребенка успокой. Спешка, ни к чему хорошему еще не приводила.

— Вы присмотрите за Мирой, пока я ищу Маришу? Конечно, не переживай. Они с Олей, здорово сдружились.

— Я знаю, что это он забрал ее, — спокойно сказала девочка, едва мы вернулись. Не волнуйся, он не убьет ее. Он отказался от затеи вернуть душу жены в ее тело. Обиделся. Не оценила она его прощение как он того хотел. Теперь, ему нужна сама мама. Живая и здоровая.

— Уже легче. А как ее найти? Как ей помочь? Ты видишь? Чувствуешь? Можешь почувствовать, где она?

— Она у Демитрия больше ничего не могу сказать, вход в его владения прячется за мороком, который все время, меняет к ним путь. Ты не найдешь, никто не найдет если он, этого не захочет.

— А если поймать кого—то из его прислужников, они смогут указать нам путь?

— Даже если и захотят рассказать, то умрут раньше, чем смогут это сделать. Он все предусмотрел.

— Что же делать? Как помочь маме?!

Такого отчаянья, как сейчас, я не испытывал даже тогда, когда понял, что не могу ходить. Он ее не убьет это хорошо. Но, то, что он с ней может сделать, для волчицы с брачной меткой куда хуже смерти.

— Иди к рыжим, возможно, они помогут, у них свои счеты с белыми.