— Я не понимаю… — растерянно пролепетала профессор. — В чём же тогда вы меня обвиняете? Что мне грозит?

— Скорее всего, ничего, — терпеливо повторил де Триен. — Я не занимаюсь вопросами незаконной торговли, и у меня вовсе нет желания делиться имеющимися у меня сведениями с кем-либо ещё. Но для того, чтобы наш разговор закончился миром, мне нужно получить от вас ответы на несколько вопросов — только и всего.

— Конечно… Разумеется, я отвечу, — несмотря на все его уверения, Маргит де Фреэль оставалась поникшей.

— Прежде всего меня интересует, каким образом с вашей тайной деятельностью связана Ленора Марконти?

— Марконти? — с неподдельным недоумением переспросила профессор травологии. — Но… я не понимаю. У нас нет никаких общих дел, если не считать того, что мы работаем в одном здании.

— Однако в разговоре с одной из заинтересованных в вашем товаре студенток вы упомянули имя Ленни. Если речь шла не о Леноре Марконти, то о ком?

— Ох, нет, Ленни — это… — пожилая дама резко осеклась, перебив себя на полуслове. Выражение тревоги, до этой минуты не сходившее с её лица, сменилось сосредоточенностью. Когда она снова заговорила, было заметно, что она взвешивает каждое слово. — Я даю вам слово, что в моём исполнении это имя никогда не имело никакого отношения к профессору Марконти. И ручаюсь, что человек, о котором шла речь, не замешан в тех проступках, которые я себе позволяла. Остальное вас не касается.

— И всё же? Повторяю, если ваше преступление состоит только в незаконной торговле, весь этот разговор останется между нами. Однако если вы решите что-либо скрыть сейчас, придётся допросить вас уже с применением ментальной магии. Поверьте, ни мне, ни вам это не доставит удовольствия.

Профессор де Фреэль вздрогнула. Похоже, угроза оказалась действенной.

— Вы можете это обещать? Что никто не узнает?..

— Разумеется. Даю слово.

Собеседница помялась ещё несколько мгновений, и всё же решилась.

— Ленни — это Элинор де Фреэль, моя племянница. Она учится на факультете ментальной магии на третьем курсе.

— И рекомендует вас своим друзьям? — уточнил де Триен, хотя всё и так уже стало понятно.

— Ох, девочка один раз случайно проболталась — вот и всё! А сама она никогда ничего запрещённого не принимала! Вы ведь не станете доставлять ей неприятности, правда?

— Не стану. Я ведь уже говорил, что меня интересует вовсе не это, — задумчиво произнёс советник. — Скажите, кто-нибудь покупал у вас настойки, которые могут затуманить разум или подавить волю?

— Что вы, конечно же, нет! — едва ли не с ужасом воскликнула Маргит де Фреэль. — Я бы никогда не продала такого кому бы то ни было! Нет, только успокаивающие, веселящие и бодрящие отвары.

— Вы сейчас говорите о студентах или обо всех знакомых, которые к вам обращаются? — решил уточнить де Триен.

— Обо всех, разумеется, — отозвалась собеседница, но что-то в её голосе заставило переспросить снова.

— Вы уверены?

— Ну… Признаться, однажды… кажется, около года назад, господин Атталь, наш библиотекарь, упросил дать ему сонных капель. Он страдает бессонницей. Но ведь он разумный, уважаемый человек, он не мог бы навредить ими ни себе, ни кому-либо ещё. А больше я действительно никому ничего такого не продавала!

Ответ нисколько не удивил де Триена. С того момента, как был обнаружен тайный лаз, он и не ждал иного. Слова профессора травологии только подтвердили его догадки.

Неизвестно, выбирали похитители жертв по каким-нибудь признакам или же попросту пленяли тех, кто оказывался в подходящем месте в подходящее время — в любом случае, застать кого-нибудь припозднившимся в библиотеке не так уж сложно, особенно перед экзаменами. Барон был склонен предположить, что добровольный путь исчезнувших оканчивался именно там. Это объясняло, почему привратники в один голос твердили, что ни один из пропавших в день исчезновения не выходил за территорию Академии. Их попросту уводили — точнее, выносили, оглушённых снотворным — через подземный ход! И Ленору Марконти, которая самонадеянно решила сунуть нос в делишки библиотекаря, несомненно, постигла такая же судьба.

Теперь всё упиралось в допрос Атталя. Стоит только выяснить всё, что известно ему, и окончание расследования станет вопросом нескольких дней, если не часов.

Однако когда рано утром, едва дождавшись начала трудового дня, де Триен собирался отправиться на встречу с главой Тайной службы, посыльный принёс записку из Управления. Пробежавшись глазами по тексту, барон разразился бессильной бранью — на рассвете, при смене стражи, библиотекарь был обнаружен мёртвым.

Сен-Моро был зол и не пытался этого скрыть. Что ж, если смотреть по справедливости, он имел на это все основания. Де Триен полностью признавал свою ошибку и потому терпеливо позволил собеседнику излить негодование.

— Вы должны были оповестить меня немедленно — по крайней мере, сразу же, как только убедились, что эта Марконти действительно исчезла! В конце концов, кто из нас ведёт дело?! Мы могли бы ещё ночью, по горячим следам допросить библиотекаря, а вместо этого вы позволили ему умереть! Точнее, дали кому-то хорошую возможность закрыть ему рот! Да если бы я хуже вас знал, то счёл бы эту небрежность умышленной!

— Убил его, несомненно, один из конвойных солдат, а они относятся к вашему ведомству и при приёме на службу проходят серьёзную проверку на благонадёжность, разве не так? — заметил барон, когда воцарилось молчание. — Может, не станем винить друг друга и займёмся делом?

Глава Тайной службы с тяжёлым вздохом бесконечно уставшего человека опустился в кресло.

— Может, я несколько погорячился. Но, признаться, я в отчаянии. Разгадка была так близка, и что же — теперь предстоит всё начать заново.

— Не совсем…

Сен-Моро махнул рукой, не желая верить в лучшее.

— Предстоит. Конечно, вы правы насчёт конвойных, и я уже отдал приказ задержать вчерашний отряд, однако не стоит возлагать на это особых надежд. Если кто-то из них виновен, то наверняка уже скрылся.

— Знаете, мне пришла в голову одна идея, — медленно проговорил де Триен, ещё не до конца уверенный в собственной мысли. — Из дома, куда выводит подземный ход, похищенных переправляли ещё куда-то. Это очевидно, иначе вчера ночью Ленора Марконти ещё оставалась бы там. Увозили их, скорее всего, ещё живыми — нет смысла возиться с покойниками, если можно захоронить тела там же в саду.

Сен-Моро сосредоточенно нахмурился, включаясь в размышления.

— К чему вы клоните? Мы ведь уже раньше приходили к выводу, что пленники, несомненно, нужны похитителям для чего-то определённого, но на короткий срок, иначе…

— Да, мы так полагали! Но мы основывались лишь на том умозаключении, что магов не так-то просто держать в неволе, чтобы этого никто не заметил. Из этих же соображений возникла и версия о секте, занимающейся жертвоприношениями — как я теперь уверен, совершенно ложная. Скажите, что мешало предполагаемому тайному обществу проводить свои ритуалы всё в том же особняке с подземным ходом? Нет, теперь, когда мы знаем об этом доме, картина выглядит совершенно иначе! И смерть Атталя уже не помешает добраться до сути.

— Вы предполагаете, что раз их увозят куда-то дальше, то делается это с целью спрятать похищенных получше? И из этого следует, что они нужны злоумышленникам живыми?

— Именно.

Сен-Моро надолго замолчал, обдумывая эту теорию.

— Это проясняет и вопрос с рунами, — продолжил де Триен, не дождавшись ответа. — Мы никак не могли понять, кому они могут понадобиться, кроме Камбера — и вот, теперь я готов утверждать, что именно Камберу они и понадобились! Похищен он тоже или скрылся по своей воле, но он жив и как-то связан с похитителями! Возможно, речь идёт о неких запрещённых экспериментах.

— Вы имеете в виду эксперименты на людях? Камбер — талантливый некромант… Полагаете, речь может идти о воскрешении?!

— Вовсе нет. Но о бессмертии — возможно. Или о лишении дара. А быть может, о его передаче от мага к обычному человеку… Одно несомненно — вопросы разделения духа и магии его крайне интересовали, — предчувствуя новые возмущения, советник рассказал о найденных им шифровках профессора некромантии. — Я не сообщил вам раньше, поскольку преждевременно было докладывать об этой находке императору, ведь кто-то из приближённых может оказаться замешан в преступлении.