— Что же теперь будет? — спросила Гвен, надеясь, что у неё ещё есть шанс всё исправить и всё-таки оправдать надежды ректора и свои личные.

— Посмотрим, — уклончиво ответил опекун. — Мне придётся доложить о произошедшем, поскольку дело связано с расследованием. Однако с учётом того, что речь идёт и о дочери Сен-Моро тоже, думаю, тот охотно согласится, что в интересах следствия будет лучше не предавать происшествие гласности и, соответственно, не подвергать вас взысканию. Тогда если какие-то слухи и просочатся в массы — что, конечно же, неизбежно — возможность для вас выйти сухими из воды не будет выглядеть моим попустительством. Но, Гвеннет, больше промашек с твоей стороны я не потерплю.

Гвен закивала с облегчением и благодарностью.

— А что будет с библиотекарем? — осмелилась она поинтересоваться, видя, что ректор больше не сердится. — И ещё, профессор Марконти, она ведь тоже не хотела ничего плохого, наоборот…

— Всеми этими вопросами будут заниматься сотрудники Тайной службы, — строго оборвал граф. — Иди, не то опоздаешь на занятия.

Де Триен не смог сдержать улыбки, слушая рассказ графа де Лаконте о приключениях его воспитанницы. Очень легко было представить Гвен, крадущуюся по тёмному коридору с тусклой свечой в руке. Она с первой минуты знакомства доказала свою отвагу и склонность к авантюрам, и оставалась по-прежнему верна себе. При мысли о ней душа наполнялась теплом.

А наивная убеждённость в том, что две студентки могут посоревноваться в наблюдательности с настоящими сыщиками — это ведь так свойственно юности. Разве можно их за это упрекнуть? Хотя при мысли о том, какому риску они себя безрассудно подвергали, становилось нехорошо.

Заметив его улыбку, ректор укоризненно покачал головой.

— Потешаешься? А ведь девчушка могла испортить мне все планы — и это при том, что она идеально для них подходит!

— Но ведь всё обошлось, — примирительно ответил барон и, видя, что собеседник готовится возразить, ещё раз уверил: — Несомненно, обойдётся. А если нам теперь удастся распутать весь клубок, можно будет вообще выставить случившееся в выгодном свете и даже наградить девушек.

— Хотел бы я посмотреть, как ты это сделаешь, — скептически хмыкнул граф. — Да и вряд ли инцидент прольёт свет на дело с похищениями. Я склонен согласиться с Ленорой, Атталь слишком мелок для таких дел.

Де Триену не хотелось так думать. Слишком ценна была возможная зацепка, чтобы не ухватиться за неё. Никто ведь не говорит, что библиотекарь играет в происходящем одну из основных ролей. Но если их с Сен-Моро недавние предположения хотя бы отчасти верны, и за похищениями стоит некое обширное сообщество, то мелкие сошки там тоже должны быть, как и в любой организации.

Как ни крути, совпадение было крайне подозрительным. Особенно с учётом того, что, если верить свидетелям, Атталь и не взял-то ничего однозначно полезного.

— Какие именно руны унёс библиотекарь? — уточнил он.

Ректор пожал плечами.

— Я пока говорил только с Гвеннет, чтобы ненароком не помешать ходу расследования. Они начнут изучать руноведение только во втором семестре, так что она не смогла этого сообщить. Ленора наверняка знает.

Де Триен задумался. Конечно, профессору Марконти стоило задать множество вопросов, вот только не совершит ли он ошибку, если сделает это сейчас? Ведь вполне может получиться, что он не добьётся ничего, но только насторожит противников. В конце концов, профессор Камбер исчез как раз после того, как его вызвали на допрос…

Барон не знал, стоит ли доверять самой Леноре Марконти, хотя ректор не желал допускать и мысли, что она может оказаться замешана в чём-то противозаконном. В любом случае, демонстрировать интерес властей к ней или к Атталю советнику казалось преждевременным. Раз уж никто из них не подозревает, что привлёк внимание, не лучше ли воспользоваться случаем и установить за обоими слежку? Кто знает, может, один из них и приведёт к чему-нибудь важному.

— А почему вы решили прежде всего сообщить о случившемся мне, а не господину Сен-Моро? — полюбопытствовал он, вспомнив о том, что неплохо бы посоветоваться с главой Тайной службы.

Ректор неопределённо улыбнулся.

— Разве это нарушение правил? Ты ведь контролируешь ход следствия, и всем известно, что мы с тобой добрые друзья. Что удивительного в моём решении?

— Ничего, — согласился де Триен, по-прежнему чувствуя, что граф о чём-то умалчивает. — Однако же в предыдущих случаях вы обращались сразу к ответственному за ведение дела.

— Верно, — не стал спорить де Лаконте. — Но почему бы иногда не изменить обычный ход вещей? Тем более что предыдущий вариант ни к чему хорошему не привёл.

Теперь уже де Триен нахмурился. Похоже, ректор на что-то намекал, подталкивал к определённой мысли. В принципе, говорить загадками было в его духе, но сегодня это не казалось уместным.

— Что вы имеете в виду? — прямо осведомился советник. — Не хотите же вы сказать, будто сам Сен-Моро может быть в чём-то замешан.

Ректор помолчал, то ли раздумывая над вопросом, то ли просто подбирая осторожные слова.

— Не думаю, — наконец медленно произнёс он. — Учитывая то, как он перепугался из-за дочери… Но чем больше людей осведомлены о чём бы то ни было, тем больше риск, что сведения просочатся, куда не нужно. Разве не так? Глава Тайной службы ведь даёт поручения многим сотрудникам, и те так или иначе узнают о многом. А ведь разве можно быть наверняка уверенным в верности каждого из них?!

— Но я тоже не занимаюсь всем самостоятельно, — заметил барон. — Иногда это попросту невозможно. По крайней мере, если речь пойдёт о слежке…

— Понимаю, понимаю, — махнул рукой де Лаконте. — Я ведь и не выдвигаю предложений. Я принимаю свои решения, ты — свои.

На этом он умолк, явно считая, что сказал достаточно. Граф не зря столько лет продержался на должности ректора Академии, несмотря на идеи и начинания, которые чаще всего не находили одобрения при императорском дворе. Он твёрдо знал, что молчание — золото, и что уши бывают даже у стен. Пожалуй, его предусмотрительности в разговорах стоило бы поучиться любому дипломату.

Де Триен задумался. Его не покидало ощущение, что ректор предостерёг о чём-то большем, чем казалось на первый взгляд. Не только о болтливых сотрудниках. Но о чём ещё?

В Сен-Моро барон был уверен, да и непохоже, чтобы ректор думал иначе. Но от кого тогда стоило беречь информацию? Или граф сам не подозревал никого конкретного, лишь в общем предполагал, что среди осведомлённых о ходе расследования есть шпион?

Де Триен мысленно прикинул, кто ещё, кроме него и главы Тайной службы, может знать все нюансы дела? Мог ли Сен-Моро с кем-нибудь поделиться? В болтливости главу Тайной службы нельзя было упрекнуть, однако если он считал условного собеседника человеком надёжным и сведущим, а расследование зашло в тупик…

— Император, наверное, сердит, что виновники до сих пор не найдены? — прервав молчание, будто невзначай поинтересовался де Лаконте.

Это прозвучало как проявление дружеского участия, однако барон слишком хорошо знал друга и своего бывшего наставника, чтобы не уловить очередного неявного намёка.

Похоже, ректор полагал, что сведения, позволяющие похитителям всегда оставаться на шаг впереди, могут утекать через императорское окружение. Его величество в самом деле проявлял к расследованию живой интерес — после того как одна из пропавших студентов оказалась благородного происхождения и перепуганная аристократия подняла шум.

Де Триен не мог отделаться от впечатления, что на самом деле правитель проявляет участие только для того, чтобы успокоить знать, в действительности же его мало занимает ход дела. Советник даже мысленно не мог за это упрекнуть императора в равнодушии, понимая, сколько у того иных забот.

Однако с кем правитель мог разговаривать о загадочных преступлениях? С советником по военным вопросам? Пожалуй, если ему вдруг пришла в голову мысль, что происходящее может быть происками извне, нацеленными на разобщение империи. С императрицей? С наследником?..