Да, последний разработанный им законопроект вызвал у некоторых определённое недовольство. Барон давно выступал за то, чтобы ограничить применение ментальной магии в работе дознавателей, а также запретить использование боевой магии для подавления невооружённых внутренних беспорядков. Всего два месяца назад ему удалось добиться от императора одобрения этих идей. Но всё же изменения в законе скорее ограничивали самоуправство региональных властей, чем задевали интересы кого-либо из верхушки.

И в любом случае — дело уже сделано. А опыт барона показывал, что в кругах власть имущих убийства чаще совершаются, чтобы помешать каким-либо планам, а не отомстить за уже осуществлённые.

— Пока наиболее вероятным представляется, что покушение на вас связано с расследованием исчезновений в Академии, — вторя его мыслям, заключил глава Тайной службы.

— Однако ведь за полгода мы почти не продвинулись с этим делом, — продолжил де Триен размышления вслух. — Не вижу причины, почему бы виновники заволновались именно сейчас.

— Почему же? Ведь именно вы перед отъездом в Приморскую провинцию пришли к выводу, что стоит обратить внимание на профессора Камбера.

— И что же? — оживился барон. — Разве этот след к чему-то привёл? Почему вы мне не сообщили?

— Вы не получили письмо? — в свою очередь удивился Сен-Моро. — Профессору Камберу был отправлен приказ явиться для беседы с дознавателем, однако накануне назначенного дня он тоже пропал. Я писал вам сразу, как только это произошло.

— Никакого письма я не получал, — задумчиво ответил де Триен. — Не слишком удивительно, когда каждый день проводишь в разном месте, послания часто не находят адресата. За что я особенно не люблю разъезды — можно упустить важные новости. Но непонятно, почему Бертран… граф де Лаконте ничего не рассказал об этом? Мы виделись вчера вечером.

— Полагаю, вопрос был риторическим? — скупо улыбнулся глава Тайной службы. — Вам лучше знать, о чём вы беседовали, и что могло заставить господина ректора на время забыть о таком нашумевшем событии.

— Значит, профессор исчез и до сих пор не найден? — барон решил вернуться к более важным вопросам.

— Никаких следов, как и в случае со студентами. Встреча с дознавателем была назначена на утро. День накануне он провёл, как обычно. После завтрака отправился в Академию, там заперся в своей лаборатории и работал до самого вечера. Потом, по сведениям привратника и одной преподавательницы, которая видела его и перебросилась парой слов, он отправился домой. Однако туда уже не явился. Мы прочесали все закоулки, но… — Сен-Моро замолчал, красноречиво разведя руками. — Похоже, мне пора подавать в отставку.

— Не спешите. Не вас одного это дело поставило в тупик, — попытался подбодрить де Триен.

— Но именно я был обязан давно его раскрыть. С профессором мы совершили непозволительную ошибку. Нужно было наведаться к нему без предупреждения, а не приглашать сюда.

Барон погрузился в размышления, не слушая покаянные вздохи главы Тайной службы. Того не в чем было обвинить, разве что в стремлении всё делать по прописанным правилам.

Исчезновение профессора вряд ли могло быть совпадением. Скорее всего, его заподозрили не зря. А это значит, что какое-то время разгадка была близка. И поскольку именно де Триен первым к ней приблизился, вполне возможно, что его посчитали опасным и решили не дожидаться дальнейших действий.

— Допрашивали родственников профессора?

— В доме, кроме него, живёт одна старая служанка. Разумеется, ничего не знает.

Барон с досадой стукнул ладонью по столу. След, едва мелькнув, сразу растаял.

— Будем расследовать покушение, — снова заговорил Сен-Моро. — Может, удастся подобраться с этой стороны. Пожалуй, стоит допросить ту девушку, что была с вами…

— Гвен? Не думаю, что это необходимо! — решительно возразил барон. — Она не могла видеть больше, чем я.

Глава Тайной службы взглянул на него с удивлением. Наверное, несогласие прозвучало слишком резко.

С минуту поразмыслив, де Триен сам себе не смог объяснить, чем его так возмутило данное предложение. Намерение собеседника трудно было не признать логичным и разумным. И всё же барон не был готов ради формальностей впутывать девчушку в это дело. Возможно, проснувшееся желание оградить её от любых излишних тягот несколько выходило за рамки обычной благодарности, но де Триен не видел причин отказываться от своего порыва.

— Вы не думали, что она может быть замешана в произошедшем больше, чем кажется? — выдвинул Сен-Моро совершенно нелепое предположение. — Она нисколько не пострадала во время нападения, часть событий вы знаете только с её слов. Само её появление рядом с вами выглядит подозрительно…

— Нисколько, — с уверенностью опроверг де Триен. — То, что я отправился в путь вместе с ней — стечение обстоятельств, которое никто не мог бы заранее предугадать. И я готов поручиться, что девушка не замешана ни в чём противозаконном и не знает ничего, что могло бы пролить свет на это дело.

— Вот как? — не скрывая недоумения, произнёс Сен-Моро. — Что ж, вашего слова достаточно, чтобы не принимать к ней мер… Но хорошо подумайте. Я всё же настаиваю на допросе. С применением ментальной магии.

— А я повторяю, что это лишнее, — не терпящим возражений тоном завершил барон. — Лучше сосредоточьтесь на поисках профессора. То, что он жил один, ничего не значит. Нужно выяснить, с кем он больше всего общался в стенах Академии, кто имел доступ в его лабораторию. Может, он вёл с кем-нибудь переписку.

— Мы усиленно работаем в этом направлении, но пока…

— Вот и продолжайте. О любых результатах прошу сообщать немедленно.

Глава Тайной службы явно остался не слишком доволен разговором, да и о себе де Триен не мог сказать иного. Однако несмотря на нескончаемые трудности, при мысли о том, что сегодня он вернётся не в пустой дом, на душе неожиданно потеплело. Похоже, он сам не заметил, как привязался к своей спасительнице и подопечной.

Де Триен вернулся домой, когда время ужина уже давно прошло. На вопрос о Гвеннет экономка ожидаемо сообщила, что девушка находится в отведённой ей комнате.

Пожалуй, было неправильно беспокоить гостью в такое время, однако, поразмыслив, барон решил, что в их случае условностями можно немного пренебречь. Нужно ведь предупредить девушку, что зачисление в Академию пройдёт уже завтра. И рассказать, на каком факультете ей предстоит учиться, тоже не помешает.

— Госпожа Кьерсен оставила для вас записку, — добавила экономка, прервав его размышления. — На бюро в кабинете.

Что ж, значит, сначала придётся зайти в кабинет. Агата, несомненно, обидится, если он отложит её послание ради общения с другой девушкой, пусть даже речь идёт только о деле.

В том, что у леди Кьерсен есть осведомители среди его слуг, которые докладывают обо всём, что происходит в доме, барон не сомневался. Слишком хорошо она всегда была осведомлена о его буднях, слишком быстро узнавала о его возвращениях из путешествий.

Возможно, её информировала та же экономка. Бывая здесь, Агата всегда находила для неё доброе слово, а тщеславной женщине льстило внимание леди. Впрочем, де Триен не стремился разузнать точно. За время их связи у него ещё не возникало необходимости скрыть что-нибудь от леди Кьерсен, а просто так бороться с любопытной женской натурой он не видел смысла.

Как барон и предполагал, записка не содержала ничего неожиданного. Агата писала, что не забыла о его просьбе и «сделала всё возможное, хотя это было непросто», предлагала при необходимости обращаться к ней снова и напоминала, что скучает и ждёт встречи наедине. «Кстати, слышал ли ты новость? При дворе освободилась должность составителя торжественных речей. Я была крайне удивлена, ведь никто не может сказать, что маркиз Лефевр плохо справлялся со своими обязанностями. Не известно ли тебе, чем он вызвал немилость императора? И кого теперь назначат на это место, хотелось бы знать!» — заканчивалось послание.